Очень нестрашное кино
Внимание: статья содержит спойлеры
Данную картину можно воспринимать как наглядное пособие по изучению проблем российского хоррора. Возникает ощущение, что в "Невесте" проявились все симптомы, делающие современные отечественные фильмы ужасов несмотрибельными. Парадокс заключается в том, что прибавив в техническом аспекте и качестве картинки, по части сценария и содержания российские хорроры проделали обратный путь, превратившись, в бессмысленный и хаотичный копипаст Голливуда, причем не лучшей и не самой актуальной его части. Среднестатистический отечественный фильм ужасов сегодня - это напичканная избитыми штампами и скримерами гремучая смесь типичных для Голливуда сюжетных сетов и ходов, без должной обработки перенесенных в российскую действительность и богато приправленных устаревшей лет на двадцать компьютерной графикой. И если к спецэффектам претензий нет, т.к. несмотря на отставание, по нашим меркам они все равно делают шаг вперед, то все остальное является признаком хронической болезни, уже принявшей характер эпидемии. Препарирование трупа "Невесты", благополучно скончавшегося от указанного недуга проекта, созданного, между прочим, при поддержке Государственного фонда кино, может пролить свет на актуальные проблемы отечественного хоррора и выявить характерные недостатки, мешающие данному жанру в России выйти на сколько-нибудь приемлемый уровень.
Первое, что бросается в глаза уже в начале картины, это фейковость, недоработанность сеттинга. Здесь на поверхность выходит типичная для российского кино ошибка. Антураж русской глубинки и населяющие ее персонажи, носящие русские имена и фамилии на деле оказываются кальками с американских прототипов и при малейшей попытке сковырнуть, проанализировать их рассыпаются в пыль, оставляя ощущение некачественной подделки. Большая часть повествования в "Невесте" происходит в некоем "родовом имении", где жизнь, словно остановилась в начале прошлого столетия, мебель, интерьеры, даже одежда персонажей выглядит, будто заимствованная из музея. Молодой человек, Иван, привозит в "имение" свою невесту, Настю, где их встречают диковатые на вид родственники Ивана. И здесь, не успела история начаться, уже возникает сонм вопросов.
К примеру, каким образом целое "имение" могло быть родовым и передаваться по наследству, если на протяжении семидесяти лет в СССР не то что имение, но и небольшая дача на шести сотках была пределом мечтаний 99% населения, а все "имения" успешно экспроприировались в пользу советской власти еще в двадцатые-тридцатые годы. Тем не менее родовое гнездо Ивана и его родственников преподносится именно, как нетронутый временем и посторонними веяниями уголок семейной истории, уходящий корнями в девятнадцатое столетие, что в условиях российской действительности является невозможным, и выглядит топорным копипастом, распространенного в Голливуде сеттинга с условным названием "проклятый старый дом", который в той или иной форме встречается в доброй половине американских хорроров ("Мы ещё здесь", "Прочь", "Я иду искать" и т.д.).
Подобное халтурное отношение к базовым элементам, из которых произрастает сюжет, ломает картину на корню. Тем не менее каждая последующая сцена ещё больше усугубляет ситуацию. Поверхностная проработка сеттинга находит свое продолжение в слабых логических связях между эпизодами. Иногда абсурдными выглядят не только цепочки событий, но даже последовательности слов и действий в рамках одной сцены. Это наблюдается уже в одной из первых ретроспективных вставок, жизнеописующих мытарства далёкого предка Ивана, с которого началось родовое проклятие. Указанный предок, желая оживить погибшую невесту, фотографирует ее труп на дагерротип и произносит страстную речь об оживлении мертвецов с помощью науки. Далее он совершает нелепый обряд, являющий собой нечто прямо противоположное от заявленной науки. Бессмысленность и фейковость обряда является обескураживающей, все действо сводится к закапыванию живой девушки в гробу с мертвой невестой без каких-либо предварительных приготовлений зелий, чтений заклинаний и прочей шаблонной чародейщины, которая тем не менее хоть как-то объяснила бы происходящее. Но ничего из перечисленного не потребовалось, мертвая невеста оказалась сговорчивой и ожила сама собой, без лишних слов и церемоний. Это парадоксальное оживление даже с точки зрения самой фантастической эзотерики кажется нелепым, что уже говорить о науке.
Однако, окончательно рушит сюжет сцена, завершающая вступительную часть, в которой Иван вдруг прозревает, что приезд в "имение" с Настей был ошибкой, что девушке угрожает опасность и ей необходимо как можно скорее бежать. Глубокое недоумение вызывает природа указанного "прозрения", вернее то, каким образом Иван мог изначально находиться в неведении относительно потенциальной угрозы для его невесты. Ведь, как мы видим, весь быт его семьи строится вокруг неуклюжих, но тем не менее жестоких обрядов, результатом которых становится умерщвление девушек. То сочетание факторов, что Иван сам приводит Настю в дом, прекрасно зная, что в нем происходит, а затем произносит душещипательную речь, обещая спасти ее, не может вызывать у зрителя ничего, кроме когнитивного диссонанса. Возникает резонный вопрос, зачем вообще было привозить Настю в данный вертеп, если ничего кроме неприятностей это не предвещало?
Внятных, логических ответов фильм не предоставляет. Более того, всю основную часть вплоть до финала подобные несостыковки и сюжетные дыры копятся и нарастают как снежный ком. Останавливаться на каждом моменте в отдельности нет смысла. Целесообразнее сразу перейти к разбору характерных приемов, используемых в "Невесте" для запугивания зрителя. Что ожидаемо, большинство из них являются заимствованиями из западных аналогов, причем применяются бессистемно и с нарушением причинно-следственной связи.
К примеру активно используется прием с появлением двойника. Настя периодически видит собственную копию, ведущую себя иррационально, или повторяющую ее собственные действия, но с задержкой. Возможно, при других обстоятельствах это могло бы произвести некоторый эффект, однако в случае с "Невестой" вновь вызывает лишь недоумение. Причины, по которым Настя видит двойника, остаются загадочными. Родовое проклятие семьи Ивана заключается в том, что дабы не погибнуть от рук призрака им необходимо приносить жертву в виде молодой девушки. То и дело, являющийся Насте двойник, никак не переплетается с темой проклятия. Насколько можно судить он не пытается предупредить девушку об опасности, иным образом повлиять на нее, он просто появляется, ведёт себя бессмысленно и так же неожиданно исчезает. Обычно подобная разновидность двойников свойственна хоррорам с тематикой, завязанной на паранормальных явлениях или дьявольщине ("Корабль-призрак", "1408" и т.д.). Природа зла в подобных картинах остаётся невыясненной, зло просто присутствует в определенном месте и, принимая разные формы, играет в кошки-мышки с персонажами. В таких сюжетах прием "зловещий двойник" является уместным, однако, в "Невесте" он выглядит инородным элементом, попавшим в картину случайно. В тематику проклятия, и в целом в канву происходящих на экране событий он вписывается примерно также, как родовое двухсотлетнее поместье в постсоветскую действительность или гордо предваряющий фильм эпиграф "Основано на реальных событиях" (ещё один бездумно перенесенный в "Невесту" копипаст) в весь последовавший затем фарс.
Также неизменным атрибутом посредственных хорроров является обильное использование скримеров. Разумеется, не избежала этой участи и "Невеста". К скримерам существует различное отношение. Некоторыми данный прием считается признаком дурновкусия, иные настроены менее радикально и тем не менее, бесспорным является факт, что скримеры часто используются, чтобы скрыть сюжетную пустоту и неспособность внушить зрителю ужас другим способом. Впрочем, даже этот простейший на первый взгляд прием, построенный исключительно на эффекте неожиданности, все же требует соблюдения режиссерских и сценарных канонов. К примеру, требуется умелая работа со звуком, внезапное появление злодея как правило предваряет гнетущая тишина, сам злодей должен появиться со стороны, откуда наименее всего ожидается опасность и т.д. В "Невесте", скримеры сделаны настолько же непродуманно, как все остальное и должного воздействия не оказывают. Правда, со знаком плюс можно отметить относительно умеренное их использование. "Невеста" не превращается в один сплошной непрекращающийся скример, хотя хорроры невысокого уровня зачастую грешат подобным.
Наконец, отдельно следует сказать про главного злодея фильма, собственно призрака. Образ злодея (монстра, антагониста и т.д.) в хоррорах играет важную роль. Иногда он сам по себе способен вытянуть посредственные картины. Однако, в случае с "Невестой" этого, ожидаемо, не происходит. Злодей в данной ленте проваливается во всех аспектах. Так, на сюжетном уровне вызывает множество вопросов уже сама его природа. Упомянутые выше ретроспективные вставки показывают зрителю, как ожившая при помощи безумного обряда невеста предка Ивана возвращается к жизни, но оказывается совсем не тем, чем была раньше и начинает угрожать окружающим. Тем не менее она имеет вполне телесную оболочку и внешне похожа на человека. Однако в сценах современности, она по неясным причинам примеряет совершенно другой облик, грубо, как Франкенштейн, слепленный из целого набора различных шаблонов. Периодически становясь уже не телесной, то есть находясь в состоянии фантома, она то напоминает призрака из "Женщины в черном" с ее черепом-лицом, то покрытую струпьями и извивающуюся героиню "Изгоняющего дьявола", то и вовсе навевает ассоциации с японскими хоррорами и растиражированным образом зловещей девочки с копной темных волос, закрывающих лицо. Причины подобных метаморфоз остаются загадочными, а в результате перманентных внешних трансформаций образ призрака оказывается, словно размытым пятном никак конкретно себя не проявляющим и полностью растворяющимся на фоне сюжета.
В итоге, исходя из указанных недочётов, можно сделать следующие выводы. Перенос в российскую действительность сеттинга и сюжетных ходов, применяемых в иностранных хоррорах, должен совершаться обдуманно и с учетом отечественных реалий. Иначе уже первые пятнадцать минут могут безнадежно испортить впечатление о фильме. То же самое касается образа злодея и используемых режиссерских приемов. Не все они подходят под конкретный сюжет и сочетаются друг с другом. Проработки требует логически-следственная связь между событиями, сюжетные неувязки и дыры негативно влияют на восприятие зрителем картины. И, наконец, обобщая следует выделить, пожалуй, главный недостаток, из которого произрастают все остальные, и который свойственен не только российским хоррорам, но жанру в целом. Данным недостатком является общее легкомысленное отношение к хоррору. Складывается впечатление, что продюссерские критерии определения качественного уровня сценария для условных драматических, остросюжетных, фантастических и иных картин существенно отличаются от аналогичных для фильмов ужасов. Ни один другой жанр не порождает такое количество удивительных по своей бредовости картин, как жанр хоррора. Причины по которым, на подобные сомнительные уже на стадии пред-продакшна проекты продолжают выделяться средства (в случае с Россией государственные), по всей видимости просты и прозрачны. Целевой аудиторией хоррора по старинке считаются дети до четырнадцати, или во всяком случае личности, недалеко ушедшие от указанной группы по мироощущению. Тенденции последних лет, когда выросло целое поколение режиссеров, снимающих интеллектуальные и в то же время коммерчески успешные хорроры (Ари Астер, Роберт Эггерс и др.) до сих пор остаются локальными и не сделались мейнстримом. Приход указанных веяний в Российский кинопром в ближайшие годы и вовсе вызывает сомнения.