Глава из моей повести "Крылатая подводная лодка".
Начало здесь. Предыдущая глава здесь.
В белом парусиновом костюме Христофорыч, профессор из Москвы, был похож на Хоттабыча. Но борода у него была профессорская, клинышком, а вместо соломенной шляпы, белая панама.
В деревню он вместе со своей женой Дарьей Ивановной приезжал в начале июня — и жили они до октября.
Дарья Ивановна не была похожа на профессорскую жену. Вечно что-то варила, стирала.
«А и из дворян, — сказал про неё дед Сергей однажды в вечернем разговоре с моим папой за ужином. — Наши деревенские барский дом её родителей разграбили и сожгли. И зла на них она не держит. Перековала её Советская власть в советского человека. — И добавил: — Она нас всех перековала. Подковами сверкаем!»
Не видела, чтобы она отдыхала в гамаке и читала книжку. В гамаке между двух берёз отдыхал Христофорыч, когда приходил с утренней рыбалки. Книжки он, правда, тоже не читал. «Зло всё от книжек, — говорил он, — особенно от советских».
Советская власть Христофорыча не перековала. Ругал он её на чем свет стоит. Ругал за всё, но особенно за реку!
— Разве такая река раньше была? — спросил он однажды почему-то меня — и я ехидно улыбнулась и переспросила:
— А когда раньше, при царе Николае?
— И при Николае Втором… и до войны, при Сталине. А при Никите, кукурузнике, загадили речку. Куда эта баржа и зачем каждый день ходит?
— Знаю, куда ходит и зачем, но не скажу!
— Это почему, Катерина, не скажите?
— А потому, что Вы не советский человек!
— А кто я, будьте любезны, Екатерина Николаевна, честно ответить.
— Профессор неизвестных наук, вот Вы кто! И в каком институте Вы работаете?
— В секретном, Катенька, в секретном. И не скажу, в каком секретном.
— Почему не скажете?
— Так не имею право. Полковника спросите, он знает — и он с Вами дружит.
— Не дружит он со мной, а разговаривает.
Продолжение здесь.
