Легендарный хоккеист, а сейчас тренер и его воспоминания об отношении в нашей стране к североамериканцам.
Игорь Ларионов – одна из легенд Русской пятерки «Детройта» в 2020-е вернулся в Россию на постоянной основе ради тренерской работы. Сейчас он руководит ярким нижегородским «Торпедо». А еще несколько лет назад Профессор проводил много времени в Америке, где остался после завершения долгой и выдающейся карьеры. В один из визитов в сентябре 2017 года он ответил на вопросы обозревателя «СЭ» Игоря Рабинера о взаимоотношении двух больших стран.
– Есть ли ощущение грусти и тревоги от ухудшения политических отношений между Россией и США? И не сказывается ли это на отношении к вашей семье, проживающей в Штатах?
– Нет, на жизни простых людей в Америке это вообще никак не отражается. Они, по-моему, вообще об этом не знают. У меня лучший источник информации из народа находится в аэропорту Детройта. Его зовут Рик, он афроамерианец, который там чистит ботинки. Он знает все – и с удовольствием делится. Так вот, ни его, ни тех, с кем он общается, Россия не волнует. У них своих проблем хватает.
И когда я приезжаю в Напа Вэлли, винную долину Калифорнии, и общаюсь с тамошними виноделами – их беспокоит, сколько в этом году было солнца и когда собирать виноград, чтобы получилось хорошее вино. Надо понимать: есть Кремль и Белый дом, есть телеканалы, которые все эти отношения раздувают. А обычный человек вообще не интересуется тем, что происходит в политике.
– Вы уже много лет живете в Америке, а в середине 80-х в СССР более года были невыездным. Как и почему это произошло?
– Началось с того, что в 84-м году мы в Калгари проиграли в овертайме полуфинала Кубка Канады хозяевам. После полуночи мне удалось сделать так, что наш «специалист по клюшкам», который на самом деле был сотрудником КГБ, не увидел момент моего ухода. А ушел я для того, чтобы провести время со сборной Канады в спортбаре. Попили пива с Гретцки, Мессье, Робинсоном, Тонелли.
– Один?
– С Сашей Кожевниковым, сейчас нашим главным экспертом. Вернулись в отель в пять утра и тоже остались незамеченными. Но оказалось, что рано радовались. Потому что на следующий день наше участие в этой тусовке всплыло в канадской прессе. Это перевели, и была серьезная разборка, собрание на полтора часа. Виктор Васильевич лютовал.
В том году клубной суперсерии не было, а чемпионат мира-85 был в Праге, в соцстране, куда выехать мне дали. Но чувствовал, что тучи сгущаются. Как-то вызвали в политотдел ЦСКА, предъявляли претензии, что где-то дал интервью североамериканской прессе, общался с эмигрантами.
И вот в декабре 85-го – суперсерия в Америке. После «Приза «Известий» вылетаем на первую игру в Лос-Анджелес. И вдруг мне говорят, что мой загранпаспорт еще не готов, техническая проволочка. Но обещают, что ко второй-третьей игре я прилечу. А там вдруг новая версия: сообщение, что якобы в Америке готовится диверсия, и меня хотят похитить. Поэтому придется придержать меня в Союзе.
И началось. Никто ничего не объяснял. Я просто не мог поехать ни в Германию, ни в Швецию, ни в Финляндию. Пропустил все товарищеские матчи. А чемпионат мира в 86-м был в Москве, туда паспорт был не нужен. Но только в случае победы на ЧМ Тихонов или кто-то еще мог пойти наверх и ходатайствовать, что я не убегу. Хотя у меня и в мыслях такого не было.
Перед началом чемпионата мира мне дословно сказали: «Твой загранпаспорт находится на пятачке ворот соперника». Тем более что в предыдущем году мы проиграли в Праге, и в случае второго подряд поражения, да еще домашнего, оргвыводы были неизбежны. К счастью, после победы все разрешилось.
– А убежать вообще ни разу мысли не было?
– Никогда. Тем более что с приходом Горбачева началось потепление и возникла надежда на то, что нам добровольно дадут шанс играть в НХЛ. Но ждать пришлось долго. Когда в середине 88-го пошла первая волна отъезда за рубеж футболистов – Заваров, Хидиятуллин, чуть позже Дасаев, – нам было непонятно, почему не отпускают нас, хоккеистов. Но через полгода дождались и мы.