Обращение к греческой философии не просто дань традиции. Нет. Философия, как я ее себе представляю, начавшись, не делится на еще неразвитую и уже достигшую высшей степени совершенства. Не случайно Мартин Хайдеггер как-то заметил, что "все великое может начаться только великим". — Хайдеггер М. Введение в метафизику // Новый круг. 1992. №2. С.99.
Иначе говоря, философия целостна и, раз случившись, она случается вся, целиком. И потому, когда опять будет со-бытие философии, вновь будет вся философия. Мы не можем представить себе часть совести или половину любви. То же и с философией.
И да, ее язык греческого происхождения. Могло сложиться и иначе (на Востоке совершенно другой философский язык). Но трудно уйти от того, что уже сложилось.
Философия нам говорит из ее истока, а это значит по-гречески. Мартин Хайдеггер настаивает, что философия "является греческой в своей сущности, — "греческой" здесь означает: сама сущность философии коренится в том, что она завладела сначала греческим миром, и только им, чтобы развернуть себя в нем". — Хайдеггер М. Что это такое философия // Вопр. философии. 1993.№8. С.115.
Мы найдем некоторый путь, если предстанем перед истоком, а этот "требующий нас для себя" исток — "греческая сущность философии". — Хайдеггер М. Что это такое философия // Вопр. философии. 1993.№8. С.114.
Задача в том, чтобы помыслить тексты древнегреческих философов и вообще любой текст как состояние нашего мышления, что предполагает различение следующего: что-то мыслимое, к примеру Платоном, и то, в какой форме он это мыслимое фиксирует. Историческая форма выражения вряд ли нас может воодушевить. Можно сказать, что она нам чужда, непривычна и малоинтересна, однако есть в философских текстах мыслимое, которое не зависит от того, как сам Платон его осмыслил и выразил.
Философия как орудие "второго рождения"
Такое различение парадоксально, а философия и имеет дело с парадоксальными вещами. Мыслимое не есть по большей части представление человека о мире, но связано с прорастанием в человеке человеческого, сознание же тогда не есть только представление "о" мире, но само есть условие существования мира, способ его существования (существования такого мира, в котором человек мог бы жить).
Иначе говоря, я исхожу из того, что философия (как сильная "форма культуры")не столько отражает и исследует реальность, сколько является "орудием" самой реальности, реальной жизни, своеобразным культурным "котлом", в котором делается человеческая история, сохраняется "огонь" бытия, и в теле человека "ветхого" (естественного, природного, ветхозаветного) рождается личность.
Именно этим и современны для нас Эмпедокл и Софокл, Аристотель и Платон. Мы так же, как и древние, обречены делать усилие по "выращиванию" в себе человека. Поэтому продуктивны, как представляется, обращения к уже проделанному опыту "взращивания" человеческого древними философами (прежде всего древнегреческими).
Следы подобной работы остались в текстах. Ее философы называют "вечным настоящим" ("sub specie aeternitatis").
Причем речь не идет о каких-то вечных предметах. Таких предметов не бывает. Но есть возобновимое усилие — усилие человека быть, а не распадаться в стихии "эмпирической жизни".
Тогда тексты могут "сработать " в нашем сизифовом труде "второго рождения". Ведь уже в первых религиях и философских построениях осознается тот факт, что человек как бы рождается дважды.
Один раз физически, а другой — в духе. А философия и есть сознание (запись или свидетельствование) труда "второго рождения", или труда жизни, а живы мы лишь тогда, когда делаем усилие быть живыми.
Если не проделывается подобное усилие, то мы мертвы. Мертвы в очень простом смысле: мы лишь "озвучиваем" мнения и убеждения других людей. А свой голос отсутствует.
И речь не идет о противопоставлении себя обществу, его нормам и традициям.
Проблема в том, что, к примеру, понимание нормы или традиции не вытекает из их содержания, как из видимого взглядом содержания нельзя вывести видящие все это глаза (Людвиг Витгенштейн).
Оживаем мы тогда, когда способны быть взрослыми или просвещенными (как считал Кант), когда мы способны мыслить сами, или иначе — быть живыми.
(Продолжение следует).
Спасибо, что дочитали. Возвращайтесь.