Душещипательная повесть в нескольких частях (часть 7)
(книга «Больше, чем тире»)
Как я и рассказывал ранее, курсанта можно отправить на гауптвахту не только за всё, что угодно, но и за дело…
По справедливости
Так называемыми «первенцами» от нашей роты были друзья Руслан Ш. и Олег К. И сели-залетели на губу они можно сказать по собственному хитросплетённому почину, а точнее – за грубую и топорно-придуманную хитрость. Ну так уж получилось, что в тот день часть третьего взвода решила коллективно забить на учёбу, и не пошла на лекцию по начертательной геометрии. Отсутствием учебного настроения внезапно заболели не менее десятка курсантов. Курсантский сон, особенно на первом курсе, куда важнее нежели всякие там параллельных перпендикуляров, горизонтальных вертикалей и волнистых штрихпунктиров. А преподаватель «начерталки» была молодой и совсем незлопамятной. Просто она была добросердечной женщиной и весьма трепетно относилась к своим ученикам. Узнав от старшины класса, что добрая треть её подопечных слегла сраженной неизвестным современной медицине недугом, сразу же после лекции сердобольная преподавательница справилась у командира роты о состоянии здоровья отсутствовавших… Уяснив суть внезапно нарисовавшейся проблемы, начальник курса решился на массовую терапию и профилактику курсантов с внезапно подкосившемся здоровьем, выписав каждому из нуждающихся по две сильно действующих внеочередных пилюли по роте. Тем самым оная прививка была гораздо эффективнее прививок от оспы, холеры, бубонной чумы, проказы и курсантского бешенства вместе взятых и выработала стойкий иммунитет аж до пятого курса как в третьем взводе, так и по всей роте. Но пока командир методично прописывал свои пилюльки каждому из страждущих, двое друзей – а именно наши Руслан и Олег, схватив в охапку свои болты и гайки, умчались в санчасть училища и вытребовали себе две всамделишные справки, что они и взаправду и никак не понарошку были страсть, как больны именно в те два часа прогулянной «начерталки». Прочитав представленные медицинские справки о болезни командир заметно нахмурился и погрустнел. Он не любил конкурентов в области курсантской терапии, особенно из санической части, и тут же понял, что с курсантами и в самом деле случилась беда и простая амбулаторная терапия на баночке дневального здесь совершенно неуместна. Без оперативного и особо углублённого вмешательства тут было не обойтись. Чтобы рецидив никогда не проявился, и чтобы избежать в перспективе метастазов, после небольшого консилиума было решено отправить приятелей на пятисуточный стационар, что на Артиллерийской улице. Как рассказывалось ранее, в те времена в том стационаре лютовали санитары с североморского большого противолодочного корабля, дежурившие по суровому графику сутки через сутки. Как не трудно догадаться те матросики-санитары питали к морским курсантам особые нетривиальные чувства, как к потенциальным своим мучителям – будущим офицерам флота российского. Так что по возвращению приятелей обратно в систему, на их боках и спинах ещё долгое время гуляли синяки и ссадины от прикладов автоматов и прочих шлангообразных изделий, внушая трепет и страх в неокрепшие души остальных жителей 31-й ушастой роты желторотиков. Самое обидное и невероятное в этой истории… этакой вишенкой на сиим торте стало то, что про приятелей в роте и на факультете как-то слегка позабыли, и вместо пяти суток они тогда просидели аж целую неделю, получив лишних двое суток лечебной и бесплатной терапии от злобных санитаров с БПК. Одного из приятелей это немного шокировало, травмировало и подкосило его психику. Да настолько, что он самоотчислился из училища на действующий Дважды Краснознамённый Балтийский флот прямо в бригаду тральщиков в Таллинскую военно-морскую базу, в которую после первого курса и приехали его бывшие одноклассники на летнюю практику, и где застали своего Олега с буквочками БФ на погончиках вместо позолоченных курсантских якорьков. А вот Руслан всё выдержал и всё прошёл. Но с тех пор он хотя и посещал гауптвахту, но теперь только в составе караула: и выводящего, и караульного на старших курсах и конечно же – начальником караула, будучи уже офицером КВВМУ. И он был весьма ценным и полезным тогда в своём роде, так как знал все хитрости и премудрости гауптического быта и жизни лишенцев. Знал и ведал их тайные нычки, в которых можно было припрятать бычок или черкаш, или ещё что-нибудь запретное. Но Руслан никогда не злоупотреблял своими познаниями и не применял насилия над арестованными, памятуя о своих многочисленных синяках, полученных ещё на заре своего флотского становления по глупому залёту.
Не учи отца, и баста !
Ну, нет, казалось бы, что основное предназначение гауптвахты, как сгустка особо страшной и крепкой воинской дисциплины, должно быть укрепление той самой дисциплины оной как таковой. Ан нет. Вопреки здравому смыслу, губа явилась как раз-таки антиподом вышеизложенного. По крайней мере в плане общего быта внутри камерного пространства.
Случилось это уже на третьем курсе, как раз сразу же после нашего первого дальнего похода, но уже с курсантом четвёртого взвода Дмитрием Ш. В то утро не предвещало ничего плохого. Рота уже ушла на завтрак с плавным переходом в учебный корпус на занятия. Дежурный где-то затерялся на просторах между столовой и спальным корпусом факультета, а Дима уже слегка расслабленный ждал, когда же помощник дежурного по факультету даст команду по всем этажам на подмену стоявших дневальных для перехода в столовую на завтрак. И тут в роту вошёл его родной командир. Громкая команда «смирно», быстрый строевой шаг и чёткий доклад, что, мол в роте без замечаний, личный состав на занятиях и…
- А почему вы, товарищ курсант подошли ко мне нестроевым шагом? – учтиво поинтересовался начальник курса. Димке бы в тот момент присесть перед командиром в глубоком пардоне, и заверить его, что мол виноват, погорячился и немедленно исправлюсь. Но Дима, прошедший несколько морей - от Черного, минуя Средиземное до самого Балтийского, включая Бискайский залив - чувствовал себя (как впрочем и все мы тоже) уже настолько оморяченным, что пустился в пространные рассуждения о строевом шаге и высоте взлёта каблука над палубой… Ну и получил от внезапно заскучавшего командира пять суток ареста прямо на кузницу уставной морали с присказкой:
- Не учи отца и баста!
Попав в общую камеру на втором этаже, где основным контингентом были годки и деды, Дима тут же ощутив на собственной спине и на своём информационном табло некоторые последствия физического вмешательства в личное пространство, очень скоро согласился с главным евангелистским постулатом, что Бог велел делиться. И вскоре он уже поделился не только своим тельником, свежими ботинками, но и почти неношеной робишкой, ибо на губу курсантов всегда провожали как в последний бой – одетыми и упакованными во всё чистое свежее и ничуть не поношенное…
И только визит в комендатуру и на гауптвахту какой-то внезапной и незапланированной комиссии штаба Балтийского флота во главе с тучным генерал-майором от морской пехоты восстановил прежний статус-кво. Диме было тут же прилюдно возвращено прежнее обмундирование и по распоряжению того же генерала было дано указание произвести срочную сегрегацию и впредь всех курсантов военных училищ содержать вместе одной камере, не разбавляя арестантами-срочниками. Но эта добрая и весьма мудрая инициатива продержалась совсем недолго, так что следующие после Димона посидельцы уже не смогли вкусить прелестей содержания в курсантском анклаве.
Негодующий бычок
- Эй! Вы! Чего ржёте?...
И действительно чего это мы ржём – аж целый взвод, уже сменившийся с караула, стоит теперь тут - около караульного городка и радуется, что всё прошло спокойно и без эксцессов. Поэтому автоматы у нас разряжены, а магазины – в подсумках. Стоим себе мирно, травим байки и посмеиваемся. Дежурство у нас принимает караул из какой-то связной части. Срочники-солдатики. Они немного сосредоточенны, слегка злы и весьма разражённые. Их понять можно – ведь у них впереди двадцать четыре часа уставной нервотрёпки, да ещё и в обнимку с автоматами. И поэтому теперь перед нами стоит во фривольной позе этакий злобный сержант и, приблатнённо держа только большие пальцы в карманах своих форменных оливковых штанов, исподлобья старается нас испепелить своим, как ему сейчас кажется, драконьим взглядом…
- А, ну-ка живо - в караулку! У нас замечания по инвентарю!
- Чего-чего? – курсанты четвертого курса, в основной своей массе - старшины, тут же не на шутку перепугались, завидев перед собой этакого негодующего бычка-дедка. Того и глядишь сейчас начнёт всех оскорблять да забижать!.. Курсанты притихли, дружелюбно глядя на сержанта с приторными улыбками на лицах. Кто-то недобро закурил:
- А не пошёл бы ты … в Катманду!
- Чего? – рассерженный сержант сейчас был так импозантен в своей дедковской ярости, что ему бы подошли соломенная шпага, да бордовый беретик с плюмажем вместо пилотки оливкового цвета… Преисполненный суровой решимостью, он снова открыл было рот, чтобы сказать что-то очень обидное и злобное курсантам, но те его немного опередили.
Сменившийся караул, хотя и был немного уставшим, но всё-таки смог лаконично, и тем не менее в насыщенных красках, объяснить условному мушкетёру - кто он такой и где настоящее его исторически-географическое место. При этом простому обывателю могли быть понятными только предлоги «в», «на, «из» и «под», а также он смог расслышать некоторые наименования из области топонимики: Гваделупа, Титикака, Нассау, Гвадалканал и Гондурас. В конце географического экскурса курсанты настоятельно рекомендовали этому забычившему дедку при первой же возможности посетить небольшую отдалённую рыбацкую деревушку на острове Фуэртевентура, что на Канарских островах под выразительным названием Ахуй.
Услышав про эту деревню, сержант почему-то тут же утих, притушил фитилёк и перестал коптить. Его соломенная шпага куда-то растворилась, пропал и беретик с плюмажем, а сними – и показушное хамство.
К расстроенному сержанту не спеша подошёл помощник начальника караула с погонами главного корабельного старшины на плечах (старшина – по-солдатски). Он легонько взял сержанта под руку чуть повыше локтя и, сильно сжав его, вывел того с изменившимся лицом с караульного городка вовнутрь караульного помещения.
Спустя полминуты он вернулся обратно с заметно просветлённым лицом и широкой улыбкой:
- Ну всё! Дежурство у нас приняли без замечаний, - радостно сообщил помощник начальника караула, - автобус для нас уже подали.
Одобрительный негромкий гул курсантов под металлический хруст закидываемых на плечи автоматов Калашникова сообщил окрестностям комендатуры и гауптвахты, что караул на сегодня у них закончился и впереди всех участников суточного дежурства ожидает приятное и сладостное увольнение в город.
Лощёный пижон в ботах.
Да. Был такой на гауптвахте. Он был высоким, скорее поджарым, нежели сухощавым капитаном морской пехоты с огромными кулаками, и с постоянными грубыми мозолями на костяшках. На голове его с заломом на бок кокетливо свисал чёрный берет с красным косым флажком впереди и игриво свисающими черными шнурочками сзади. Он всегда был чист, опрятен и подтянут. Даже перчаточки чёрные он постоянно носил с собой и любил их надевать в прохладную погоду, вне зависимости от времени года. Казалось, что этот безупречный уставной образец шагнул на тебя прямо с агит-плаката. И хотя он был действительно такой весь лощёный, блестящий – начиная от надраенных до солнечных зайчиков коротких морпеховских сапожек, до сбруи – в расположенных крест-накрест ремешках на его широкой груди, все поголовно его ненавидели: от офицеров, караульных до арестованных. Да. Он был одиозен. Говорят, что он и был начальником гауптвахты, и частенько позволял себе крайне непотребные вещи в отношении арестованных. Любил он свою политико-воспитательную работу непременно сопровождать физическими внушениями тому или иному нарушителю. Особенно несладко было обитателям камеры временно задержанных, которые почти ежедневно попадали в неё в нетрезвом виде. Своими физическими внушениями этот капитан заставлял всех несчастных трезветь прямо на глазах. За такую постыдную слабость все на губе его звали «садист». Чего уж там скрывать, курсанты всех военных училищ его просто презирали, не смотря на то, что к курсантам он и относился весьма лояльно. И мы уже будучи на пятом курсе ранней осенью очень обрадовались, когда на лекции по специальности прошёл слух, что этому майору (успел же, гад, получить звание старшего офицера) припаяли два или три года с лишением всех его прежних званий, наград и заслуг за то, что он однажды как-то не очень аккуратно переусердствовал, когда отметелил одного из арестованных, из-за чего несчастному даже пришлось вырезать селезёнку… Ну что тут ещё скажешь? Паршивые овцы встречаются в каждом коллективе. Больше о нём с тех пор мы ничего и не слышали, да и фамилию многие позабыли.
Эпилог.
Многое ещё можно было бы припомнить про особенности гауптвахты Калининградского гарнизона – и весёлого и грустного и даже трагичного. Но точно хорошим это место никто не решится назвать. Поэтому хочется рассказать что-нибудь повеселее и по-смешнее из курсантской жизни. Поэтому вот тут, наверное, мы и закончим наше повествование про одно из самых грустных и мрачных заведений на топографической карте города Калининграда, через которое довелось пройти практически каждому курсанту нашего училища, да и не раз – в той или иной ипостаси.
До скорых встреч.
(книга «Больше, чем тире»)
© Алексей Сафронкин 2022
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.
