С легкой руки бывшего замглавы Администрации президента Росси Владислава Суркова, устройство российского общества принято представлять неким гигантским шаром, в тонком поверхностном слое которого суетится что-то политическое, идут какие-то микропроцессы, столкновения микро-интересов, но под всем этим покоится гигантская масса, основная сила нации, хранитель высших смыслов и традиций – «Глубинный народ».
И только тот, кто с ним установит ментальную и духовную связь – только тот может управлять процессами, в миллионы раз более мощными, чем все поверхностные волны. В этом феномен личности Цезаря и причина незаменимости его фигуры по воле каких-то шебаршащихся на поверхности шарика бактерий.
Глубинный народ. Насколько он является источником власти и всевластия, насколько он способен к разумным действиям (и действиям вообще), содержит он надежду или опасность?
Надо сказать, что возникновение Глубинного народа – не исключительно российский феномен. Просто на Западе он называется несколько иначе.
Где-то с 60-х годов прошлого века социологи стали обращать внимание, что с общественным сознанием начинает твориться что-то неладное.
Ну что из себя традиционно представляла народная масса? Некий достаточно мутный, но пронизанный коллективными интересами и политическими смыслами объект, полный потенциальной энергии, колеблющийся между пассивностью и взрывом, в любой момент способный превратиться из «молчаливого большинства» в главное действующее лицо истории.
Огромные силы и энергии тратились на поддержание стабильности этой массы. Власть всегда полагала, чем масса пассивнее, тем легче и безопаснее ею управлять и всегда действовала, исходя из этого представления.
Но в шестидесятые годы возник синергетический эффект воздействий, который перевел массу в иное качество. Можно сказать, что произошло превышение критической массы.
Государственная политика по «нейтрализации» масс наложилась на социальные процессы, вызванные формированием постиндустриального общества, максимально атомизирующего людей, устраняющего их привязку к конкретному виду деятельности, стабильному и большому коллективу, имеющему некий вектор коллективных интересов. Короче, ко всему социальному.
В итоге «вдруг» обнаружилось, что вместо «источника власти» и в общем-то субъекта истории и политики в центре системы образовалось некое гигантское хаотическое скопление, главным свойством которого является не излучение или преобразование социальной энергии, а ее полное поглощение.
Вот как описывает это Бодрийяр:
«Все хаотическое скопление социального вращается вокруг этого пористого объекта, этой одновременно непроницаемой и прозрачной реальности, этого ничто — вокруг масс.
Они образуют «массу» в прямом значении слова, иначе говоря, все электричество социального и политического они поглощают и нейтрализуют безвозвратно. Они не являются ни хорошими проводниками политического, ни хорошими проводниками социального, ни хорошими проводниками смысла вообще. Все их пронизывает, все их намагничивает, но все здесь и рассеивается, не оставляя никаких следов.
Они суть инерция, могущество инерции, власть нейтрального».
Казалось бы – чего еще власти желать? Царствуй, лёжа на боку!
Масса, лишенная слова, которая распростерта перед держателями власти, лишенными смысла. Восхитительный союз тех, кому нечего сказать, и масс, которые не говорят…
Но тут и заключена ловушка цезаризма, ловушка стабильности, опасность призрака глубины.
Итак, присмотримся еще раз к новой ипостаси массы – бывших народных масс:
«Такова масса, соединенные пустотой индивидуальные частицы, обрывки социального и распространяемые средствами информации импульсы: непроницаемая туманность, возрастающая плотность которой поглощает все окрестные потоки энергии и световые пучки, чтобы рухнуть, в конце концов, под собственной тяжестью. Черная дыра, куда проваливается социальное»
И самое главное - Массы уже не инстанция, на которую можно было бы ссылаться, как когда-то на класс или народ. Погруженные в свое молчание, они больше не субъект. И прежде всего не субъект истории.
Заметили что произошло – первые слова всех конституций утратили смыл. Ну,там где про то, что источником власти является народ (ну или глубинный народ как с нашим цезаризмом)
Народ, ссылки на интересы которого были всегда лишь оправданием очередного политического спектакля и которому позволяли участвовать в данном представлении исключительно в качестве статиста, берет реванш — из статиста он становится зрителем.
«Масса зрителей впитывает всю социальную энергию, и та перестает быть социальной энергией. Масса вбирает в себя все знаки и смысл, и те уже не являются знаками и смыслом. Она поглощает все обращенные к ней призывы, и от них ничего не остается. На все поставленные перед ней вопросы она отвечает совершенно одинаково»
(помните так удививший социологов результат недавнего опроса - совершенно одинаковый «подавляющий» процент поддержки решения власти как о продолжении СВО, так и о её немедленном прекращении?)
На "массу" нельзя опереться. Сегодня власть начинает осознавать, что последствия её стратегии оборачиваются против самой власти: безразличие масс, которое она активно поддерживала, предвещает ее крах. Отсюда наблюдаемая трансформация ее стратегических установок: вместо поощрения пассивности — подталкивание к соучастию, вместо одобрения молчанием — призывы высказываться, вместо слова «государство» или в нашем случае правильнее – «Государь» - упорно тиражируемое «мы», «нас»…
Но время уже ушло. «Масса» стала «критической»
В той или иной мере «масса» является угрозой для социального во всех странах современного постиндустриального общества. Но только в России ее назвали поэтично – «Глубинный народ» и сделали обоснованием цезаризма.
Пустота, положенная в основание...