Автор: Александра Стрижевская
По вопросам постановки писать на: ptichka-striz@yandex.ru
Никто не слышал
Театральная пьеса
Аннотация: Трагедия о невозможности любви, о невозможности слышать и понимать друг друга. О природе возникновения насилия и его последствиях.
Ольга (40)
Яна (30)
Лёша (40)
Карабас (37)
Ольга: Я думаю, что муж мне изменяет. Я думаю, у него есть любовница. Раньше он таким не был. Мы жили под Ульяновском. Я – в посёлке городского типа, там родилась, ну и работала на производстве. Небольшое производство у нас, молочное. Но такие хорошие продукты, качественные. А Лёша – он служил в военной части, по контракту. Сначала, конечно, по призыву, но я тогда ещё не была с ним знакома. Мы познакомились 12 лет назад, на майских праздниках. Меня Зинка позвала к ним туда, в казарму, на сабантуйчик. И он был офицер. Мы с Зинкой выпили, мужики, конечно, тоже. Потом он позвал меня в каптёрку. Я подумала – а чего не пойти-то? Не так много хороших мужчин вижу. Пошла, конечно. Там у нас всё случилось. С тех пор повелось – стал заходить ко мне в определённые дни, когда моя мать на ночном дежурстве. Потом он предложил пожениться.
Лёша:Я помню тот день, когда понял, что больше не могу. Зашел к Ольге после службы, как всегда по вторникам, мы перепихнулись, и она такая застёгивает юбку и говорит: «А что, Лёшик, давай поженимся». Ну я, конечно, виду не подал, и отвечаю: «Говно вопрос, давай». И тут же пошёл писать рапорт об увольнении – валить надо было из этой реальности. Собрал шмотки, ей сказал: «Поеду, типа, семейное гнездо устрою» и махнул в Москву.
Ольга: Ушёл ради меня из армии! Поехал в Москву, взял там квартиру в ипотеку! Меня звал, а я всё, знаете, как-то думала – родителей оставлять не хотелось.
Лёша: После 10 лет казармы, после всей этой муштры, водки, гнилой картошки с бромом, я вдруг оказался в центре мира. Ритм огромного города показался мне просто крышесносным: все эти несущиеся тачки, бегущие люди, какие-то тусовки. Я устроился на работу, это оказалось вообще не сложно. Офис, всё чисто, лифты, платят хорошо. Даже непонятно – какого рожна я сидел там, в этой казарме, столько лет?
Снял квартирку на окраине. Кайфовал просто от того, что не нужно ни с кем говорить по вечерам, что нет общаги, соседей, никого. Такая вот берлога, моя лично. Приходишь с работы и тебе кайфово. Москва – дивный город, бурлящий!
Яна: В больших городах легко оставаться незаметным… Знаете, за мной больше десяти лет следит маньяк. Никто не знает об этом. Не думаю, что нужно вообще кому-то знать. Просто подумала – может быть, он и сейчас здесь?
Лёша: Вскоре мне захотелось заняться чем-то. Чем-то совсем другим, чего я никогда вообще в жизни не делал. Просто зашёл по дороге с работы в центр йоги и всяких там занятий. Смотрел расписание в холле и увидел вдруг её – девчонку, москвичку.
Ольга: Все москвички – дуры и не умеют готовить.
Яна: Готовлю я неважно.
Лёша: Мне даже показалось, она школьница. Вошла, поздоровалась со всеми, схватила ключ от шкафчика и упорхнула. Лёгкая такая, худенькая. Я спросил, какое занятие сейчас начинается, мне сказали – джем. Пробное бесплатно. Ну чё, ну джем так джем. Джем – вкусненько как бы. Я пошел.
Яна: Джем - это такие танцы, в основном парные. Разновидность контактной импровизации, принцип которой заключён в живом взаимодействии. В создании танца прямо на сцене. Сюда входят элементы акробатики и сложные поддержки. Но чётко поставленной техники нет – нужно слушать своё тело, владеть им, и чувствовать партнёра. Тогда получаются удивительные вещи, даже захватывающие.
Лёша: Ну, я прифигел немного, конечно – куда попал? Никогда так не смогу. Девчонку звали Яна.
Яна: Яна – огласовка от Иоанна. Женский вариант имени Ян.
Лёша: И она такие штуки крутила со своим партнёром, что я глазам не поверил. А ещё Яна танцевала босяком, в таких свободных индийских штанах и майке без лифчика. Короче, я стал ходить в эту прекрасную группу.
Яна: Не могу танцевать в белье – оно сковывает движения.
Лёша: После тренировок все шли в кафе на первый этаж – пили чай с перцем и молоком, всякие там йога-штуки ели, шарики с кокосовой стружкой. Я быстро со всеми познакомился, подружился. Ну, я такой нормальный мужик вообще, нравлюсь людям обычно.
Ольга: Он невысокий, крепкий такой. Не сказать, что очень какой-то красивый мужчина, но запал мне. И шутит всегда так по-доброму.
Яна: Мне он показался забавным.
Ольга: Что забавного в военном?
Лёша: Наступила зима, я взял машину в кредит и предложил всем вместе покататься на горных лыжах.
Ольга: Экстримальные виды спорта очень опасны. Я не одобряю такие вещи. Чего доброго сломаешь ногу или голову пробьёшь – и ради чего? Детский сад какой-то.
Лёша: Собралась компания. Я подвозил Яну и её подругу на склон.
Яна: Мы с Машкой сидели на заднем сидении и подшучивали над ним. Ну такие, дурочки были. В общем-то мы с ней были ещё подростки.
Лёша: По дороге много болтали, смеялись, обсуждали походы – девчонки обожали горы, а я тоже до армии много в походы ходил. Обожаю всё это – когда весь день лезешь куда-то ввысь, рюкзак давит, а внизу – ух! Бездна! И вот когда ты уже изнемогаешь, когда почти умер – достигаешь цели. Просто падаешь на стоянке; и этот походный суп, и дымящийся чай в алюминиевой кружке, и вид вокруг такой, что ощущаешь вдруг, разом всю эту бешеную …
Яна: …красоту жизни. Я с детства часто хожу в походы. Мой рекорд – 85 километров за один день. Это по равнине, конечно. И на легке. По равнинной местности идти легко.
Лёша: Классно было ехать на машине с этими молодыми весёлыми девчонками, обсуждать походы и умные книги; классно было ехать рядом с ней на подъёмнике, и все как космонавты в этих шлемах и масках. А потом - катиться со склона, пить кофе из одной на всех пластиковой кружки от термоса.
Яна: Он ещё взял с собой такие печенки, имбирные. Машка их все умяла. «Машка, эй, алло, может, у тебя солитёр?»
Лёша: Может у нас что-то выйдет?
Оля: Нет.
Яна: Даже не знаю.
Лёша: А почему, собственно, нет? Я узнал, что ей уже есть 18. А мне 30 – нормально так, не такая уж разница.
Ольга: Огромная разница!
Яна: Мне возраст – не принципиально. Мне – что вот там. (Стучит себя по груди). Чтобы там был не творожок, не биомасса. Чтобы там живое было.
Лёша: Нас поставили в пару на танцах.
Яна: Тренерше показалось – из него получится что-то. Попросила меня подтянуть его.
Лёша: Я, конечно, чувствовал себя неуклюжим медведем рядом с ней. У меня ничего не выходило.
Яна: В целом, он двигался неплохо. Ловил мои движения. Даже отлично для начинающего.
Лёша: Но! Я мог легально её обнять, наклонить, прижать к себе.
Яна: Знаете, джем – достаточно чувственный танец. Я привыкла к таким вещам. Танцую парные танцы с восьми лет. Это нормально – танцевать в паре. В этом нет ничего неприличного.
Лёша: Короче я понял, что хочу её, и хочу сейчас, сегодня, и мне даже танцевать больно.
Яна: Я радовалась, что у нас начало получаться. Подумала, что если тренироваться регулярно - сможем выступить на весеннем сейшене.
Лёша: Сказал ей, что довезу до дома, и предложил заехать по пути ко мне. Ненадолго. Посмотреть испанскую короткометражку на диске. «Отличный фильм, 10 минут идёт. С меня чай».
Яна: Обожаю неформатное кино. Арт-хаус, авторское.
Вообще, у меня много друзей. Это нормально - заехать в гости к приятелю.
Ольга: Вообще-то нет.
Яна: Дружить и общаться – это нормально.
Ольга: К мужчине домой можно приехать только по одной причине – ну, это же понятно любому. (смеётся)
Яна: Я много раз ночевала в одной палатке с мужчинами, оставалась на ночь у друзей.
Ольга: У друзей?
Яна: Да-да, просто у друзей.
Ольга: Ну, это смешно.
Яна: Согласна, смешно. Можете не верить, но я в одной поездке две недели спала с другом в одном спальнике, и у нас ничего не было. Было так тесно, что мы помещались только на боку, плотно прижавшись друг к другу. Переворачивались одновременно. Две недели вот так, как пазики. Все думали, что мы встречаемся. А у нас не было ничего. Мы дружили. Ну, нам было по 17 лет.
Ольга: Я в 17 лет дома сидела с мамочкой и папочкой, и ни на какой бок не поворачивалась.
Яна: Ой ли?
Лёша: Она сразу же согласилась поехать ко мне, и я понял, что она тоже меня хочет. Обрадовался, ещё бы. У меня в берлоге до этого ещё не было гостей. Странно оказалось увидеть здесь кого-то ещё. Особенно её. Мы стали смотреть фильм.
Яна: Отличное кино! У него хороший вкус, я не зря заехала.
Лёша: Десять минут! Я не мог дождаться конца.
Яна: Чем закончился фильм я до сих пор не знаю.
Лёша: Обнял её и стал целовать в шею.
Яна: Сначала решила – это шутка, не всерьёз.
Лёша: Цитрусовый запах кожи. Не духи – она сама так пахнет. Пряный девичий пот. Торопилась ко мне? Волнуется?
Яна: Не может быть. Я ведь знаю его. Да все знают, что он славный.
Лёша: Я не знаю, что ей не понравилось.
Яна: Отпусти меня.
Лёша: Что не так, в чём ошибка? Она уходит?
Яна: Я домой. Мне к маме пора.
Лёша: Я едва обнял её!
Яна: Я вскочила.
Лёша: Она сказала:
Яна: Отстань, ты чего?
Лёша: Пошла одеваться.
Яна: Он не улыбался, его глаза стали чёрными.
Лёша: Вообще этого не ожидал.
Яна: Он резко схватил меня и повалил на диван, лицом вниз.
Лёша: Я уже не мог её отпустить.
Яна: Я пыталась говорить с ним, но поздно!
Лёша: Ну, просто не мог, чтобы она сейчас ушла.
Яна: Закричала, стала драться.
Лёша: Хотел её дико!
Яна: Я спортивная девчонка! Я сильная!
Лёша: Она дралась!
Яна: Он скрутил мне руки!
Лёша: Нужно её обездвижить!
Яна: Навалился всем телом!
Лёша: Чтобы не вырвалась.
Яна: Вжал мою голову в подушку.
Лёша: Не знаю, наверное, ей было больно.
Яна: Мне больно! Я задыхаюсь!
Лёша: Я уже не замечал. Четыре месяца без бабы – это ж охренеть.
Яна: Стащил с меня джинсы,
Лёша: Расстегнул штаны.
Яна: Я вырвалась и увидела его член.
Лёша: Иди ко мне.
Яна: Меня сейчас стошнит!
Лёша: Вжал её в диван.
Яна: Это не шутка! Не шутка! Мне не сбежать!
Лёша: Меня била дрожь.
Яна: Мерзость!
Лёша: Биение жизни.
Яна: (плачет) До этого у меня уже был парень, я любила его, и ждала, и радовалась, когда мы оставались одни. Сейчас было совсем, совсем не то!
Лёша: Её восхитительное тело.
Яна: Шуршание обёртки.
Лёша: Замерла.
Яна: Надел презерватив.
Лёша: Руки тряслись.
Яна: Резко врезался в моё тело,
Лёша: (стонет)
Яна: Я закричала!
Лёша: (стонет)
Яна: Дралась! Звала на помощь! Помогите! Никто не слышит меня! (плачет)
Лёша: Яркий солнечный день. Тёплый ливень.
Яна: (шепотом) Падаешь в бездну.
Лёша: Жмуришься от солнца.
Яна: (шепотом) Мерзость.
Лёша: И так легко.
Яна: Он отвалился.
Лёша: Идёшь босяком по лугу.
Яна: Потянулся с удовольствием.
Лёша: Я счастлив.
Яна: Не спеша оделся, кинул мне джинсы. Спросил дружелюбно:
Лёша: Я тебя подвезу?
Яна: Мне плохо.
Лёша: Она плачет? Забилась в комочек. Синяки у неё? Откуда?
Яна: (плачет)
Лёша: Я, в целом, не думал, что так всё выйдет, я думал, она сама хотела. Сама же приехала. Мне жалко её.
Яна: (плачет)
Лёша: Подвёз домой, как и обещал.
Оказалось, она живёт в центре, и дом такой с охраной, свой двор. Тут только понял, что она совсем не про меня девочка. Она всё плачет.
Яна: Мерзость.
Лёша: В машине мы не разговаривали. Я не знал, что сказать.
Яна: Я говорила ни одного слова.
Лёша: Я не знаю, как утешать женщину, если она плачет.
Яна: Наверное, он всегда поступает так с женщинами. Привычное дело.
Лёша: Единственный раз.
Яна: Дома я, конечно, не стала ничего говорить матери.
Ольга: Почему?
Яна: Она бы очень расстроилась.
Ольга: Она бы поддержала.
Яна: Ей и так в жизни досталось. Одна меня воспитывала, жили скромно. Помочь некому было. Когда я родилась, она устроилась уборщицей в Московскую Консерваторию. От нас пешком. У неё образование педагогическое, но меня-то куда деть? Брала с собой. К пяти утра приходила. Я спала в коляске, а она убиралась там, мыла. В восемь приходят настройщики, подтягивают струны, пробуют звук каждой клавиши. Так наступает утро.
К девяти она заканчивала уборку, и мы шли домой. Я родилась в девяностом. Хорошо, что дедушке дали квартиру, он академик. Сделал много открытий. Ему не нравилось, что у мамы нет мужа. Они почти не разговаривали.
Нет, маме нельзя было говорить.
Лёша: Она, наверное, пошла к своим родителям. Возможно, они подадут на меня в суд. Точно ли ей восемнадцать?
Яна: Приняла душ и заперлась в комнате, отключила телефон. Ревела без звука. Утром надела водолазку – на шее тоже остались синяки. Нужно было ехать в институт – училась в театральном.
Лёша: Когда отвёз её – почувствовал себя так херово, как мне ещё никогда не было. Прямо скрутило меня. Что это было вообще? Ей 18, у неё, может, ещё никого до меня не было. Из семьи какой-то богатенькой, блатной. Домашняя такая девочка. Звоню ей – телефон отключён. Вечером, утром, днём звоню. Нет гудка.
Яна: Жизнь вокруг шла своим чередом, как и всегда. В мире ничего не изменилось. Никто ничего не заметил. Так странно.
Лёша: Не мог ни есть, ни спать. Я прямо свихнулся от этой Яны. Обожгла она меня этими своими слезами, улыбкой детской, и как она смеялась, и какие красные у неё были щёки, когда на лыжах катались. И эти её грудки под майкой пляшут, когда она танцует. И я понял вдруг, что люблю её. И что никогда раньше никого не любил, и никто меня так внутри не сжимал – до хруста.
Яна: А ещё через день шла домой и увидела его возле своего дома.
Лёша: Короче, я купил ей мобильник. Приехал к её дому и долго ждал. Потом вижу – она идёт с какой-то ещё девчонкой.
Яна: Хорошо, что со мной была Танька. Она ничего этого не знала, конечно. Зачем мне это кому-то ещё на голову вываливать. Но она рядом шла – это придавало уверенности.
Лёша: Я подошёл, говорю ей: «Янка, ты прости, что я тебя обидел. Сам переживаю. И вот мобильник тебе купил. Твой сломался, может, – второй день недоступен.
Яна: Купить что ли он меня решил? Этим мобильником?
Лёша: И знаешь, раз всё так вышло у нас, давай тогда поженимся. Ну, я же не подлец там какой-то».
Яна: (смеётся).
Лёша: Смеётся?
Яна: От нервов, наверное, настолько это всё нелепо. Хочет жениться на мне, чтобы издеваться и мучить? Понравилось! Отличный такой план, маньячный! Или он увидел вчера, в каком доме я живу - решил в центр Москвы перебраться? Вроде как я на эмоциях сейчас соглашусь, а он потом тут пропишется и диван свой ко мне привезёт?
Лёша: Она посмотрела на меня так долго, с усмешкой.
Яна: Жила бы я за МКАДом, в однушке где-нибудь, не стал бы он предложение делать, это я уверена. Мне мама говорит: «Не встречайся с иногородними. Никогда не будешь точно знать, ты ему нравишься или твоя квартира».
Лёша: Я понял, что она ненавидит меня. Ненавидит и боится. Мобильник не взяла, зашла в калитку. Там забор такой железный и будка, позвала охранника, сказала про меня что-то. Охранник кивнул, вернулся внутрь, и Яна с подружкой ушла домой.
Яна: Я убежала домой, хорошо, что охрана у нас, а то не знаю, что бы было.
Лёша: Видимо, попросила не впускать и предупреждать, если меня увидит. Во всяком случае, я несколько раз ещё пытался её вот так, возле дома, поймать, но ни разу не увидел. Ну, я же не маньяк какой, чтобы следить за ней постоянно.
Яна: Я ещё несколько раз видела его машину у подъезда – перепрыгивала через забор за домом, уходила в переулок. Перестала ходить на джем и сменила номер. Потом переехала жить к своему первому парню; думать о нём забыла.
Лёша: На танцы она больше не пришла, и номер сменила. Тренер сказала, что Яна звонила, всей группе передавала привет, и что она уехала куда-то. Я, кончено, тогда тоже танцы бросил. Внутри было пусто и глухо, будто у меня там дыра, и её ничем не заткнуть. И дыра эта – размером с Яну.
Неожиданно нагрянула Ольга.
Ольга: В общем, устроился он в Москве и уговорил меня приехать.
Лёша: Где она достала мой адрес – так и не выпытал. Сдал кто-то из армейских товарищей.
Ольга: Хороший очень мужчина оказался! Не зря я с ним в каптёрку ходила.
Лёша: Осмотрела берлогу, поставила чемодан на стол, рассовала вещи по полкам.
Ольга: Всё-таки вот досталась мне мудрость женская, родовая. Сердце – оно всегда подскажет, как правильно. Когда нужно честь знать, а когда и блядонуть можно. Вот правильно Лариса Гузеева говорит, будете сердце слушать – и всё у вас наладится.
Лёша: Сделала мне минет, взяла денег и уехала в Икею за шторами. Через три месяца мы поженились.
Ольга: Ну, скромненько, но чинно-благородно сыграли свадьбу. Платье у меня было – ничего себе, половина свадебного бюджета. (Смеётся) Очень шикарное такое платье! Очень отличное, тут корсет, декольте, и плечики такие, чтобы линию шеи удлинять. Лёшик прямо в отпаде был!
Начали жить. Он работал, я гнёздышко устраивала. Потом доченьки у нас родились – сперва Верочка, ей сейчас 8, школьница у нас; потом Леночка, ей 6, в садик ещё ходит.
Лёша: Одна дочь, потом другая.
Ольга: Он хотел назвать младшую дочку Яна. А я не люблю такие имена, короткие. Мне нравятся полные имена, звучные. Елена – Прекрасная, Премудрая или даже Троянская. Нет, Троянскую нам не надо… От Троянской одни беды. А от женщины совсем другое надо – чтобы уют был, чтобы глазу на чём остановиться, чтобы поддерживать. Вот правильно умные женщины говорят – хозяйкой на кухне, шлюхой в постели. Я очень согласная с этим.
Лёша: Ольга варила суп:
Ольга: Борщ, гороховый, рассольник, куриный, овощной, солянку, уху.
Лёша: Красила ногти:
Ольга: Шиллак, нарощенные, винилюкс, японское покрытие.
Лёша: Организовывала шашлыки -
Ольга: Всё по-семейному.
Лёша: Поездки на море.
Ольга: В Турции рекомендую следующие отели: Sunni Bich – четыре звезды, первая береговая; Marmari Резорт – три звезды, но писание супер! Kemer Ulusoy– детский бассейн и джакузи. Везде all inclusive! Фото с верблюдом на пляже и коктейль у бассейна прикрепляю.
Лёша: Я покупал подгузники -
Ольга: Премиум комфорт.
Лёша: Целовал детей -
Ольга: Хороший отец.
Лёша: Выплачивал ипотеку -
Ольга: Приходилось экономить.
Лёша: Выполнял супружеский долг -
Ольга: Один-два раза в неделю. Нормально? У всех так?
Лёша: Гасил кредит за машину.
Ольга: Себе я машину даже не просила. Но водить потихоньку научилась, и брала у него, если надо.
Лёша: Я преимущественно работал. Собственно, работал, работал, работал постоянно. Впахивал, и понимал, что те несколько месяцев, когда я только приехал в Москву, были лучшими в моей жизни. Даже казарма уже не казалась такой страшной, как этот выхолощенный офисный мир. Всё это искусственное комфортное пространство. В какой-то момент я заметил, что стал задыхаться. Физически. Вдруг перехватывает дыхание. Страшновато – не можешь пошевелиться.
Ольга: Работа ему нравится. Он на хорошем счету и дружит с начальником. Я поддерживаю его, и мы почти не ссоримся.
Лёша: Ощущение, что держишь на плечах бетонную плиту. Эти многомиллионные кредиты, отсутствие друзей, любви, понимания, и каждый день этот офис, бесчеловечный. В нём нет никакого биения жизни.
Яна: Несколько лет спустя по какому-то поводу я вспомнила этот гадкий случай. Рассказала зачем-то своему тогдашнему парню. Он рассердился, попросил избавить от таких историй. Ответил просто: «Сучка не захочет – кобель не вскочит». Сначала я обиделась, а потом поняла – он ответил так, потому, что эта история делает его уязвимым, беспомощным. Услышав о давно произошедшем изнасиловании, он почувствовал, что ревнует, и что не может защитить.
Ольга: Мужчине всегда нужно давать мелкие поручения по дому, чтобы он участвовал в ведении хозяйства. Нужно организовывать его свободное время, иначе он начнёт бездельничать и заниматься глупостями.
Яна: Мужчине всегда нужно действовать. Эмоционально сопереживать, ощущать тонкие грани чувств им не свойственно.
Лёша: Мужчине нужно своё пространство. Некая область свободы, в которую женщина не лезет ни при каких обстоятельствах. Оля, можно я поеду на рыбалку на три дня?
Ольга: Спать в палатке? С комарами? У меня кожа слишком сухая, и прыщи будут. А как подмыться?
Лёша: Я тогда один поеду, ладно?
Ольга: Не будь эгоистом! Ты должен участвовать в воспитании детей!
Яна: Взять лопату и закопать насильника – это действие. А смотреть, как женщина плачет и быть бессильным помочь мужчине невыносимо. Я поняла, что о таких вещах лучше молчать. Как все молчат. Как вы молчите. По статистике, каждая пятая женщина в этом зале была изнасилована. Да?
Яна и Ольга поднимают руку вверх, переглядываются.
Яна: Все молчат. А ведь статистика врёт. С насилием и домогательствами столкнулись большинство сидящих здесь женщин. И да, многие мужчины тоже.
Лёша поднимает руку, женщины смотрят на него.
Лёша: В пятнадцать лет я проводил лето у моей украинской бабушки в деревне. Взрослая женщина, соседка, позвала в сарай – помочь с дровами. Там она напрыгнула на меня. Помню, как тряслось её грузное тело. Она кричала: «Глыбже, глыбже».
Ольга: Это ужасно. Почему я так никогда не узнаю об этом?
Лёша: Как я могу говорить тебе о таких вещах? Ты моя жена. Это стыдно.
Ольга: Почему друзьям не говорил?
Лёша: Засмеют. Это называется «сделала мужиком». Расскажешь о таком – никогда не отмоешься.
Яна: В феврале мальчик пришёл в школу в шапке, чтобы учителя не заметили отрезанную матерью мочки уха. Оказалось, он самостоятельно остановил кровотечение и сделал себе перевязку.
Ольга: Пожалуйста, не надо таких историй. Нам их и без того целый день льют в уши. Ясно, что мальчика лечить надо, а мамашку его – под суд. Давайте о хорошем.
Яна: Я хотела сказать только о природе молчания. О его причинах. О защитных реакциях психики.
Ольга: Достаточно, говорю же.
Яна: Но, знаете, конце концов переживания для того и нужны, чтобы их пережить. Сталкиваясь с насилием ничего не можешь сказать, губы склеиваются. Идти в полицию, выносить свой позор на общее обсуждение кажется просто немыслимым. Это очень страшно – говорить о насилии над собой.
Лёша: Да.
Ольга: Очень.
Яна: И боишься ранить близких.
Ольга: Но говорить нужно. Иначе травма будет.
Яна: И страшно, что тебе не поверят. Скажут – это твоя вина.
Лёша:0 Зачем в сарай пошёл?
Яна: Зачем в гости заехала?
Оля: Зачем юбку носила?
Лёша: Почему один поздно возвращался?
Оля: Зачем водку пила?
Яна: Чего задом крутил?
Лёша: Зачем на шашлыки припёрлась?
Яна: На любой случай найдётся это: «зачем»?
Ольга: Я всегда подружкам в молодости рассказывала, если что-то такое. Винишка брали пяток бутылок и изливали друг другу душу. У всех так, что делать? Вообще, по-философски относиться надо, без всех этих трагедий. Се ля ви, как говорится.
Яна: Я относилась по-философски. Я просто про это забыла.
Лёша: Ольга сидела дома, тратила то, что я получаю, и ещё постоянно поручала мне сделать что-нибудь дурацкое. Сколько раз я просил: «Покупай себе прокладки сама. Это же не сложно - зайти в аптеку?» (Ольга обижается). Это же минутное дело для неё, она весь день дома сидит.
Ольга: Он думает, что я ничего не делаю! А у меня минуты свободной нет! Попробовал бы сам посидеть с маленькими детьми дома хоть недельку!
Лёша: Ну что я, как идиот, позорюсь с этими прокладками на кассе? А она, как нарочно, каждый месяц обязательно меня просит! Даже смску как-то прислала: «Купи прокладки!». Я ей сказал – увидит кто на работе, на экране же высвечивается, не позорь меня. Не знаю, почему ей это так принципиально. Я нарочно не покупаю. Говорю – нет и всё, уважай мои границы. Игнорирую эту просьбу дурацкую. Пусть хоть истечёт там своей кровью. В конце концов, хоть в чём-то, хоть в такой малости могу я сказать ей «нет».
Яна: Я стала работать в театре – занималась пластической хореографией. Это очень интересно и вдохновляюще. Я обожаю современные танцы, просто без ума от них.
Ольга: Пришли в музей современного искусства. Ну, а что? В Москве живём, приобщиться решили! Всё понимаю, но разве скомканный комок газеты – это искусство? Или вот «Чёрный квадрат»? Мы его там, правда, не видели, в этом музее, это я из телевизора знаю. Но я считаю, что это обман натуральный! Они просто ничего нового не могут придумать, все эти современные художники.
Яна: Современное искусство – это вершина человеческой мысли. Чтобы понимать его, нужно начинать с азов. Изучить их досконально. Разобраться с импрессионизмом и экзистанционализмом, с прерафаэлитами, бихевиористами…
Лёша: Это психологи?
Яна: С эпохой возрождения, естественно. Изучить весь этот пласт, называемый мировой художественной культурой. И только потом, потом переходить к модерну и постмодерну.
Ольга: Ой, как страшно! Напугала прямо!
Яна: Ну, это ясно же. Никто не строит дом, начиная с надстройки, с чердака. Базис и надстройка, понимаете? Сперва фундамент, потом пол, потом стены. Ну, как там дом строят, я не знаю.
Ольга: Не знает, и умничает. Зачем вообще со всем этим разбираться? С какого, как говорится, перепугу?
Яна: Танец придаёт мне энергию. В танце я могу высказать намного больше, чем словами. Работа – счастье для меня. Потому, что моя личная жизнь – просто череда неудач и разочарований.
Ольга: Не удивительно.
Яна: Мужчины, в большинстве своём, очень просты. Их желания просты, их мысли просты, их мотивации. Глубокое чувство, такое как искренняя любовь, им недоступно. А я хотела встретить такого человека – хорошего, мыслящего, способного на любовь. И мне всё остальное неважно: какое у него тело, какой доход, какое имущество и общественное положение.
Ольга: Не смеши меня.
Яна: Я искала человека, который способен меня понять.
Лёша: Квартиру мы взяли в другом районе. Я Ольге сказал, где, типа, экология лучше. А сам не мог просто жить там, где эта йога дурацкая. И на лыжах не мог больше кататься. Не катаюсь никогда.
Яна: За мной ухаживают мужчины, но все они поверхностны и укладываются в общую схему. Их желания чаще продиктованы низшими энергиями – похотью, властолюбием, жадностью, гордыней. Если они удовлетворяются, эти желания, – мужчины счастливы. Если нет – становятся маньяками, как этот.
Ольга: Ты злая и не умеешь любить. Бери пример с меня. Я тоже ведь не лыком шита. Я не лохушка там какая, деревенская. Специальности у меня нет, это правда. Но разве это главное в женщине? Десятое дело, верно? Главное – это женственность. Женщина – шея, а мужчина – голова, вот и вся наука. А не этот ваш контемпорари арт. (смеётся) Я все знаю, как за собой ухаживать. Бельё покупаю всегда хорошее, чтобы с поддержкой, чтобы прилично всё, достойно выглядело. «Приговор модный» смотрю, подбираю одежду по фигуре, и качественную чтобы. Всегда маникюр у меня, ногти ухоженные. Это, знаете, самое важное в женщине, во внешности – чтобы руки с маникюром, ароматные, опрятные такие. Мужчины – они всегда на руки смотрят. Не зря вот раньше у дамы ручку целовали. Есть в этом что-то даже вот сакральное.
Лёша: А потом, вдруг, сам не знаю как, поеду по делам и снова оказываюсь там. В этом кафе сраном, где чай с молоком и перцем.
Яна: Ни разу там больше не была.
Лёша: Или пишу Яне письма и удаляю потом. Или еду в машине один – рассказываю ей что-то. Делюсь самым важным – своими мыслями, наблюдениями. Что-то я новое узнал или понял, и я только ей могу рассказать всё это, а её нет.
Яна: Ты одинок. Тебе нужен близкий человек, пусть даже невидимый. Ты просто придумываешь меня.
Лёша: Она будто бы всё время была рядом.
Яна: Я заметила, что большинство известных мне мужчин вообще не мыслит. Отсутствует сам процесс мышления. Они, взрослые, играют в игрушки – танчики, стрелялки, даже шарики!
Ольга: Нужно иногда расслабляться, отвлекаться на что-то. Я вот электронные цветы поливаю, ну и что такого?
Яна: Они заглушают мышление громкой музыкой, телевизором, вирусными видео. Порнографией, футболом, фейковыми новостями, алкоголем. Загружают ум тонной хлама, не оставляя себе ничего, ни одной минуты, ни одной возможности хоть немного задуматься. О чём-нибудь задуматься! Ощутить сущность собственного бытия. Осмыслить. Сделать мир немного, хоть на каплю, лучше. Я не знаю, о чём, собственно, можно говорить с этими людьми. Не только с мужчинами, конечно, но и с женщинами. С теми, которые живут инстинктами. Самыми простейшими инерциями и клишированными поведенческими реакциями.
Лёша: Приезжаю домой, жена смотрит «Камеди Клаб», или «Уральские пельмени», или «Шесть кадров», допустим. Сажусь рядом, и вроде бы тоже смеюсь, а сам смотрю на неё и ничего, ничего вот этого, самого ценного, рассказать ей не могу.
Яна: Ни один из моих любовников не мог понять того, что волнует меня. Всех их зарезала цивилизация.
Лёша: Яна, я вот о чём подумал сегодня.
Яна: Да, Лёш?
Лёша: Я подумал, что всё, что мы видим вокруг себя, каждый предмет кто-то придумал. Посмотри, сколько удивительных открытий в нашей комнате.
Яна: Даже твой стул – это чьё-то открытие.
Леша: И твоя полка для книг.
Яна: Эти карнизы на окне
Лёша: И твои смешные тапочки.
Яна: Из чего они сделаны? Такие мягкие. Кто это придумал?
Лёша: Яна, я понял сегодня, что человеческой жизни недостаточно, чтобы сделать что-то значительное, что её очень мало, и мы все – некий единый организм, бессознательно движущиеся к определённой общей цели. Вроде муравьёв. Или, скажем, жука-навозника (Яна смеётся). Катаем сперва маленький комочек, потом катим и катим его вперёд, передавая эстафету дальше и дальше. И скорость всё возрастает. Бессознательно, но мы действуем сообща. И я, и ты -
Яна: Мы.
Лёша: Мы тоже должны к этому комочку свою крупинку добавить, понимаешь? Хотя бы крупинку.
Яна: Хотя бы крупинку, верно.
Лёша: Любое созидание – есть крупинка. Дворник, убравший листву, и строитель, починивший забор.
Яна: Учитель, передавший знание.
Лёша: И шахтёр, добывший ресурс.
Яна: Женщина, воспитавшая маленького человека,
Лёша: И каждый, кто созидает, - эту свою частицу в мир превносит.
Яна: Толкает телегу вперёд.
Лёша: Однажды ночью я встал, открыл ноутбук, и стал искать Её. Долго не мог найти – она под ником зарегистрирована.
Яна: Падма. Это индийское слово. Священный лотос
Лёша: А потом, вдруг, раз – и нашёл через общих знакомых, в социальной сети.
Яна: Я не знала, что он следит за мной через фейсбук.
Лёша: Выбрал картинку, для неё специально, чтобы ей понравилась, чтобы она догадалась обо мне, что это я. Создал аккаунт и отправил заявку в друзья.
Яна: Он как-то вычислил меня, добавился с фейковой страницы.
Ольга: У меня есть Инстаграмм, Одноклассники, Фейстбук, Твиттер, Вконтакте и Мой Мир, но я не часто выкладываю фотографии. Обычно я сохраняю на стене рецепты или смешные картинки. Или что-то для детей. Я иногда делаю с ними поделки, развивашки. Своими руками.
Лёша: До утра я ворочался, проверял телефон. Потом смотрю – добавила. Я зашел на страницу – и вижу, что она танцует в каком-то театре. В нескольких спектаклях.
Яна: Пару раз он писал мне вежливые сообщения. Как посторонний, на Вы.
Лёша: Спрашивал о спектаклях. Хотелось хоть о чём-то её спросить.
Яна: Я думала, что это какой-нибудь шапочный знакомый, или поклонник просто. У меня есть поклонники, я же актриса.
Лёша: Купил себе билет подальше от сцены, двадцатый ряд. Театр, в целом, небольшой.
Яна: В Москве много театров. Очень много – я и не была во всех. Хотя я часто хожу на спектакли. В последнее время - чаще одна. Не выношу, когда спутник спит или не втыкает во что-то классное. Пару раз мне просто хотелось провалиться под землю – один жвачку жевал и периодически щёлкал пузырями, другой достал наушники и уткнулся в телефон. Что театр может противопоставить тоннам интернет-шлака, в котором задыхается живая человеческая душа? Что вообще можно сделать со зрителем за два часа? Как его разбудить?
Ольга: Я детям не даю в интернете самим лазить. Только включаю мультики: Лунтик, Смешарики, Винкс, Сказочный патруль, Робакар Поли, София Прекрасная, Рапунцель, Елена из Авалора – ну всё, что детки любят.
Яна: К тому моменту, когда её дети впервые пойдут в театр, у них за плечами будет многокилометровый зрительский опыт. Они будут знать все возможные в мире сюжеты, все перепитии. Если кто-то беспомощный упал в реку, то река непременно тут же превратится в водопад.
Ольга: Если кто-то пошёл в лес – он заблудится, и будет бродить в тумане!
Яна: Если кто-то пошёл в горы – он сорвется с обрыва и будет висеть, ухватившись за край.
Ольга: Если-то кто-то разжёг костёр, то начнётся страшный пожар!
Яна: К пяти годам каждый современный ребёнок может сказать, что видел в своей жизни всё. Побывал в горячих точках и эмоционально пережил тысячу предельных жизненных ситуаций.
Ольга: Это очень полезно – развивает мозги. Дети узнают правила дорожного движения и правила поведения на природе, изучают цвета, счёт, формы и английский язык. А какие полезные игры на планшете! Это лучше, чем слоняться без дела или мешать палкой грязь в луже.
Яна: Загрубевает душевная корка. Что я должна сделать, чтобы подросток в зале оторвал взгляд от смартфона? Чтобы современный искушённый зритель испытал потрясение, катарсис? Это занимает меня, когда я выхожу на сцену.
Лёша: Чёрт возьми, я чуть не умер, когда она вышла на сцену.
Она круче стала в десять раз – такая женщина, такая волна била от неё, накрывала зал. И танцевала здорово, конечно. Не так совсем, как раньше, по-другому, профессионально. Там ещё много артистов было, но я их не видел. Просто, когда вышел, купил билеты на все спектакли, в которых она танцевала, на весь сезон, на все показы. Жене потом врал, что на работе косяк был, что меня премии лишили.
Ольга: Тогда я и догадалась, что у него есть любовница.
Лёша: Ольга недовольна была, что я стал часто пропадать по вечерам.
Ольга: Боюсь потерять его, и не могу стерву эту вычислить. Ни телефон её, ни фотку не могу достать. На работу к нему ездила-ездила, у друзей спрашивала, у жён друзей.
Лёша: Я не говорил ей, что хожу в театр, выдумывал то одно, то другое. Потом она привыкла. Хотя я заметил, что она лазает в мой мобильник и рубашки обнюхивает, но ничего ей не сказал. Пусть развлекается, если охота.
Ольга: Каждый вечер все карманы его выверну, все смски прочту – ничего!
Лёша: Смотрел на неё и не мог понять, зачем я женился на ней?
Ольга: Но пропадает где-то, и деньги тратит непонятно на что!
Лёша: Зачем мне всё вот это нужно было?
Ольга: Понимаете, три года пропадают деньги из семейного бюджета. Я ведь считать умею! Чеки собираю, записываю расходы. Я – хозяйственная женщина. Я вижу, тысяч по 10 он спускает где-то.
Лёша: И дочки – я люблю их, и мне нравился им читать и рассказывать что-нибудь, они смешные.
Ольга: В прошлом месяце вообще – 16700! И главное - врёт!
Лёша: Но редко провожу время с ними, она их сама воспитывает, а я впахиваю только. У меня редко бывает выходной.
Ольга: Ну вот всё время врёт. «Где был?»
Лёша: На работе завал, разгребали с Витей.
Ольга: Пишу Катюхе, начальниковой жене, моднявая баба такая, у неё стрижка с косой чёлкой. Пишу ей: «Кать, что там у наших мужиков, какие проблемы на работе? Чего задержались?»
Лёша: И вот я вижу, что мои дочки становятся один в один как Ольга. Пройдёт десять лет, и весь мой дом будет наполнен одними Ольгами.
Ольга: А она мне: «Никаких проблем. Витёк даже пораньше ушёл». Понимаете, да?
Лёша: Они будут требовать лифчики с пуш-апами, наращивать ресницы, красить ногти, листать инстаграмм…
Ольга: Вот и вопрос – где он был?
Лёша: Хотеть на Бали, пить фраппе, никогда не брать в руки бумажной книги…
Ольга: И не пьяный! Даже вообще не пьёт никогда.
Лёша: Обменивать мою жизнь, мой жизненный ресурс на всё это дерьмо.
Ольга: Вы не смейтесь, но я даже рада была бы, если бы пил. Я тогда знаю, что делать надо. А тут?
Лёша: Они никогда не будут чай с перцем и майку на голое тело. Никогда не захотят со мной в горы, туда, где ощущаешь всю бешеную красоту жизни. У них слишком сухая кожа, и слишком модные кроссовки. И меня они тоже никогда туда не пустят. Будут держать на коротком поводке.
Ольга: Как быть – не знаю…
Лёша: Я часто видел её, она была у меня в друзьях. Какая-то иллюзия общения, взаимодействия какого-то. Но этой иллюзией я жил.
Яна: Наш режиссёр не здоров. Он очень крупный. Хотя всего на несколько лет старше меня, но у него уже был инфаркт. Это потому, что он нервный. Начинает кричать неожиданно, орёт на разрыв. Если мы что-то делаем не так.
Ольга: Надо держаться подальше от таких психов.
Яна: Ребята прозвали его Карабас. Он и правда редко бреется – всегда покрыт чёрной щетиной.
Лёша: Я завёл папку на ноуте, и теперь записывал свои мысли туда.
Яна: В прошлом году он при всех дал Тане пощёчину. Она никак не могла запомнить текст.
Лёша: Сохранял свои мысли в эту папку, для неё.
Яна: А четыре месяца назад он швырнул в Митяя стулом. Тот стал с ним спорить. Хорошо не в голову попал – стул тяжеленный, из спектакля.
Ребята боятся его. А я нет. Я не жертва. На меня давно уже никто не нападает. Я бы сказала – люди стали сторониться меня. Вот все считают, что Карабас их давит, что он бешеный. Они даже, представьте, радовались, когда он попал в больницу. Это было осенью, перед самой премьерой. Они радовались, а я очень переживала. Поехала его навестить. Мне показалось, он был рад. Видимо, мало кто его навещал…
А вы видели, какие спектакли он создаёт? Ведь это настоящее живое искусство! Ведь оно дышит, существует само по себе, организует пространство, создаёт измерение. А как он разбирает с нами постановку? Я заслушиваюсь! Он столько всего знает! А ещё! Никто не замечает, что он, такой суровый, всегда носит смешные носки. Когда он садится, становится видна полоска между брюками и ботинками. Я нарочно всякий раз присматриваюсь. А там, на носках, у него котики, пингвины, гномики, вишенки или рожки мороженого. Разве человек в таких носках может быть злым?
Лёша: Всё, что я видел ценного, интересного, смешного, все свои маленькие открытия и прозрения, инсайты я сохранял туда. Я назвал папку «Яне». Подумал, что если жена откопает, то всё равно ничего не найдёт в ней, и нихера не поймёт. Здесь же не сиськи-жопы, не телефоны любовниц. Не всё то, что она ищет в моих вещах. Вот в этой папке, вот в этом ноутбуке - был я.
Ольга: Видела я эту папку. Ничего интересного. По работе, наверное, записи.
Яна: Вот, например, Карабас сказал Тане, когда она стала гуглить, кто такой Авраам: «Твои знания перешли с белка на песок». Здорово, да? Это он имел ввиду, что белок – это наш мозг, призванный хранить информацию. А песок – кварцевый, из него делают смартфоны и планшеты. Как бы все наши знания стали утекать в песок, мы ничего больше не хотим хранить в голове. Он три слова на ходу бросил, а я залипла на час.
Лёша: Четыре дня назад кое-что случилось.
Ольга: Был обычный день. Второе марта, среда.
Яна: Во время спектакля я вдруг почувствовала чей-то взгляд из зала. Секундная пауза в танце – и я чётко различила Его там, в темноте.
Лёша: Не знаю, как так вышло – просто не было места в двадцатом ряду, где я сидел обыкновенно.
Яна: Как я почувствовала?
Лёша: Взял билет на второй ряд. Потерял бдительность.
Яна: Это не может быть случайностью
Лёша: Я уже третий год ходил сюда на спектакли, и привык видеть её из темноты, пользуясь тем, что в свете софитов она не видит меня.
Яна: У нас большой город, много театров. Это не случайность.
Лёша: Вдруг я понял, что она меня заметила. Она меня видит!
Яна: Не было ни страха, ни дрожи, только какой-то звук внутри меня, вроде натянувшейся струны.
Лёша: Ещё несколько раз, выходя на сцену, она бросала на меня взгляд.
Яна: Зачем он пришёл?
Лёша: Сердце колотится. Трудно дышать.
Яна: Я не боюсь.
Лёша: Рубашка прилипает к спине.
Яна: Я танцую. Я не боюсь.
Лёша: Она испугалась? Вызовет охрану?
Яна: Я не жертва.
Лёша: Решила, что я преследую её?
Яна: Я не жертва, твою мать!
Лёша: Спектакль закончился. Я сразу пошел на выход. Не ждал поклона.
Яна: Я не вышла на поклон – бросилась в фойе.
Лёша: Я просто не знал, что делать! Я почти бежал.
Яна: Хотела убедиться, что мне не показалось.
Лёша: Выйдя из темноты зала в яркость прихожей, я увидел её прямо перед собой.
Яна: Это был он! Вышел из зала! Я громко поздоровалась: «Привет, Лёша!»
Лёша: Привет, Яна.
Яна: Как-то сразу вспомнилось его давно забытое имя.
Лёша: Она ждала меня! Прямо в этом своём серебристом костюме, с гримом на лице. Не вышла на поклон, пришла сюда, чтобы увидеть меня! Почему?
Яна: Я улыбнулась ему.
Лёша: Я был поражен!
Яна: Вот так сюрприз…
Лёша: Она не боялась, она не прогоняла меня. Она спросила:
Яна: Как дела? Как жизнь?
Лёша: Какие новости?
Яна: Его трясло от нервной дрожи.
Лёша: Я волновался, сильно.
Яна: Он не мог поднять на меня глаза.
Лёша: Я не был готов к встрече.
Яна: Он рассказал, что женился и растит двух дочерей.
Лёша: 6 и 8 лет.
Яна: Думаю, ему было стыдно, что он следил за мной. Или ему просто нечего сказать мне.
Лёша: Да я не мог и двух слов связать. Я, чёрт возьми, десять лет мысленно разговаривал с ней!
Яна: Разговор не клеился.
Лёша: Мне, чтобы ответить, как мои дела, нужно было бы оказаться с ней в тюремной камере на 15 суток!
Яна: Или правда, случайная встреча?
Лёша: Зачем я сказал ей, что женился, что у меня дочки? Нахрена сказал ей это?
Яна: У меня нет детей. Я никогда не была беременной. Я боюсь ответственности.
Лёша: Зрители начали выходить из зала.
Яна: Если рожу ребенка – танцы придётся бросить. Может быть, немного попозже я всё же решусь…
Лёша: Ей нужно было идти.
Яна: Понравился спектакль?
Лёша: Очень!
Яна: Спасибо! Ну, приходи ещё, супругу приводи.
Лёша: Хорошо.
Яна: В общем, напугала я его конкретно. (смеётся) Ну, счастливо!
Лёша: Она кивнула мне и убежала в гримёрку.
Яна: Я пошла к себе.
Лёша: Я вышел на улицу. Шёл холодный дождь со снегом. А я был такой счастливый. Шёл вдоль дороги, и мне хотелось орать. Орать во всё горло от счастья! Она помнит меня! Она узнала! Она больше не ненавидит меня! Ей интересно, как я живу!
Ольга: Спросить у него прямо не могу – боюсь, что он меня бросит. Знаете, не буди лихо, пока оно тихо. Лучше не лезть на рожон. Надо чтобы он самостоятельно выбор сделал. У мужчины должна иллюзия свободы. Управлять нужно незаметно, чтобы он думал, что принимает решения.
Я так думаю, что смогу её, эту хмару, взять измором. Что она ему предложить может? Ноги раздвинуть? Это я тоже умею, не хуже, чем другие. Тут много ума не надо. Я ведь ещё его детей воспитываю, суп варю, рулет мясной делаю. Всегда что-то новенькое у меня из рецептов. Я его на море вывожу, и рубашки ему глажу, и вообще – полный комплект! Мне тяжело, конечно, устаю и ревную сильно, но знаете, я не жалуюсь! Я верю, что у него однажды глаза-то откроются, он поймёт меня и оценит. Стараюсь быть мудрой и терпеливой. Никому не рассказываю, что у него любовница. А то примчатся советовать – бросай его, козёл, и прочая чушь. А я так не хочу. Я её сделаю, эту стерву. Вот увидите. Я её сделаю – терпенье и труд всё перетрут.
Лёша: Жена испугалась, когда я пришёл.
Ольга: Вид не комильфо.
Лёша: Весь вымок и выглядел, наверное, дико. Спросила:
Ольга: Где машина?
Лёша: А я забыл её у театра. Просто вообще не вспомнил про машину – шёл пешком, потом на троллейбусе ехал. Ольга померила мне температуру.
Ольга: Напился, что ли? 38’5 у тебя.
Лёша: Дала лекарства.
Ольга: Парацетамол и противовирусное. Чай с малиной. Летом ездила к матери – там эту баночку закатывала. Своя малинка, Ульяновская…
Лёша: Хотела уложить спать:
Ольга: Тебе надо лечь.
Лёша: Я соврал, что мне нужно срочно работу доделать: «Мне нужно поработать».
Ольга: Опять врёт. «Хорошо, не засиживайся»
Лёша: Она легла.
Ольга: «Я легла!». Он сел за комп. Поссорился, что ли со своей шлюхой? Нет, я достану тебя, достану! Только не реветь, Ольга, только не реветь. Терпи, терпи, терпи, девочка. Молодец. Я тебя живьём сожру, гадина! Мужика моего портишь!
Лёша: Зашёл в соц сеть и отправил Яне мою папку. Я написал ей: «Яна – ты лучшее, что было со мной в жизни. Я благодарен тебе за каждую минуту, проведённую вместе. Я смотрел все твои спектакли, я детей на танцы отдал. Я никогда не прощу себе, что упустил возможность быть с тобой».
Яна: Ночью он прислал мне с той страницы сообщения со всяческими признаниями. Оказалось – я была у него в сети единственным френдом. Зачем я добавила его? Надо быть внимательнее.
Ольга: Надо всегда смотреть, кого добавляешь в друзья!
Лёша: Отправил и слёг. Я никогда ещё так не болел. Температура то 38, то 41. Американские горки такие – ух. Я видел, что она ответила мне. Горел значок сообщения, но я боялся открыть.
Яна: Он написал, что не может меня забыть, любит и просит о встрече.
Ольга: Врёшь!
Яна: Это правда.
Ольга: Замолчи, шалава! Ты знаешь, что у него дети?
Яна: Завалил какими-то статьями на разные темы, я не читала, если честно; я в шоке была.
Ольга: Ему сорок, дура! Это называется «кризис среднего возраста». Я только что прочла статью об этом – хочешь, пришлю?
Яна: Прислал какие-то заметки свои, размышления о сущности бытия. Рассуждения, типа того, куда мы могли бы пойти вместе. Очень странный человек.
Ольга: Мы вообще редко ходим куда-то. Любим домашний уют.
Яна: Он думает, что я лучшее, что с ним было в жизни! У него там что в голове? Камера видеонаблюдения, которая пишет каждый следующий день поверх предыдущего? Слоёный пирог из воспоминаний, и чем ниже слой, тем эти воспоминания расплывчатей? Как это дерьмо, о котором я даже не помню, может быть лучшим в его жизни?
Лёша: Прочти мои письма, мои мысли. Ты всё поймёшь, Яна, ты обязательно меня поймёшь. Инь и ян, понимаешь? Это чудо, это самое великое чудо, что нам удалось встретить друг друга в этом огромном мире.
Яна: Я узнала, что он постоянно следил за мной через сеть, что он приходил к моему старому дому, ходил по тем местам, где видел меня раньше, сидел в кафе, где мы перекусывали после тренировок. Он приходил на мои спектакли годами, смотрел их по многу раз! Он отдал своих детей на занятия, которые я как-то порекомендовала в фейсбуке!
Ольга: Понимаете, кризис среднего возраста – это когда до мужика доходит, что он стареет. Осознаёт он, что молодость от него уходит, понимаете? Ему нужно запрыгнуть на уходящий поезд. Он боится, что потенция слабеет, и что это его последний шанс сменить женщину. Ну, пока он ещё огурчик. Вроде как последняя переправа для смены лошадей перед финишной прямой. Возможность окончательно определиться, кто будет менять ему подгузник, когда он сляжет от немощи. По статистике, женщины живут на 10 лет дольше мужчин. И по статистике жены, в среднем, моложе мужей почти на 5 лет.
Яна: Что за глупость!
Ольга: Вот он и тянется за молодой девушкой. Ему хочется вернуть свои двадцать лет, снова стать козлёночком.
Яна: Я не сказала самого важного! В тот день, когда я встретила Лёшу в фойе, я осознала совершенно чётко, что ждать нельзя, что нужно действовать. Что время уходит, что он болен, а я нужна ему сейчас. В тот день я поняла, я чётко осознала, что происходит со мной, и что мне нужно сделать. И я сделала шаг на встречу Карабасу.
Ольга: Отличная новость!
Лёша: Я решил так. Если будет отказ, если она скажет, что не хочет меня видеть, то я поднимусь на 16 этаж и спрыгну вниз. Там есть общий балкон, зелёная деревянная дверь, прямо с лестничной клетки.
Ольга: У нас не самый хороший дом. Блочный, шестнадцать этажей, лифт только пассажирский. Диваны, допустим, несли вручную, 500 рублей – этаж. Очень невыгодно! Но выбирать не приходится, ипотека ещё на 15 лет вперёд…
Лёша: Но если там предложение встретиться… Чёрт, да я соберу свои вещи за пять минут! Я уйду навсегда! Не раздумывая, нет. Оставлю Ольге квартиру, машину, отдам ей всё, что она захочет, но никогда больше к ней не вернусь.
Ольга: Ты никуда от меня не денешься. Я знаю тебя, как облупленного.
Лёша: Я просто пойду к Яне и буду с ней. Защищать её, любить, беречь.
Яна: Беречь. Карабас, не бойся меня. Я буду тебя беречь.
Лёша: Я буду жарить ей маленькие блинчики на завтрак, я повезу её на горы Тянь-Шаня, я влюблю в себя её богатых родителей. Переверну эту землю, если только она позовёт меня. Если она меня примет.
Яна: Читая все эти Лёшины письма, я чувствовала не страх, не паранойю, а жалость. Что тут ответишь?
Лёша: Яна, я надену большие ковбойские сапоги, я раскрошу, раздроблю на мелкие осколки всю эту ненавистную мне пустую обывательскую жизнь.
Яна: Я пожелала ему счастья, любви, благополучия.
Лёша: Я буду достоин тебя. Ты увидишь – мы созданы были друг для друга.
Ольга: (загибает пальцы) Счастья, любви, благополучия.
Яна: О нашей встрече и недолгом знакомстве я не хочу помнить и, собственно, не помню. Извини, что приходится так поступить, но я удаляю тебя из друзей.
Лёша: Через три дня, когда жар спал, я открыл сообщение.
Яна: Лёша, я желаю тебе счастья, добра и семейного благополучия.
Ольга: Семейного благополучия!
Яна: Но я не хочу общаться, прости.
(Тишина. Звонок телефона)
Ольга: Алло, Лёшик! Как ты себя чувствуешь?
Лёша: Выздоровел.
Ольга: Вот умничка! Мы тут в пробку попали, с занятий едем. Ты, если температуры нет, выйди тогда в магазин, хорошо?
Лёша: Да.
Ольга: Купи там литр молочка, 3 и 2 процента, хлебушка, посмотри, чтобы мягкий, пощупай прямо рукой. И ещё, ты меня извини, такое дело, но зайди в аптеку, захвати мне прокладки.
Лёша: Хорошо.
Ольга: Зайдёшь, да? Вот молодчинка! Возьми мне ночные, с крылышками, ладно?
Лёша: Ночные, с крылышками, ладно.
Ольга: Ну, целую, лапусь! Едем!
(Лёша кладёт трубку. Берет что-то тяжелое, разбивает свой ноутбук вдребезги и выкидывает его в окно).
Карабас: (встаёт с первого ряда)Я всегда стараюсь смотреть свои спектакли из зрительного зала. Подмечаю косяки артистов, зрительские реакции. Что работает, а где нужно подкрутить разболтавшиеся винтики. Но успеваю не всегда – я режиссёр.
В тот день у меня была параллельная репетиция, в зал не пошел. В какой-то момент освободился и спустился в фойе. Увидел её.
Почему не пошла на поклон?
Говорит с мужиком. Он прячет глаза, она улыбается. Подкатывает к нему? Бывший любовник?
Я вообще давно зарёкся от романов с актрисами. Вляпаешься в это дело – становишься обязан, главные роли подавай; обиды и разборки. Когда ты режиссёр - все хотят тебя использовать. Пролезть. Ради этого готовы на всё, даже в койку лечь.
Но в Яне было что-то, вызывающее доверие.
Когда я болел – она приезжала ко мне в больницу, привозила бульон. Мне показалось – ей не противно, что у меня капельница и что пижама не свежая.
Она хорошая. Не могу понять, есть в ней какой-то надрыв. Хочется её жалеть. Я ни разу не повышал на неё голос.
Зашёл в её гримерку. Высказал мнение о роли. Она закрыла дверь и стала меня целовать. Опять забыл побриться, плохо. Когда я мылся в последний раз?
У меня уже бывало такое – что актрисы пытались соблазнить. Я не поддавался обычно. В большинстве случаев.
Короче, я останавливал её.
Ну, я болен. Это сложно признавать, но что делать. Я сильно болен. Это неправильно. Она, знаете, лёгонькая, пёрышко. Нежная такая, тоненькая. Совсем как девочка.
Знаете, время у всех течёт по-разному. Один к тридцати сжигает весь порох, в 35 превращается в развалину, как я. Другой в 60 ещё пацан.
У меня уже был инфаркт, есть лишний вес, диабет, хронический гастрит. Зрение минус три на правом глазу и минус пять на левом. Приходится надевать очки, когда нужно что-то разглядеть. Ещё я ужасно храплю ночью. И если она меня потом бросит?
Меня дважды бросали жены – у меня тиранический характер. Ничего не могу с собой поделать, всегда ору, когда что-то не так. В театре это уместно. Это нормально для режиссёра.
Я сказал ей: «Яночка, не надо». Она прошептала, что будет меня беречь, что я не должен бояться. Это я не должен бояться! Это она мне говорит!
Потом сидела у меня на коленях, совсем голая, прижималась. Я заметил на её щеке слезинку и вытер. Вот так, большим пальцем. Она сказала – это от счастья. Засмеялась. Она не притворялась, ей было хорошо со мной. Я спросил, с кем она разговаривала сегодня в фойе, и она, смеясь, рассказала о подонке, который изнасиловал её и теперь преследует. Я пообещал, что прослежу за тем, чтобы в театр этот человек больше не вошёл никогда.
Мы потом о многом ещё говорили. Она рассказывала о маме, которая мыла полы; об отце-миллионере, которого не знала, который от неё отказался. Уехал в США и там составил завещание, указав её как «забытого ребёнка», это когда ничего ни при каких обстоятельствах не причитается. О своих неудачных романах, о разочарованиях. Я тоже ей что-то говорил, но больше слушал. Ей, видимо, нужно было, чтобы её выслушали.
Потом мы с Яной просто заехали, захватили её вещи из дома, и она сразу переехала жить ко мне. Не могли расстаться.
Театральная охрана сообщила, что кто-то из зрителей оставил машину на парковке. Машина эта простояла несколько дней. Вызывать эвакуатор у нас не было формального права – это всё же парковочная зона. Мы пускаем на неё зрителей при предъявлении билета, на время спектакля. Но вообще-то это наша собственная парковка.
А потом за машиной приехал он. Я как раз был там, заводил мотор, чтобы ехать к ней. Мы договорились поужинать в грузинском ресторанчике. Я люблю все эти хинкали, мацони, чахохбили, аджапсандали, вино грузинское. Ресторанчик такой славный, с живой музыкой, на Бронной, наверное, знаете.
Я поехал за ним. Он остановился у торгового центра. Я ждал, пока он выйдет. Потом снова поехал следом.
Почему она полюбила меня? За что? За что вообще можно полюбить меня? Что такого особенного она умудрилась разглядеть во мне, что ей не противно?
Он припарковался у подъезда многоэтажного дома. Открыл багажник, взял пакеты с продуктами. Набирал код.
Лёша: 458 ключ 7365. Чёрт, мимо.
Карабас: Сегодня ночью я проснулся. Она спала, прижавшись. Я проснулся от того, что храпел. Видимо, громко. Но она спала. У неё было такое безмятежное, детское лицо. Я понял, что её не раздражает мой храп. Она приняла меня как-то так, целиком, со всем моим дерьмом и уродством.
Лёша: 458 ключ 7365.
Карабас: Утром она варила кофе и танцевала. Разминала стопу – пяточка, мысочек. И вдруг спросила, хочу ли я ребёнка. Я растерялся. У меня вообще-то есть сын. Я давно не видел его, мне запрещено общаться с ним. Не будем об этом. Но я смотрел на неё, она так ласково мне улыбалась. Я понял, что она хочет ребёнка от меня, она не боится трудностей. Яна, я никогда не обижу тебя. Я никому не позволю тебя обидеть.
Ольга: Он заходит в подъезд!
Карабас: Он ведь не просто так следил за ней. Он что-то задумал.
Яна: Милый, не надо.
Карабас: Десять лет этот урод следил за тобой, не смей хватать меня за руки!
Яна: Зачем тебе бейсбольная бита?
Карабас: Играю в бейсбол!
Ольга: Не надо, пожалуйста.
Карабас: Не сделаю этого – не смогу жить. Я должен защитить тебя.
Ольга: Лёша, скорее! Почему ты так медленно? Почему ты стал горбить спину?
Яна: Послушай, если сделаешь это – у тебя случится второй инфаркт. Потом инсульт, и я семь лет буду выхаживать тебя, как ребёнка.
Ольга: Если сделаешь это – нам придётся вернуться в посёлок. Я не смогу платить ипотеку.
Яна: Я прошу тебя!
Ольга: И я прошу тебя!
Карабас: Поймал железную дверь. В сантиметре перед тем, как она захлопнулась.
Лёша: Я не слышал, что он зашел следом.
Карабас: Эй ты, любишь насиловать девушек?!
Лёша: Что?
Карабас: Чего тебе нужно от неё?
Яна: (бросается вперёд, загораживает Лёшу) У него дети!
Карабас: Защищаешь его?! Что у вас было на самом деле?! (Откидывает Яну в сторону)
Ольга: (прыгает на Карабаса сзади, пытается оттащить) Лёша, беги!
Лёша: Вас там не было.
Карабас: (Скидывает с себя Ольгу) Зачем выслеживаешь её?! Что хочешь с ней сделать?!
Лёша: Никого не было.
Карабас: Он увидел биту и закричал.
Лёша: Я позвонил соседям.
Яна: Их не было дома.
Ольга: Я не слышала. Мы живём на восьмом.
Карабас: У них было что-то! Роман!
Лёша: Помогите!
Ольга: Любимый мой!
Карабас: Задумал убить её, да?!
Лёша: На помощь!
Яна: Никто не услышал тебя, Лёша. Никто не слышал твой крик.
Карабас: Я проломил ему череп.
Ольга: Он упал.
Яна: Выронил пакеты.
Лёша: Покатились по полу яблоки, запрыгали по ступеням. Рассыпались наклейки с принцессами для моих девочек. Рапунцель – для Веры и Золушка - для Лены.
Ольга: Разлетелась на осколки бутылка красного вина на вечер.
Яна: Вино текло, смешивалось с кровью.
Карабас: Я вытер биту о его тело.
Яна: Он вернулся в машину.
Карабас: Я сделал то, что был должен. Я полюбил её.
Написано в рамках семинаров сценарной
группы «Путь Лосося» под руководством
Александра Железцова в 2019 году.
