Елизавета II окончательно стала частью истории, пишет Род Дреер в TAC. Он критикует тех, кто с неуважением отнесся к ее смерти, желает утешения всем, кто её любил, и размышляет о том, каким монархом будет принц Чарльз, теперь уже король Карл III.
Сердце сочувствует британскому народу в связи с кончиной его монарха. Трудно себе представить, что королевы Елизаветы II больше нет. Она постоянно присутствовала в американской жизни в отражении нашей прессы, зачарованной британской королевской семьей, и мы можем лишь догадываться, какова боль утраты для ее подданных. Дай Бог утешения всем, кто ее любил.
Она пришла из мира благородного и достойного восхищения. Только что один из ее биографов сообщил в эфире CNN, что королева каждый вечер молилась на коленях перед тем, как отойти ко сну. Какой пронзительный образ. В отличие от некоторых своих отпрысков и их жен, она всегда держалась с достоинством, какого мы уже не увидим, быть может, никогда.
Елизавета была полнейшей противоположностью этого дрянного профессора Карнеги-Меллонского университета, самопровозглашенной "антирасистки и феминистки", которая выставила себя полнейшей дурой своим твитом.
"Я тут слышала, что верховный правитель державы воров, убийц и насильников лежит на смертном одре. Пусть хорошенько помучается", — написала Уджу Анья (Uju Anya), впоследствии удалив свой твит.
Непостижимая ненависть. Одна известная афроамериканская журналистка высказалась чуть лучше, но все равно бесчеловечно:
"Задача журналистов — вписать наследие королевы в исторический контекст, поэтому вполне уместно рассмотреть ее роль в непрекращающемся разрушительном колониализме", — написала Джемел Хилл (Jemele Hill).
Как же меня тошнит от идеологов расизма, которые считают, что их убеждения дают им право на бестактность. Разумеется, колониализм и британская монархия — уместные темы для дискуссии. Но не когда же только что объявили о смерти королевы! Своими грубостями эти две женщины запятнали лишь себя самих, но не память королевы Елизаветы. В конце концов, "критическая расовая теория" — не что иное, как ненависть к белым.
Давайте же о более достойном. Проницательный Александр Ларман (Alexander Larman) из The Spectator высказался не в пример душевнее. Вот выдержка:
"Нам будет не хватать Елизаветы II. Немногие могли похвастать личным знакомством с нею, но в роли сначала матери, а затем бабушки и с некоторым опозданием даже прабабушки она была окружена любовью и доверием всей нации на всем своем необычайно долгом и насыщенном событиями жизненном пути. Она переписала заново роль монарха, вершила добрые дела, тихо вдохновляла своим примером миллионы, если не миллиарды, и за всю свою жизнь не запятнала себя ни единым скандалом и ни разу не снискала осуждения общественности — достижение ошеломляющее, не сказать беспрецедентное. Мы можем вспомнить лишь слова Гамлета об отце, с соответствующей поправкой на пол: "Он человек был, человек во всем; ему подобных мне уже не встретить". И мы, как нация, сильно обеднели".
Этим летом мы с британским приятелем-консерватором обсуждали, что будет после смерти Елизаветы. Он не рассчитывает, что монархия выживет. На короля Карла он особо не надеется. Лет этак десять тому назад я написал для The American Conservative длинную статью, где, можно сказать, восхищался принцем Чарльзом. В американских СМИ его считают пустоголовым, но на самом деле он весьма интересен. Вот выдержка:
"Наследник одной из старейших монархий мира — традиционалист? Тоже мне новость. Но традиционализм Чарльза далек от душного, пресного, функционерского консерватизма, присущего человеку его ранга. Чарльз традиционалист в философском смысле, а эта позиция не в пример радикальнее.
Он — антимодернист до мозга костей, причем настолько, что не всегда оказывается на стороне Консервативной партии. Многие правые британцы воспринимают Чарльза скептически, ведь он высказывался в поддержку органического сельского хозяйства и других экологических инициатив, сочувственно относится к исламу и с презрением отзывался о либеральном экономическом мышлении. ("Кто же такой принц Чарльз — путаник или просто идиот?" — полюбопытствовал однажды писатель Джеймс Делингпоул, консервативный либертарианец). Некоторые тори даже опасаются, что твердые убеждения наследного принца поставят под угрозу самый традиционный британский институт из всех: саму монархию.
Другие же видят в Чарльзе идеолога и провидца культурных правых, человека, чье мировоззрение в историческом и ином смысле гораздо шире, чем у его современников по всему политическому спектру. В этой трактовке Чарльз в своих взглядах не руководствуется категориями постпросветительской эпохи, а, опираясь на исторические представления, предлагает оздоровление консерватизма. "В целом, критика в адрес принца Чарльза со стороны самопровозглашенных "тори" доказывает лишь то, как плохо они разбираются в философии, которую якобы представляют", — считает философ-консерватор Роджер Скрутон (Roger Scruton).
Наблюдение Скрутона подчеркивает линию разлома в современном англо-американском консерватизме — это философский раскол между традиционалистами и либертарианцами. Таким образом, перефразируя историка Джорджа Нэша (George Nash), ваше отношение к принцу Уэльскому говорит о том, чтóдля вас консерватизм — право людей быть кем они хотят или обязанность стать тем, кем должны".
Это покажет, каким он будет монархом.