Чтобы выйти из дикости, человечество долго устанавливало общие для всех «правила игры». Сначала для семьи, рода, потом — для групп племен. И, наконец, очередь дошла до создания государств с единым сводом законов. Процесс занял тысячи лет, вот только со времен римского права не придумано практически ничего нового.
Правда, было одно исключение. После Второй мировой войны возникло понимание, что следующая война может оказаться последней и поэтому надо особым образом регулировать отношения между ядерными государствами. Но сегодня то, что долго строили и за что заплатили кровью, стремительно разваливается. В мире идут обратные процессы, когда «правила игры» на уровне государств — дипломатия, системы коллективной обороны и ядерного сдерживания, Совет Безопасности ООН как уникальный инструмент — сведены до уровня разговоров и оскорблений.
Это ставит перед нами новые вопросы, о том, каким должно быть современное право, чтобы оно помогло избежать гражданских войн и интервенций. Как обеспечить права человека в условиях вооруженных конфликтов и военных преступлений? Как разрушить стену, отделяющую «золотой миллиард» от остального человечества?
«Юриспруденция — продажная девка политики»
Большое начинается с малого. Сначала государства и любые военизированные структуры разлагают двойной юстицией. Это когда за преступление вас судит не общий для всех суд по единому закону, а равные вам люди из вашей же социальной группы. Раньше это касалось военных формирований в колониях, где местных жителей вообще не считали за людей. А поскольку прошлая мировая война была, по сути, колониальной, в 1930-е годы в Европе происходили те же самые колониальные процессы, только ориентированные на Восточную Европу и СССР. Противника надо было официально расчеловечить, чтобы у исполнителя не возникало ни тени сомнения в правоте своих действий, ни страха ответственности за преступления.
Двойная юстиция — это когда отдельной группе внутри государства по какой-то причине разрешено все.
Гитлер по этому поводу туманно выражался: «Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью». На практике в СС были введены так называемые суды чести, а с 1939-го создано собственное главное судебное управление, которое курировало тюрьмы, концлагеря и полицию. Сотрудников же СС даже формально нельзя было привлечь к уголовной ответственности по законам Германии. Для них сделали исключение, поставив выше закона.
Вторая мировая велась с 1939 года, и оккупационный режим в Западной и Центральной Европе был мягче: фашисты довольствовались репрессиями против коммунистов, евреев и внутренних политических элементов. А вот с момента нападения на СССР начался новый тип войны — на уничтожение, и военные преступления приняли массовый характер. Для этих целей был принят приказ «О применении военной подсудности в районе Барбаросса» — уже не для узкой группы СС, а в целом для вермахта.
В истории он остался как пример преступного приказа, узаконившего меры «коллективной ответственности», то есть уничтожение населенных пунктов за нападения на немецких солдат; расстреле без следствия «заподозренных» и заложников. Но главное, вермахт освободили от ответственности за любые зверства по отношению к мирному населению: «даже в тех случаях, когда эти действия являются военным преступлением или проступком». Так прямо и было сказано в тексте приказа.
Документ сохранял гриф «Совершенно секретно» и после начала военных действий, потому что имел политический характер и должен был действовать вплоть до «замирения покоренных областей». По мнению немецкого генерала Гудериана, приказ однозначно действовал разлагающе на дисциплину немецкой армии, которая с удовольствием убивала, пытала, грабила и насиловала на востоке, отвлекаясь от боевых задач. То есть свои функции приказ выполнял ровно в обратном направлении, но, с точки зрения Гитлера, это был сознательный откат в Средневековье, когда феодальные армии ландскнехтов занимались мародерством на «законных» основаниях.
Это и называется двойной юстицией — когда отдельной группе внутри государства по какой-то причине разрешено все. Но в данном случае речь шла о целой армии численностью более 7 миллионов человек, которых законноосвободили от любой ответственности.
Так что право — это не какой-то универсальный инструмент, удерживающий мир от падения. Это правила игры, которые отражают текущий порядок вещей и устанавливаются конкретным политическим режимом. Если будет нужно, то под режим подгонят и философскую базу.
Для вермахта разработали и другой известный документ — «Директиву об обращении с политическими комиссарами». Приказ предусматривал немедленный расстрел всех взятых в плен политработников РККА как «носителей сопротивления». В инструкции, изданной ОКВ, говорилось: «Каждый, кто взглянул в лицо любого красного комиссара, узнает, что такое большевизм. Мы бы оскорбили животных, если бы отыскали их черты в этих мордах».
Из документов немецких фронтовых дивизий следует, что директиву активно дополняли «уточняющими» приказами командиров высшего и среднего звена. В них призывалось «обрушить на русских тевтонский гнев»; «самостоятельно расправляться с гражданскими лицами и комиссарами, не прибегая к их пленению»; «политкомиссаров в плен не брать»; «не допускать проявлений человечности»; «ежедневно докладывать о расстрелах политкомиссаров»; «незамедлительно сообщать число расстрелянных отдельно по гражданским лицам и по армейским политкомиссарам»…
То есть армия охотно и на всех уровнях восприняла идею массовых убийств без суда. И в роли судей были самые обычные германские обыватели, бюргеры и крестьяне, набранные по призыву. Общество к такой войне специально готовили несколько лет. Гитлер говорил о крестовом походе против большевизма как о борьбе мировоззрений.
Есть ли альтернативы
Кроме романо-германской правовой семьи, существует еще англосаксонская правовая семья. Это модель права Великобритании, которая применяется в ее бывших колониях. Там изучаются прецеденты, то есть решения судов за все время существования правовой системы. Соответственно, не нужны ни кодексы, ни конституции, ни другие нормативные акты. Чтобы стать юристом, достаточно изучить огромное количество судебных решений, а на суде найти и предъявить что-то похожее. Мол, в таком-то году было аналогичное дело, и вот как оно закончилось.
Попасть в профессию крайне сложно, но еще сложнее в чем-то разобраться самому. За все нужно платить. Поэтому в США профессия юриста является одной из престижнейших. В первую очередь, из-за сложности правовой системы. И если Штаты — относительно молодое государство, то вот в Британии действуют прецеденты аж с 1189 года, которые тоже необходимо знать и применять.
Но после Второй мировой войны произошел развал колониальной системы. Те государства, которые попали в сферу влияния СССР, начали создавать собственное национальное право с нуля. В юриспруденции оно получилось название социалистической правовой семьи. Требовался полный слом старых колониальных институтов, и для этого вводились такие новые принципы, как однопартийность, государственная собственность на землю и промышленность, приоритет интересов трудящихся с закреплением новых социальных гарантий, не характерных для Запада, — бесплатной медицины и образования.
У нас советское законодательство постепенно отменяли по мере принятия новых суверенных законов Республики Беларусь. К тому времени в СНГ уже стихийно возникали рыночные отношения, которые практически ничем не регулировались из-за многочисленных дыр в советском законодательстве. Деньги тогда текли мимо бюджета, политическая нестабильность затягивала принятие новых законов, и для многих рыночников 1990-е являются святым и золотым временем, когда по залоговым аукционам, ваучерам и другим схемам выкупались огромные предприятия, созданные трудом нескольких поколений. Пробелы в законах — та цена, которую мы заплатили за отказ от собственной правовой системы и за попытку скопировать западные институты.
Особняком в семье права остались Китай и Вьетнам, где сочетаются политические системы с руководящей ролью компартии и рыночное регулирование в экономике и гражданских отношениях.
Четвертая крупная правовая семья — это шариат, исламский суд. Где-то он регулирует только семейное право, как в некоторых странах Африки. Есть исламские страны с полностью светским законодательством, как Турция. Ну а в странах Персидского залива, Пакистане, Афганистане и ряде арабских республик шариат регулирует все сферы жизни, включая экономические отношения, согласно Корану и его толкованиям.
Однако проблема в том, что в многонациональных и многоконфессиональных странах шариат — это зачастую инструмент сепаратизма и разделения общества.
Европа сегодня открыто идет по пути дискриминации и поражения в правах. Где-то это оформляется в виде конфискации собственности и санкций, где-то — через ограничение въезда на основе национальности, а где-то — как разделение на граждан и неграждан с поражением в правах (один из примеров — Латвия).
Украина вообще дошла до официального запрета русского языка. И, к сожалению, это те же самые инструменты, которые применялись в Европе в 1930-е годы, несмотря на «просвещенный», «общечеловеческий», либеральный характер европейского права.
Поэтому можно констатировать, что есть некая идеологическая обертка, представленная в качестве примера для подражания. Легализация проституции, однополых браков, наркотиков; отмена смертной казни, которые нам навязывают — это необходимая демонстрация лояльности, символические жесты. Но за данной оберткой, под которой понимается «свобода», скрыты реальные механизмы, обеспечивающие подавление нелояльных групп в обществе, жесткий внутренний контроль и борьбу с несистемной оппозицией. Все это вроде бы тоже право, но… Уже нет необходимости его копировать и заимствовать, подражать ему, чем страны СНГ занимались все последние годы. А появится ли у нас какая-то собственная правовая семья, например, для союзных с Россией государств, покажет время.
Автор: Андрей Лазуткин