Я читала лекцию для учителей в одной из школ нашего города. Перед дорогой домой решила зайти в столовую. Ко мне за стол сели две учительницы. Одна - полная брюнетка с короткой стрижкой. На ней было платье с крупными яркими цветами. Представляю, как эти цветы мельтешат в глазах учеников во время урока. Вторая учительница собрала волосы в хвостик на макушке. И этот хвостик смешно дёргался, когда его обладательница говорила. А разговор между ними завязался сразу, и мне невольно пришлось стать его свидетелем.
- Валентина Николаевна, вы видели, как Гаврилова из 7" Б" выкрасила волосы? - дернулся несколько раз Хвостик.
Цветы на Платье зашевелились:
- Да, уж! Полголовы зелёного цвета! Это что, так модно сейчас у них? Куда смотрела её мать? Раньше бы в школу в таком виде не пустили!
Хвостик подскочил:
- Да раньше постригли бы прямо в кабинете у директора, и ходила бы так, как миленькая! Жаль, что сейчас учителя должны терпеть такие вот их выходки!
Мне вдруг стало не по себе. За мгновенье передо мной проплыла отвратительная сцена из моего седьмого класса. Я собрала свою посуду и сказала:
- Билли Айлиш.
-Что? - замер Хвостик.
- Билли Айлиш, певица, обладательница пяти премий Грэмми и такой же прически, как у Гавриловой, кумир подростков.
По дороге домой я вспоминала события 1983 года, когда сама была семиклассницей…
***
Роза Михайловна была нашей учительницей русского языка и литературы. Розу боялись и никогда не позволяли себе что-то не выучить. Хотя внешность учительницы не была внушительной, скорее наоборот. Она была такой худой, что её ноги болтались в голенищах сапог, как у девчонок младших классов. А сапоги эти Роза любила. Во время уроков она сидела нога на ногу и медленно с наслаждением расстегивала и застегивала молнию на одном из них.
В ту пору в стране пошла мода на узкие брюки. Взрослые парни могли их достать или ушить в ателье. А что делать семиклассникам? Родители вряд ли поддержат такие изменения в школьной форме. Но очень хочется прийти в класс в узких штанах! Чем уже, тем ты масштабнее в глазах одноклассников. И вот Максим захотел быть масштабнее. Скорее всего он думал, что по-другому завоевать наш авторитет у него не получится. Мальчик ужасно заикался. По этой причине с ним было очень трудно общаться. Мы и не общались. К нему относились никак. Просто знали, что у нас в классе есть Максим. И всë.
Ну а когда Роза вызывала Макса к доске пересказывать какой-нибудь текст по литературе, все расслаблялись: это надолго!
Так было и на том злополучном уроке. Максима вызвали что-то пересказывать. Он вышел походкой кузнечика в самостоятельно ушитых штанах. Они были настолько узки, что ноги парня почти не сгибались.
Роза приподняла очки и удивленно посмотрела на Максимовы ноги. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Класс напрягся. Один Максим стоял перед нами с гордым видом на своих несгибаемых ногах.
Того, что произошло дальше не ожидал никто.
- Подойди ближе к моему столу, - сказала Роза заискивающим тоном, - и начинай рассказывать. А сама достала маникюрные ножницы и стала распарывать Максиму штанину. Гордость на лице нашего одноклассника сменилась сначала на удивление, а потом на испуг. Но он всё-таки нашёл в себе силы и начал пересказ. Экзекуция продолжалась довольно долго. То ли нитки были крепкими, то ли ножницы тупыми, но шов поддался не сразу. И Роза резала и резала эти нитки, а Макс все пытался что-то говорить. Заикание его в тот момент стало ещё сильнее и разобрать слова было совершено невозможно. А учительнице не нужны были его слова. Она видела перед собой совершенно чёткую воспитательную цель - распороть штанину этому моднику, чтобы другим неповадно было. И успеть справиться с этой задачей до звонка. Тем более что участники процесса заранее знали, какая будет оценка за ответ. Я ощутила неприятный холод. Когда внутри все застыло и ты как рыба, можешь только беззвучно открыть рот. А тебя не услышит ни один взрослый в этой школе. И не защитит. Мы с соседкой по парте, моей подругой, могли только переглядываться. В глазах Вики был ужас. Всё вокруг поплыло. На класс как будто опустился непроглядный туман. И посреди него - Макс, раздавленный и униженный, который продолжал что-то бормотать.
- Интересно, а там, у него голая нога? – прошептала Вика.
-Не знаю...
- А как же он домой пойдёт?
А правда, как? С распоротой штаниной? А Роза думает сейчас об этом? Мы посмотрели на учительницу. Она, закусив губу, с явным удовольствием орудовала ножницами. С облегчением я заметила, что голой ноги не видно. Максим ушил штанину, но старый шов не распорол.
Тут Вика взяла меня за руку. Стало теплее. Почувствовав, как она сжимает мою ладонь, я поняла, что теперь не одна в этих четырёх стенах, где безраздельно правит безжалостная Роза. Меня защитит моя подруга, а я её. Мы выплывем из этого тумана, поддерживая и помогая друг другу. Тогда все надеялись только на друзей. Родителям о подобных происшествиях не рассказывали. Никто из них не посмел бы спорить с учителем. И все – родители и дети так и жили без вины виноватые.
Вдруг послышались нервные смешки. Это мальчишки вышли из оцепенения. Возможно, так детский организм защищал свою нервную систему, а может быть и правда стало смешно смотреть на эту парочку: ухмыляющуюся Розу с ножничками и безвольного, уже замолчавшего и опустившего голову подростка, такого жалкого и нескладного.
- Я бы не дался, - прошептал с соседней парты Лобов.
- Ты что, стал бы драться с ней? – спросила я.
-Да!
Штанина была распорота минут за 15 до конца урока. А после звонка наш страдалец собрал вещи и быстро ушёл домой. Люди с удивлением смотрели на парня в странных брюках. Кто-то, возможно, и у виска подкрутил: одна штанина намного шире другой. Но что до них было Максиму, когда он уже пережил самый большой позор в своей жизни! Он пришёл домой, распорол вторую штанину, и на этом закончилась его попытка стать модным и как-то завоевать расположение одноклассников.
После этого «урока» мы, тринадцатилетние «жестокие» дети, не отличающиеся добротой к своим сверстникам, а порой наоборот, только и выискивающие чужие недостатки, чтобы как-то поиздеваться, испытали стыд за свою учительницу и пожалели Максима. Поэтому инцидент быстро забылся, и Максу о том дне никто и никогда не напоминал.
А Роза Михайловна, желавшая нас таким образом воспитать, неожиданно для всех получила противоположный эффект. Мы перестали бояться учительницы. Один раз кто-то из наших кинул ей в спину зажжённую спичку. Спичка попала на рукав её платья, прожгла в нём небольшую дырочку и потухла. Так и ходила Роза с этой отметиной своего растраченного авторитета, пока платье не сносилось. А мы каждый раз смотрели, зашила ли она дырку?
А мода не стояла на месте. Она находила лазейку, чтобы проникнуть в школы и украсить сине-коричневых учеников. Мы продолжали ушивать брюки, укорачивать юбки, подводить глаза, начёсывать волосы и осветлять чёлки перекисью водорода. Нас не пускали в школу, умывали и причёсывали, но зря старались. В следующий раз кто-то другой приходил с новой причёской. Ну, когда ещё можно позволить себе такой головокружительный начёс, как не в 15 лет?
***
С тех пор прошло 37 лет. Недавно мой сын принёс общую фотографию своего 7 «А». С неё радостно улыбались счастливые разноцветные дети: Девочки с зелёными, розовыми и фиолетовыми волосами и мальчики с осветлёнными прядями и «пальмочками», как у Дэвида Бэкхема, в укороченных брючках-трубочках. И так порадовала меня эта картина, что я попросила своего парикмахера добавить в краску для волос побольше розового…