Светлая комната, почти игрушечная кровать и разбросанная школьная форма. Первые месяцы в интернате я не могла спать, мне постоянно снилась мама. У каждой девочки был свой уголок со всеми удобствами. Учителя строгие, но программа не доставляла проблем. Каждый вечер я делала домашнее задание, запирала сложный замок и ложилась спать. Но в одну ночь все изменилось. Легкий стук в дверь, затем меня повели куда-то, надев повязку на глаза. Говорили что-то про новый опыт, возможность расширить сознание, повзрослеть.
Сняли повязку. Темная комната в темно-синих тонах была поглощена полумраком. Большой круг в центре, словно сцена, а вокруг — обитые бархатом диванчики. Его облепили люди без одежды. Меня завели в центр и попытались снять ночную рубашку, но я завизжала и вырвалась. Я бежала по кругу, крича и плача, но вокруг раздавался лишь липкий смех. Жесткие руки, срывающие последнее сопротивление, боль, удары по лицу, и вкус крови на губах — мои последние воспоминания.
Открыв глаза, снова оказалась в тёплых объятьях спальни Каина. Ужас и боль, сопровождавшие в кошмаре, постепенно отступали, словно влажность после дождя, напуганного летним солнцем. Откуда эти видения, одно кошмарнее другого? Вспоминая прошедшую ночь, на сердце становилось тепло. Впервые в жизни тело так ярко отзывалось на простой поцелуй. В животе неприятно заныло. Все-таки продолжение было мне нужно. А ему?
Сидеть без дела было невыносимо скучно, я стала изучать временное жилье. Кое-где уже собралась пыль. Порывшись в одном из ящиков, вроде как, хозяйственного назначения, нашла пару мягких тряпок из микрофибры. Расправившись с пылью на шкафах и столах, захотелось продолжить. Монотонная, размеренная уборка помогала успокоить растущее чувство неудовлетворенности, но после небольшой нагрузки накатила усталость. Злая и разочарованная, я поковыляла к кровати. На диване в гостиной лежала сумка Лобанова.
Ноги чувствовали себя лучше. Мысли о том, что во время взрыва мне полностью раздробило лодыжки, вызывали неприятное саднящее ощущение по всему телу. Но это чувство было иным: более тревожным и менее резким. Cела на мягкое шерстяное одеяло, осматривая ноги. Кожу все еще покрывали синяки, однако кости не выглядели сломанными. Все еще чувствовалась слабость, но боль ушла. Я коснулась пальцев на ногах, затем провела ладонью по голени, колену, поднимаясь к бедрам. Ноющее чувство внутри усилилось.
Кожа под пальцами казалась мягкой и податливой, словно тесто. Слегка сжав пальцы, закрыла глаза, позволяя сознанию уплыть и расслабиться. Внезапно кожу кольнул легкий холодок, затем ощущение распространилось по телу. Стянув шорты, оставила лишь плотные спортивные трусики. Если бы Каин видел меня сейчас, что бы он сделал? Пальцы скользнули по тонкой хлопковой футболке, едва касаясь живота, поднимаясь к груди, огибая ее, затем выше — к плечам, шее и губам. В определенный момент я перестала чувствовать руки, утонула в ощущениях, которые испытывала вчера по вине жестокого Каина Вуда.
Чувства, который вызывал этот мужчина, были очень сильными, раздирающими на части. Его взгляд проникал под кожу, в самую суть, раздевая меня, открывая самое сокровенное — мысли и чувства. От него никогда ничего не укрывалось, Вуд читал меня с самого нашего знакомства, как открытую книгу. Вспоминая вчерашний вечер, невольно застонала. Внутри разгоралось пламя, концентрирующееся внизу живота. Могу ли я этому сопротивляться? Мои ли это чувства или просто преклонение перед его силой? Сняв футболку, коснулась пальцами оголенной груди. Волна удовольствия пронеслась по телу, словно электрический разряд.
Неужели я и правда так приятна на ощупь? Хочу больше. Правая рука от груди переместилась к животу, затем ниже, к внутренней стороне бедра. Чувствовала, как самоконтроль разбивается вдребезги, дыхание сбивается и становится прерывистым, а руки уже действуют без моего ведома. Хотела, чтобы это были не мои пальцы; жаждала, чтобы это были его губы.
— Каин, — вырвалось прежде, чем успела сама себя остановить.
Продолжение следует...