Как слой сухой зеленой краски в тигле,
шершава и суха ее листва
за зонтиком цветов, чья синева
их не проникла - только к ним приникла,
как отражение, как пелена
рассеивающейся слезной влаги,
и, как в старинной голубой бумаге,
в них есть лиловость, серость, желтизна.
Как детский фартук сношенный, любимый, -
застирана и выцвела она; -
Как этой жизни краткость ощутима!
Но вот голубизною обновленной
соцветий жизнь опять воскрешена,
и синь сияет пред листвой зеленой.
Райнер Мария Рильке
(Перевод Богатырева К. П.)
*****
Как в тигле пятна темперы зеленой,
сухие листья матово-темны;
увы, в соцветьях нет голубизны,
в них только свет, неверно отраженный.
Но и его, заплаканно-бледны,
утрачивают тихо бедолаги -
под стать почтовой выцветшей бумаге
в прожилках синевы и желтизны;
похоже, все не раз, не два стиралось,
как детский фартук, к ветхости пришло -
и краткой жизни чувствуется малость.
Но вдруг в бутоне, как в новорожденном,
зажегся свет - и нежно и светло
ликует голубое на зеленом.
Райнер Мария Рильке
(Перевод Летучего В.)
*****
So wie das letzte Gruen in Farbentiegeln
sind diese Blaetter, trocken, stumpf und rauh,
hinter den Bluetendolden, die ein Blau
nicht auf sich tragen, nur von ferne spiegeln.
Sie spiegeln es verweint und ungenau,
als wollten sie es wiederum verlieren,
und wie in alten blauen Briefpapieren
ist Gelb in ihnen, Violett und Grau;
Verwaschnes wie an einer Kindersch;rze,
Nichtmehrgetragnes, dem nichts mehr geschieht:
wie fuehlt man eines kleinen Lebens Kuerze.
Doch ploetzlich scheint das Blau sich zu verneuen
in einer von den Dolden, und man sieht
ein r;hrend Blaues sich vor Gruenem freuen.
Rainer Maria Rilke