Долго думала, драгоценные, чем вас повеселить в субботний вечер, и решила, что выложу для вас отрывок из моих новых "Художников".
Разумеется, они "только для взрослых". Поэтому уберите детей от экранов ваших мониторов.
"Художники". О государстве и роли личности в истории одной семьи
Молчалин (сидя на расправленной постели в одних подштанниках): Ну, я право не знаю, Софья Павловна, что и думать! Вот вы говорите, мол, не бойтесь Александра Андреича, дескать, ничего он вам не сделает. А я, прям, боюсь!
Софья (зашнуровывая корсет и пытаясь попасть носком ноги в туфлю): А я вам снова повторю, Алексис — не бойтесь! Что он, разбойник какой? Или упырь? Да, даже если и упырь! Вы уже большой мальчик...вон, с самой барышней в интимной связи. Уж если вам кого и стоит бояться, так это отца моего, Павла Афанасьича. Вот если он о нашей связи узнает, так мозги вам вышибет! (Надевает, наконец-то, туфлю, встает).
Молчалин (прикрываясь сорочкой): То есть как это...вышибет? Это, стесняюсь спросить, за что же? Я же, если вы помните, не насильно вами овладел, вы сами мне свое расположение выказали. И только после этого я посмел...сначала к ручке приложиться. Потом в вашу спальню за вами проследовать...
Софья (перебивая его): О, да если бы я все мелочи помнила, я бы уже вся морщинами покрылась! А так, Слава Создателю, держусь. (Достает из вазочки конфету, разворачивает).
Молчалин (подтягивая штаны): Со всех сторон я, Софья Павловна, неприятелем окружен! И все — благодаря вам! С одной стороны Александр Андреич со своими насмешками, с другой — ваш тятенька с ружьем! Не знаю, где и схорониться!
Софья (переворачивая во рту леденец): А чего вам беспокоиться, Алексис. Если что фатального, в итоге, и случится — похороним. Не на земле же вас оставлять. Вон, намедни, Искандер шутил, дескать, надо бы скрестить вас с ежом, чтобы в ваших ответах колкость появилась. Или с ужом. Чтобы вы изворачиваться научились. А так...простой как полкопейки! Он на вас набрасывается аки зверь, а вы — в сторону! Тошно на вас смотреть.
Молчалин (приоткрывая дверь, наблюдая, нет ли кого в коридоре): А чего мне с ним конфликтовать? Я веду жизнь степенную, размеренную. Лишнего не говорю, никого не сужу, советов не раздаю. Жалованье свое, между прочим, отрабатываю добросовестно. Батюшка ваш мною доволен.
Софья (зевая): Батюшка-то, может, и доволен, а вот я в последнее время что-то не очень. Какой-то вы вялый, Алексис. Страсти в вас нет. Огня. Холодный вы, словно амеба. То ли дело Искандер...Вот скажи я ему сегодня: «Искандер! А умрите-ка за меня! Тотчас же!». И он умрет.
Молчалин (притворяя дверь): Совершенно с вами не согласен, Софья Павловна. Если Александр Андреич и готов будет умереть, то не просто так, а за какую-нибудь идею. Вот скажите, есть ли в вашей прелестной головке какие-нибудь важные идеи?
Софья (приклеивая леденец к столу): Сколько угодно! Вот если бы скрестить вас не с ежом, как Искандер предлагает, и не с ужом — ребячество это все! А с самим...Искандером! Вот кабы его пламенную страсть, которую он, голову сломал, куда употребить, да вашу размеренность и нежность взять и — соединить! Вот уж как бы я счастлива-то была..!
Молчалин (краснея): И мой математический ум. И привязанность к точным наукам.
Софья (зевая): Да, какой уж, больно, у вас ум...Ум! На счетах считать научились и ладно. Вот у Искандера — ум! Он мне на днях задачку подкинул, мол, что будет, Сонюшка, если каждому крепостному в вашем поместье да на деньги вашего батюшки по лошадке купить? Мол, как вы считаете, производительность труда от этого вырастет? А я ему отвечаю, дескать, откуда бы ей вырасти, когда никто с того момента и работать-то не будет! Будут гривы чесать да навоз убирать! А он — мол, нет, неверный ответ ваш, уважаемая Софья Павловна. Если у каждого бедняка своя лошадь в стойле стоять будет, то и бедных на земле больше не будет. И самодержавие в нашей империи само собой вот так вот (показывает) раз и — падет.
Молчалин (в недоумении): Так просто? Только это ж сколько деньжищ-то понадобится, если каждому — по кобыле?
Софья (отдирая леденец от стола): Вот и я говорю, зачем, мол, столько денег впустую тратить. Зачем, скажите на милость, сапожнику лошадь? Или молочнику? Или портному? А он — не, не, вы не правы, мол! Мол, если бы у меня сейчас своя лошадь была, я бы тотчас же сел на нее и ускакал!
Молчалин (с надеждой): А куда?
Софья (выбрасывая леденец в окно): А черт его знает! Однажды он уже такое проделал: сел на чужую лошадь и ускакал! Куда? Зачем? Ни слова, ни полслова. А потом обратно. 700 верст! Лошадь, ясен пень, прямо на пороге издохла. Так он ее до скотомогильника донес.
Молчалин (в шоке): Отчаянный он человек! Напористый. Мне его бесшабашности не хватает.
Софья (усмехаясь): Да, он не человек даже, а человечище! Его не только вы, его даже сам батюшка боится. Он же и ему а днях загадку загадал, мол, что вы будете делать, Пал Афанасьич, если в ваш дом вольтерьянцы придут? Мол, где бы вы предпочли быть повешенным: в господской спальне, без штанов, якобы, несчастный случай, или на воротах, при полном параде, дескать, насильственно?
Молчалин (вздрагивая и прикрывая рот рукой): И что же батюшка ваш?
Софья: А он ответил, мол, только после тебя, революционная ты морда! Знал бы, какую змею на груди пригрел, еще во младенчестве задушил бы. О, как! (Молчалин оседает без чувств).
Софья (без паники): До чего ж скучно, право слово. Лиза! (Кричит служанку). (В дверях появляется Лизонька).
Софья (показывая на Молчалина): Помоги мне его в папенькин кабинет отнести. Только проверь, штаны завязаны ли? И папку со счетами в руки вложи, дескать, считал и утомился. А я после пойду Искандера поищу. Он, если мне память не изменяет, грозился с нашей кухаркой в нарды сыграть. Так и сказал ей, мол, если ты у меня в нарды выиграешь, я тебя страной управлять научу. Лизонька (всплескивая руками): Так уж и страной?!
Софья (хватая Молчалина за ноги): Ага. Я — свидетель. Дескать, страной управлять научу, если тебя, дуру, в нарды кто-нибудь играть научит.
Лизонька (держа Молчалина за руки): А что это такое, эти «нарды»-то?
Софья (волоча любовника по коридору): А кто ж их знает...но чёт такая скука, что я бы, на ее месте, поддалась и разделась!
Занавес.