оглавление канала
Я будто парила в пустоте. Тело было легким, невесомым, а вокруг клубилось, будто туман, серое НИЧТО. Ни звука, ни шороха. Только серые клубы свивались и развивались, словно сказочные змеи, играющие в догонялки. Их движение то ускорялось, то снова замедлялось. На мгновение все замирало в неподвижности, а потом опять начинало двигаться. Затем, сквозь эту круговерть, как будто, сквозь вату, стали доноситься слабые звуки. Какое-то гудение, потом слабое повизгиванье, как будто где-то скулил брошенный хозяевами щенок. Тело мое вдруг стало наливаться тяжестью, и я почувствовала, как начинаю, вращаясь, как на карусели, падать вниз, вниз, вниз…
Я с трудом приоткрыла глаза. Все тело ломило и болело, в голове, как будто черти устроили вечеринку с рок-музыкой и распитием шампанского, бутылки которого, все время взрывались, с громким шипением выплескивая свое содержимое наружу. Я застонала, и попробовала потрогать голову руками. Но руки мне не подчинились. Я только сейчас поняла, что меня, почему-то, все время потряхивает. Я попробовала оглядеться. Темно, я лежу на сиденье автобуса, который едет. В сереющем сумраке фары выхватывали обочины дороги, заросшие густым кустарником. Рядом со мной кто-то завозился, и я услышала восторженный шепот.
- Светик, смотри, она очнулась. – Надо мной склонилось встревоженное Пашкино лицо, словно венецианская маска, и маска тоненьким голоском пропищала. – Мартышка, ты как?
Не отвечая, я опять принялась оглядываться, пытаясь понять, где я, и что происходит. Недалеко от меня на сиденье через проход, почему-то сидит Крестов, а напротив Саша. Лиц разобрать не могу, но я точно знаю, что это они. Наверное, я сплю, и мне снится такой страшный и странный сон. Крестов оборачивается ко мне, и его губы расползаются в ядовитой ухмылке. Это точно, сон! Нет, мне он не нравится. Не хочу видеть такой сон! Надо опять закрыть глаза, и тогда, все изменится. Я прикрываю веки, и опять начинаю проваливаться в никуда, где нет ни звуков, ни движения, ни боли, где не надо напрягать мозги, чтобы думать или принимать решения, только одно серое благословенное и прохладное НИЧТО.
Я громко чихнула и застонала, потому что, от этого у меня зазвенело в голове, и острая боль пронзила виски, будто туда вкручивали ржавые шурупы. В носу защекотало. Я попробовала почесать нос, и моя рука наткнулась на мягкую кошачью шерсть. Я с трудом приоткрыла глаза. Лучи заходящего солнца выкрашивали окна в ярко-алый цвет, превращая простые стекла в волшебные, сказочные витражи. Мой взгляд переместился ближе, и наткнулся на внимательные зеленые кошачьи глаза. Разлепив ссохшиеся губы, я произнесла:
- Васька, слезь с меня… - Голос хриплый, и едва слышный, звучал, словно с того света.
Но, кот услышал. Спрыгнул с меня и заорал дурным голосом. Я поморщилась. Кошачье мяуканье словно распиливало мой мозг пополам. Но, прогнать противное животное у меня не было сил. Не дожидаясь от меня еще каких-нибудь «ласковых» слов, Васька, задрав хвост, сам выбежал из комнаты, еще несколько раз мяукнув, словно призывая кого-то. Из кухни послышался какой-то грохот, и Светкин голос выругался.
- Чтоб тебя!!! Противная скотинка!! Чего ты все время под ноги лезешь??!! Из-за тебя, чуть кастрюлю не опрокинула!
Я усмехнулась. Все, как всегда… Но тут воспоминания нахлынули на меня, и я крепко зажмурилась. Черт!! Если бы не мое теперешнее состояние, я бы подумала, что мне это все просто приснилось. Но распухшие пальцы в ссадинах и саднившие порезы на ногах говорили мне, что все было реально. Тут же в голове, словно пчелиный рой, закружились сотни вопросов. И, кажется, я знала, кто может мне на них ответить. Я попробовала встать с кровати. Голова кружилась и к горлу подступала тошнота, а сердце грозило немедленно выскочить из груди. Я переждала нахлынувший приступ, и предприняла еще одну попытку. Со второго раза получилось чуть лучше. Я посидела на кровати, свесив ноги, и подождала, пока комната перестанет кружиться у меня перед глазами. На тумбочке возле кровати я увидела стакан с водой и пачку таблеток аспирина. Таблетки пить не стала, а вот воду выпила всю до последней капли большими жадными глотками. Мне стало чуть полегче. Осторожно поднялась на ноги, поморщилась от боли. Порезы на ступнях нещадно саднили. Кто-то заботливо обмазал меня всю зеленкой, и сама себе я напоминала теперь какого-то диковинного пятнистого зверя.
Придерживаясь руками за стены, стала двигаться на голоса, которые раздавались из кухни. Доползла до дверей и замерла в проеме. Мирная картина, которую я там застала могла бы вызвать у меня слезы умиления, если бы я могла сейчас заплакать. Светка хлопотала у плиты, гремя кастрюлями и сковородками. За кухонным столом сидел Пашка и перебирал гречневую крупу, что-то бубня себе под нос. Надо полагать, отвечал на Светкины вопросы. Завидев меня в проеме двери, он поспешно вскочил, задев край стола, и гречка с веселым шуршанием просыпалась на пол. Светка повернулась к нему, воткнув руки в боки, собираясь задать моему другу трепку за неуклюжесть, надо полагать. Но Пашка заорал на всю кухню так, что она подпрыгнула на месте, я поморщилась от пронзительного звука его голоса, а Васька, сорвался с подоконника, на котором лежал весьма уютно, вздыбил шерсть и громко зашипел. А Пашка вопил, захлебываясь от радости:
- Мартышка!! Ты проснулась!! Как ты??? Как ты себя чувствуешь?!
Он собрался кинуться ко мне, но поскользнулся на рассыпавшейся гречке, и растянулся на полу во весь рост, сбив при этом с ног Светку. Мы с Васькой с изумлением смотрели на эту барахтающуюся и, вопящую на полу проклятия Светкиным голосом, кучу-малу. А я, не сумев сдержаться, громко рассмеялась, и тут же поморщилась от боли в голове. Все, как всегда. И это не могло меня не радовать.