Вопрос вынесенный в заголовок периодически всплывает в обсуждениях. Встретил статью на эту тему Владислава Шурыгин - военного эксперта, члена "Изборского клуба", в которой он подробно освещает этот вопрос. Изложу содержание кратко, для общего понимания, пропустив некоторые подробные детали. Желающие могут ознакомится со статьей по ссылке.
Итак, с начала операции наши Воздушно-космические силы (ВКС) действовали по правилам:
В течение первых трех суток мы наносили массированные удары по основным и запасным аэродромам, по радиолокационным постам, по пунктам управления ВВС–ПВО ВСУ, узлам связи – и это полностью укладывается в стратегию воздушной наступательной операции.
В первом ударе наши ВКС уничтожили сеть РЛС, нарушив единое радиолокационное поле Украины, создав тем самым информационный вакуум о ситуации в небе. Эти удары децентрализовали систему ПВО Украины, лишили ее возможности действовать как единая боевая система и адекватно реагировать на угрозы. Одновременно с этим наносились удары по аэродромам. Выводились из строя ВПП, рулежки, склады вооружения и ГСМ. Уничтожалась авиация на стоянках. Также наносились удары по стратегическим запасам ГСМ, складам авиационного вооружения. Можно выделить как минимум четыре волны таких ударов. Одновременно наносились массированные удары по разведанным позициям ЗРК.
Как можно оценить эффективность этого этапа? Наши ВКС смогли дезорганизовать украинские ВВС–ПВО, уничтожить большую часть РЛС и командных пунктов ПВО, вывести из строя большую часть аэродромов и подавить до 50% украинских ЗРК. ВВС–ПВО Украины не смогли противостоять нашим действиям как единое целое, осуществлять организованную ПВО своих военных и промышленных объектов и уже с третьих суток они перешли к одиночным вылетам уцелевшей боевой авиации и засадным действиям своих зенитно-ракетных войск.
До середины марта мы двигались к завоеванию полного господства в воздухе. Есть три момента, связанных с этим термином – точнее, три состояния.
Первое – «превосходство в воздухе», при котором добившаяся его сторона владеет инициативой, подавляет активность противника и, что называется, диктует свои условия. Противник только «огрызается» и защищается, сохраняя определенные возможности отвечать на удары и, в свою очередь, тоже наносить эпизодические удары, с большим риском для привлекаемых к этому сил.
Второе – «это господство в воздухе» в определенном районе, когда в определенном районе, где проводится та или иная операция, создается сначала превосходство, а затем и господство в воздухе после уничтожения действующей здесь вражеской авиации, выведения из строя аэродромов и подавления наземной ПВО. ПВО противника может сохранять отдельные системы, чаще всего ПЗРК, возможно сохранение и ЗРК, но лишенные средств контроля воздушной обстановки, при угрозе немедленного уничтожения при включении в активный режим они уже не могут оказывать сколь-нибудь эффективного противодействия работе авиации. Такого господства в воздухе мы достигли над Мариуполем к концу апреля.
И есть понятие полного господства в воздухе, когда система ПВО противника полностью дезорганизована и уничтожена на всех его уровнях – от ВВС до объектовой и войсковой ПВО. Отдельные системы типа ПЗРК могут сохраняться, но это уже не является каким-либо влияющим на ход боевых действий фактором.
Пример господства в воздухе – это две иракских войны, в ходе которых отсталая ПВО Ирака была полностью подавлена и прекратила свое организованное существование. В Афганистане и Ливии господство в воздухе было просто фактором – в силу полного отсутствия у противника средств ПВО. Но уже в ходе войны в Югославии (1999 год) объединенные ВВС смогли достигнуть лишь превосходства в воздухе, но господства в воздухе так и не получили – до последнего дня войны югославская ПВО сохраняла силы и боевые возможности, огрызалась, что вынудило американцев и их союзников работать с высот от 6000 метров и выше.
Что произошло дальше?
Вместо уничтоженных радиолокационных станций, узлов связи и командных пунктов ВСУ их роль на себя взяли американские средства контроля воздушного пространства – самолеты ДРЛО АВАКС, круглосуточно несущие боевое дежурство в воздухе вдоль границы с Украиной, тяжелые разведывательные беспилотники, разведывательные спутники, средства радиоперехвата, с помощью которых американцами вскрывалась наша система ПВО, действия нашей авиации, и эти данные после обработки в реальном времени передавались на командные пункты ВСУ.
Фактически Украина получила от американцев устойчивую и мощную информационную систему ПВО. Достаточно было нашему самолету оторвать переднюю стойку, как американские АВАКС, американские беспилотники, американские спутники уже передавали информацию на командные центры США о взлете российских самолетов, откуда они сразу по автоматизированным системам тут же появлялись у украинцев. Сегодня это единство натовских информационных возможностей и украинских командных центров – основа боевой работы украинской ПВО.
Текущая тактика Украины
Зенитно-ракетные комплексы Украины после больших потерь первых недель перешли в режим засадных действий.
...американские средства воздушного наблюдения отслеживают перемещения наших самолетов и БПЛА, и как только эти самолеты оказываются над районами, где находятся в боевой готовности те или иные украинские зенитно-ракетные системы, они просто выдают на них целеуказание: азимут, высоту, скорость, дальность до цели и почти всегда – тип цели. А затем дают команду на включение в тот момент, когда цель, то есть наш самолет, появляется непосредственно в зоне достижения средства ПВО. За минимальное время происходит включение РЛС-поиска, обнаружение цели и выполняется пуск ракет, после чего расчет тут же сворачивается и покидает район, откуда производился запуск. Обнаружить такие ЗРК до момента включения практически невозможно. При этом позиции таких «засад» тщательно маскируются и защищаются подразделениями прикрытия. Всё это резко снизило возможности по обнаружению украинских ЗРК.
Украинских ЗРК, особенно серьезных (типа «Буков» или тех же самых С-300), на дальности, где до них может дотянуться наша артиллерия, просто нет. Украинское командование не дураки, чтобы их подставлять под наши артудары. Поскольку они имеют полную информацию о наших перемещениях в воздухе, то им совершенно необязательно всем быть развернутыми в Донбассе, как кто-то написал. Наоборот, они рассредоточены по территории Украины и находятся в местах, где они могут перехватывать наши ударные самолеты над своими стратегическими объектами. Точнее, на подходах к ним: в районе мостов, переправ, промышленных объектов ВПК и других стратегически важных объектов, которые, как они уверены, рано или поздно Россия попытается поразить. Непосредственно над полем боя, где работают наши штурмовики и наши вертолеты, используются войсковые средства ПВО и переносные зенитно-ракетные комплексы.
Главная причина затянувшейся борьбы с украинской ПВО в том, что здесь мы воюем не против бригад и батальонов ВСУ, а против ВКС самой мощной военной державы – США, которая всеми имеющимися в ее распоряжении ресурсами поддерживает украинскую ВВС–ПВО, понимая насколько важна их роль.
Как может происходить борьба ПВО построенной по такому принципу?
Борьба с украинской, а точнее с интегрированной украинско-американской ПВО – это комплексная задача, которая может решаться только целым комплексом инструментов:
авиационной разведкой с самолетов РЭБ и БПЛА, спутниковой разведкой, агентурной разведкой (в том числе и с мест от жителей), помноженным на очень кропотливую аналитическую работу. Например, по анализу статистики пусков украинских ракет, когда мы примерно знаем, что, допустим, в районе Изюма действуют два «Бук-М1» или С-300, а дальше пытаемся их отследить и уничтожить. И, конечно, высочайшим профессионализмом наших летчиков, ракетчиков, спецназовцев и артиллеристов.
Боевой алгоритм от обнаружения украинского ЗРК до нанесения удара по нему должен занимать считанные минуты, а не превращаться в многоступенчатую систему передачи информации по всем этажам боевого управления. Здесь необходима работа АСУ, интегрированной со средствами разведки и поражения высокоточными боеприпасами. Только опережая и упреждая противника, мы сможем наносить ему поражение. Гоняться и просто реагировать на его выпады – значит, отдавать ему инициативу.
И последнее. Конечно, об этом уже писалось и говорилось, я лишь повторю. Мы имеем относительно компактные ВКС, и наши боевые самолеты, которые можно использовать в качестве фронтовой авиации, растянуты по фронту 1500 км. Они, к сожалению, просто физически не могут стать сегодня тем определяющим элементом подавления противника, каким бы нам хотелось. Сейчас эту роль безоговорочно выполняет наша артиллерия и ракетные войска.
Борьба с ПВО ведется постоянно, но надо понимать, что мы имеем дело с врагом, который осведомлен о нашей тактике, потому что он воюет тем же самым оружием, учился по тем же учебникам, понимает наши уязвимости и наши преимущества. Но самое главное – он опирается на огромную информационную и техническую поддержку наших противников в лице США, Британии и прочих.
Мы боремся с украинской ПВО, ведем охоту на ЗРК, самолеты, БПЛА. Это сложная задача и, рассуждая о ней, нельзя упрощать и профанировать вызовы, с которыми мы сталкиваемся. СВО – это суровый экзамен, и мы должны находить точные ответы на все вопросы. Только так мы сможем победить противника. И это отнюдь не клоун в Киеве.
Такова краткая суть статьи Владислава Шурыгина.
Мое мнение, написано правильно, по существу. Поэтому я и решил ознакомить читателей с выжимкой из статьи, не загружая техническими деталями. Желающие ознакомиться подробно, могут перейти по ссылке указанной в начале статьи.
Уверен, вопрос полного подавления ПВО Украины в стадии решения, об этом говорят сводки министерства обороны, практически в каждой из которых говориться об уничтоженных зенитно-ракетных комплексах или самолетах Украины.
И можно добавить, что сейчас идет отработка противостояния с более сильным и опасным противником. Впрочем это отрабатывается со всех сторон. Учимся не только мы.
В итоге, наше дело правое, победа будет за нами!
