Нупта вышла из шатра навстречу новому дню. Караван напоминал оживленный базар, вокруг повозок ходили люди, отовсюду доносились запахи еды, специй и благовоний, кто-то скручивал и собирал шатры, прикрикивая друг на друга, на ослов, верблюдов и лошадей. Жизнь шла своим чередом. В суматохе начинающегося дня Нупта заметила Бэладина, он помогал Кидинну сворачивать шатер, Бэладин делал все не спеша, четко и точно соизмеряя все свои движения, почувствовав на себе взгляд, он обернулся и встретился глазами с Нуптой, слегка кивнул ей по направлению к костру, который разжигал Гамеш, девушка ответила легким наклоном головы и направилась к Гамешу. Она начинала симпатизировать сыщику, он был привлекателен, умен и разбирался в своем деле.
Бэладин подошел к костру и стал помогать Гамешу устраивать очаг для приготовления пищи. Нупта тоже включилась в подготовку завтрака и попутно шепотом пересказала свой сон Бэладину. Сыщик развеселился, когда услышал имя Гимиллу, и поделился историей об этом человеке: «Гимиллу был сыном Иннин-шум-ибни и распоряжался скотом храма Этеменанки. Вместе с братом и пастухами он крал храмовых коров и овец, вымогал взятки, отпускал за деньги беглых рабов – тремя словами: наживался, как умел. Храмовое начальство знало об этом и молчало, так как само без зазрения совести воровало золото, серебро, утварь, присваивало храмовые земли, дома и доходы. Но Гимиллу обнаглел до такой степени, что высокие покровители вынуждены были отдать его под суд. Его судили все магистраты Вавилона. Четверо писцов, не разгибаясь, писали протокол. Улики были так очевидны, что Гимиллу даже не пытался отрицать некоторые из своих краж. На него наложили штраф в 92 коровы, 302 овцы и 1 мину 10 сиклей[1] серебра.
Гимиллу вместо уплаты штрафа подал апелляцию персидскому сатрапу Губару, а сам продолжал воровать. Сатрап пригрозил суровой карой. Апелляция была отвергнута, и Гимиллу оставался в Вавилоне под арестом. Но, видимо, дружки не оставили его в беде. Один из них, Набу-тариц, мясник из вавилонской Эсагилы, вручил кому следует взятку в 5 мин[2] серебра, и Гимиллу исчез. Мне поручили его отыскать. Мои осведомители намекнули, что он подался в бега по Заречью в этом караване. Поэтому я здесь. Если Гимиллу крутился около повозки Ашшура, я буду незаметно наблюдать за жрецом, он и выведет меня на Гимиллу. Интересно, что общего между этими двумя: они союзники или враги. Это тоже предстоит нам выяснить», – этими словами закончил свой рассказ сыщик и спросил девушку:
– Нупта, ты видишь провидческие сны, ты кому-то говорила про них?
Нупта отрицательно замотала головой и прошептала:
– Нет.
– Вот и хорошо. Давай договоримся, ты будешь молчать про свои ясновидящие сны, и знать о них пока буду только я. Так мы обезопасим тебя.
Нупта согласилась и спросила сыщика:
– Что связывало служанку и вора? И если Милитта убита, то жрец наверняка захочет подговорить еще одну служанку шпионить за мной.
Бэладин похвалил девушку за сообразительность, умение выстраивать причинно-следственные связи и добавил:
– Возможно, Милитта знала о темных делишках Гимиллу, скорее всего стала участницей чего-то противоправного, за что в Вавилоне предусмотрена смертная казнь, и этим его шантажировала. Бывшие подельники превратились в смертельно опасных врагов друг для друга, Гимиллу не хватило времени спокойно обдумать, как поступить с Милиттой, он ведь неожиданно ее увидел вблизи с повозкой Ашшура и, сильно испугавшись, убил ее. Очевидно, живая служанка могла помешать его афере, о которой мы пока ничего не знаем. И да, жрецу нужны новые глаза и уши рядом с тобой, думаю, у него уйдет дня два-три, чтобы их найти и уговорить. На это время ты в безопасности, главное, старайся быть на виду в окружении близких.
Нупта кивнула головой в знак согласия. Во время завтрака она механически ела, отвечала на вопросы и попутно тысяча мыслей проносилась у нее в голове. Девушка сосчитала сколько дней и ночей она находится в теле Нупты и путешествует с ее семьей. Несмотря на грустные события, ей нравилось это относительное постоянство в ее жизни, она даже надеялась, что сможет остаться в этом воплощении подольше, интересно дожить до старости в окружении близких тебе людей. Нупта осмелела настолько, что думала о смерти и новом перерождении и продолжении себя, пути своей души в этом мире. Отрезки жизни в одни сутки, которые она проживала насыщенно и интенсивно, вымотали ее. И сейчас она хотела жить жизнью Нупты, тоже неспокойной и временами опасной, но приносящей радость, любовь и поддержку ее близких.
Между тем женщины направились к своей повозке, их путешествие продолжалось.
Как только все уселись по местам, Нинмах принялась жаловаться матери на жару и духоту в повозке, она хотела ехать снаружи с Гамешем и, жалобно поднывая, выпрашивала у матери разрешение. Когда Инанну насмешливо передразнила младшую дочь, Мах сменила тактику, понимая, что ее нытье не действует на мать так, как ей было нужно, она стала говорить, что устала от тряски, от собственного немытого тела, и что она очень хочет в купальню. Инанну улыбнулась, малюсенькие морщинки лучиками разошлись у нее под глазами, и она весело произнесла:
– Да, Мах, Святой Бэл услышал твои искренние причитания, и одно твое желание исполнится, сегодня мы будем ночевать в одном красивом селении, которое находится в роскошном оазисе.
Мах от преизбытка чувств, начала петь и танцевать плечами и руками, в песне она прославляла себя за удачу и исполнение своих желаний. По ее словам, всех, кто на ее стороне, ждет счастье и успех, богатство и любовь.
Радостная уверенность Нинмах была так заразительна, что женщины подхватили тихонько ее мелодию, и стали, слегка раскачиваясь, повторять руками движения Мах, затем они дружно запели другую песню, и повозка наполнилась тихими красивыми мелодиями и голосами. Жизнь определенно налаживалась, во всяком случае, ее бытовая сторона. Женщины еще немного попели, пока сон не сморил их. Проснулись все ближе к вечеру. Караван по-прежнему продолжал свой путь. Нинмах и остальные были в предвкушении, ждали, когда же повозка остановится. И через некоторое время они почувствовали, что кони замедлили шаг, и к ним с места возничих сквозь маленькую прорезь в плотном пологе из шкур протиснулся наполовину Гамеш. Он призвал всех быть настороже, взять ножи и защищать себя, если понадобится.
Нинмах вспомнила, что, когда она и Нупта играли в 20 квадратов, старшей сестре выпал разоренный очаг. Мах спросила сестру:
– Нупта, на той стоянке у тебя погибли шашки-воины?
– Нет, – быстро ответила Нупта.
– Тогда, может, и обойдется, – с надеждой заглядывая в глаза Инанне, тихо произнесла Сара. Она была бледной и испуганной.
В повозке повисло напряжение, которое усиливалось с течением времени, так как у женщин не было возможности видеть, что творится снаружи, да и звуки мужских голосов до них долетали приглушенно, и они не могли разобрать их слов.
Общее напряжение в повозке усилиями всех женщин взобралось на самую высокую гору, Нупта чувствовала его своей кожей.
– Так, я буду вашими глазами и ушами, – сказала Мах и набросив покрывала на лицо, решительно полезла в прорезь, из которой появлялся Гамеш. Инанну молча кивнула в знак согласия.
Снаружи в подкрадывающейся темноте Мах увидела очертания разгромленного и некогда, действительно, красивого селения. Оно казалось безлюдным. Кто-то разорил цветущий и благоухающий оазис, выпотрошил и исковеркал дома, сады и фонтаны. Сколько зла, гнева и агрессии люди выплеснули здесь. Картина чистой злости поражала так, что Мах затаила дыхание и на доли секунды забыла дать команду мозгу дышать.
Девочка-подросток часто злилась, и считала, что злость помогает ей быстро действовать, принимать решения в запутанных и неясных для нее ситуациях, еще она как будто видела в другом человеке часть себя, на которую злилась. Так Мах знакомилась с разными проявлениями себя, и порой после открытия новой части, она разговаривала с ней и поначалу держала дистанцию, не все части вызывали у нее одобрение, постепенно Мах присваивала их, как радеющий хозяин, которому все сгодится и понадобится в течение длинного жизненного пути. Так Мах, как мозаику, кропотливо собирала целостное Я с его светлыми и теневыми сторонами.
Мах тронула Гамеша за плечо, он обернулся и сказал ей, что мужчины пошли с оружием осмотреть селение и решить сообща, где им остаться на ночлег.
Нинмах вернулась внутрь повозки и пересказала увиденное и слова Гамеша. От себя добавила, что такова природа людей: создавать красоту, увековечивая ее в домах, дворцах, храмах, и других материальных и духовных вещах, и разрушать ее. Так и живет человек в постоянном движении от памятника красоте к памятнику гневу и злости. И созерцание этого пути для Мах эмоционально колебалось от радостно-восторженного к ужасающе-завораживающему. Еще в раннем детстве, когда мама рассказывала ей волшебные истории на ночь, Нинмах осознала существование двух сторон в человеческой природе – светлой в добром персонаже, как правило, в главном герое, и темной или теневой – в злом. Для себя же Мах решила, что Свет и Тень вполне себе могут жить в одном человеке, например в ней самой. Мах в детских сказках нравились чудовища, с ними ей было интересно, она им сочувствовала и сопереживала, ведь они обладали огромной магической силой, у каждого из них был характер, они проявляли сильно и ярко свои эмоции. Чудовища знали, чего хотят, какими способами это получить и действовали непредсказуемо.
Вдруг повозка тронулась и затряслась, и через некоторое время остановилась. Кидинну помог женщинам выйти. При свете факелов Нупта увидела полуразрушенный некогда богатый дом, они вошли внутрь, казалось, что стены были местами выгрызены загадочными животными.
В разбитом дверном проеме со стороны внутреннего сада появился отец. Он был сосредоточен и серьезен.
– Ина, девочки, нам повезло, в этом доме совершенно не тронуты разрухой купальня и бассейн, так что мы все с удовольствием сейчас вымоемся и очистимся от пыли, пота и тревог. Сначала моются женщины, мы по периметру дома будем вас охранять, если заметите что-то подозрительное, кричите, мы рядом. А затем постоять на постах придется вам.
Бау и Тиамат прислуживали госпожам. Нупта, наслаждаясь прозрачной и теплой водой, плавала в бассейне, стены которого были украшены огромными золотисто-изумрудными змеями. Инанну помогала мыть волосы Саре, они о чем-то шептались и тихонько смеялись. Купальня, уцелевшие стены навеяли воспоминания об оставленном доме в Вавилоне.
После омовений чистые и веселые женщины и мужчины готовили ужин, шутили, вспоминали веселые истории. Вдруг откуда-то из глубины темного сада на запах вареной курицы выбежал маленький, на вид двухмесячный, египетский котенок, он громко мяукал, дрожал и выпрашивал еду. Все оживились, Сара накормила найденыша, затем Бау искупала его в теплой воде. Животное принялось стряхивать капли воды и вылизывать себя. Мах внимательно следила за ним. Котенок имел серебристо-серый с рыжеватым оттенком окрас с темными почти черными полосками на лапах и хвостике и еле заметными желтовато-коричневыми на теле, похожими скорее на пятна или прерывающиеся полоски. После купания мягкая короткая и густая шерстка прилегала к телу неплотно, от этого он казался вполне упитанным. Котенок уверенно стоял на сильных, длинных и мускулистых ножках, его голова среднего размера была изящной, на мордочке с острым подбородком и круглыми щечками красовались большие уши с овальными кончиками. «Наверное, он очень хорошо слышит», – решила Мах и понимающе улыбнулась котенку, смотря в его миндалевидные огромные янтарные глаза. Она полюбила его с первой минуты. «Мы подружимся», – мысленно сказала девочка. «Мяу», – ответил котенок. Мах показалось, что она услышала слово «конечно», а не «мяу», она потрясла головой и звонко рассмеялась.
Общим советом решили его взять с собой в путешествие. Нинмах торжественно объявила о начале выборов имени для котенка и обратилась ко всем с речью:
– Сегодня вечером перед тем, как заснуть, подумайте о наилучшем имени для нашего кота. Утром каждый скажет придуманное кошачье имя и даст какой-нибудь маленький предмет, я его положу в этот льняной мешок, и на обеденном привале Бэладин вытащит из него первый, коснувшийся его руки предмет. И мы назовем котенка именем, который придумал владелец этой вещи. Глаза Мах сверкали от радости и удовольствия. Все весело согласились и разошлись по шатрам, установленным в саду, на ночлег.
Ночью на их лагерь напали люди в масках, управляющие огромными светящимися золотисто-изумрудными змеями. И воины, и змеи появились как будто из ниоткуда, они неожиданно возникли из темноты, невозможно было предугадать, откуда конкретно грозит опасность, они наносили удары и снова исчезали. Сражение было быстрым. Змеи на удивление были теплыми, отметила про себя Нупта, и с огромными клыками, она чувствовала их прикосновения, они же не причиняли ей зла. Одна из них укусила Кидинну, защищавшего Сару. Все селение вспыхивало то там, то тут всполохами огней, исходящих от змей-великанов. Вдруг все услышали дикий рев. И чужаки, перестали нападать и сражаться, змеи, окончательно слившись с темнотой, уползли, было слышно лишь их шуршание о траву.
Постепенно все караванщики собрались вместе в центре на площади, люди рассказывали страшные истории о своей битве с исполинскими змеями, людьми в масках, изображавших змей (змееголовыми людьми), и о своих потерях. Из общих рассказов стало понятно, что Бэладин ранил вождя загадочного племени, и поэтому битву остановили и отступили. Решено было оставаться на месте и с рассветом, пополнив запасы воды, овощей и фруктов, продолжить свой путь. По периметру селения выставили дозорных.
Бэладин знаком показал Нупте следовать за ним. Они незаметно в темноте вошли в самый большой в селении разрушенный и пустующий храм, расписанный золотисто-изумрудными змеями, сыщик провел ее в библиотеку, осветил ее факелом и сказал:
– Мы не будем сегодня спать, нам нужно понять, что тут происходит, мы будем искать любые записи, которые помогут объяснить произошедшее.
Нупта кивнула головой в знак согласия и начала осматривать стеллажи, когда она повернулась на 360 градусов, то заметила, что один стеллаж уже других, а отделяющие его стенки толще. Она решительно направилась к нему:
– Это тайная дверь, в другую библиотеку или сокровищницу. Моя интуиция подсказывает мне, что нам нужно попасть туда, только как?
– Я знаю, как работают такие тайники, – ответил Бэладин и стал нажимать на деревянные выступы на шкафу в известном ему порядке, как будто прочертив символ египетской богини Амаунет с головой змеи.
Сыщик профессионально разбирался в тайниках, щелкнул какой-то невидимый механизм, шкаф приоткрылся, став дверью. Они прошли за него и очутились в небольшой комнате без окон, посередине которой стояла тумба в виде головы змеи с красными глазами из гранатов и золотой короной-подставкой, на которой лежала раскрытая старинная книга из папируса.
– Что это? – удивился Бэладин, показывая на неизвестный для него предмет.
– Это книга, – ответила Касси, – сшитые вместе разрезанные папирусы, их так удобно листать.
Нупта заглянула в нее с любопытством, Бэладин подсветил факелом и увидел египетские иероглифы:
– Ты сможешь ее прочитать? – спросил он девушку.
– Да, это необычная книга, в ней зашифровано какое-то послание, – ответила Нупта.
– Ты найдешь ключ? – с надеждой произнес Бэладин.
– Конечно, – успокоила его всезнающая женщина.
– Спрячь книгу под покрывалом, о ней никто не должен знать, кроме нас, – предупредил сыщик, – я чувствую, эта книга полна тайн, и тот, кто ею владеет, может управлять жизнью и смертью.
Они молча вернулись в свой полуразрушенный дом, Нупта и Бэладин вызвались вместе от их группы стоять в дозоре и ушли в направлении выделенного для них сигнального костра.
Семья тоже не спала, все собрались в одном шатре и старались облегчить страдания лежавшего в забытьи Кидинну, по лицу которого крупными каплями, не переставая, катился пот, он был в горячке и бредил. Сара держала его голову у себя на коленях и вытирала мокрым полотенцем его лицо, смачивая потрескавшиеся от внутреннего жара губы, бессвязно бормотавшие проклятия нападавшим, он продолжал невидимое сражение.
Первой в себя пришла Инанну, она распорядилась, чтобы в палатке с Кидом остались, кроме нее, Сара и Бау:
– Завтра будет тяжелый день, и нам понадобятся силы, чтобы дежурить около Кида, вы все должны немного поспать, и утром сменить нас, – с этими словами, напоследок обняв и приободрив детей и мужа, Ина решительно их выпроводила.
[1] 590 г
[2] 2,525 кг