Волк, по своему хищному, разбойничьему нраву, получил в народных преданиях значение враждебного демона.
Хищный характер волка возбуждал представления о грабеже, насилии и резне: от санскрита: vrc — ранить, убить, лат. laedere, occidere или vrk — поймать, взять, схватить, лат. capere, sumere образовались vrka — не только волк, но и вор, лит. wilkas, др.-слав. влъкъ, пол. wilk, чешск. wlk, илл. vuk, гот. vulfs (vuvan — грабить), англос. wulf, сканд. wlfr, нем, wolf (муж. р.) и wulpa (жен. рода; k изменилось в f=p); гр. λύχος (лухос) Пикте объясняет формою Γλυφός (=вълкъ), а лат. lupus формою vlupus (vulpus= vulfs). Преступников, осквернивших святыню, скандинавы называли волками. Сканд. vargr означает волка, разбойника и вора; у нас употребительно выражение: волк зарезал столько-то овец или коров, а в народных песнях слово волк заменяется эпическим названием: лютый (от санскритского корня lu — рвать, терзать, грабить) зверь; литов. lutas — хищный зверь вообще. Замечательно, что прилагательное лютый в областных говорах значит: проворный, резвый — «он лют бегать», т. е. скор на ногу, и, следовательно, в отношении к волку эпитет этот указывал не только его жадную свирепость, но и быстроту бега — признак, ради которого народные загадки сравнивают с волком скачущую повозку: «два волка бегут, друг друга гонят, век не догонят» (колёса); «два волка бегут, оба в небо глядят» или: «бигли два псы, позадерали носы» (сани, полозья).
Все продолжение зимы, от ноября до февраля включительно, известно под именем волчьего времени. Февраль у славян назывался лютый — характеристический эпитет волка, а в языке басков — волчий месяц; у славян февраль именем влченец, волчий месяц, сераб. welcze meszactzwo и латышей wilku mehnesis обозначался декабрь; на старинном немецком языке ноябрь — wolfmankt. У болгар время от Рождества до Крещения называется «вълчи празници», в продолжение которых женщины не прядут, не ткут и не шьют одежд, ибо, по их поверью, кто наденет на себя платье, сработанное в эти дни, того разорвут волки.
Почти у всех индоевропейских народов известна сказка о сером волке, который с быстротою ветра носит царевича в отдалённые страны и помогает ему добыть жар-птицу, золотогривого коня и красавицу-невесту; в одном из русских вариантов этой сказки волк является крылатым: едет царевич на добром коне и видит — с западной стороны летит на него крылатый волк; сильно ударил волк своим крылом царевича, но не вышиб его из седла; царевич тотчас оправился и отсек ему мечом-кладенцом (= молнией) правое крыло.
В Слове о полку Игореве сказано: «и скочи босым вълком» (Рус. Дост., III, 232); босый, вместо постоянного эпитета серый волк, вероятно, фонетически измененная форма слова бусый — серый, дымчатый, седой; бус — мелкий дождь и мучная пыль, бусить — идти мелкому дождю и пылить мукою; в Слове о Полку Игореве: бусово время = седое, старое время.
Скандинавский Один имел чудесных волков Gen (=голодный, прожорливый) и Freki (=яростный), которых поил он бессмертным напитком (= дождём), каким утолял и свою жажду; по свидетельству Младшей Эдды, когда Один восседал на троне — у ног его помещались два волка, а на плечах — два вещих ворона; у славян вещий ворон, как у греков, так и у римлян тот же зверь и та же птица — ворон и волк были посвящены и греческому Аполлону.
И Аполлон, и святой Георгий – «волчий пастырь», покровитель и защитник стад от хищных зверей и недугов.
В болгарском заклинании (баянии), св. Георгий, сидя на горе, собирает вокруг себя хищных зверей и сковывает их тремястами замками. Волки в Малороссии называются хортами или хартами (то есть собаками) св. Юрия (св. Георгия) или Юровыми собаками.
Вспомним стоявшее во служении Марса древнее товарищество или братство «Волков» (Luperci) в Риме, святилище этих «Волков» находилось на Палатине (Lupercal); рядом с ним существовало еще другое товарищество «Волков» (Фабийское), имевшее свое святилище, вероятно, на Квиринале (Momrnsen. Röm. Gesch. I, 50, 53). Достойно внимания, что в Этрурии, при слиянии рек Тибра и Пара, на сабинской границе, стоял город Horta или Horlanum, ныне Orti. [ср. hert (словин.), хрет (болг.), хрт (серб.), хорт (русс.) = борзая собака; на Украине волки называются хортами или хартами св. Юрия]. Отождествление хорта (собаки) с волком естественно: оба животные суть только разные виды одного рода (canis).
Разъезжая по лесам, св. Юрий (св. Георгий) раздаёт зверям наказы. По словам духовного стиха, он наезжает «на стадо звериное, – на волков на рыскучих» и повелевает им:
Вы волки, волки рыскучие?
Разойдитеся, разбредитеся
По глухим степям, по тёмным лесам,
А ходите вы повременно,
Пейте, ешьте поведенное
От свята Егория благословения. [Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу I, 702]
«Для получения себе пищи, – говорит Ефименко, – волки, по малорусскому поверью, вымаливают её воем в течение двенадцати дней, стоя на дыбах перед св. Георгием; поэтому, когда бывает слышен вой волков, то народ в Великоросс, Малороссии и Белоруссии говорит, что они просят у Бога пищи. Животное, назначенное волкам в добычу, не может нигде укрыться от них: «хоч у печ замаж, то знайде». При приближении волка к стаду овец, роковая овца не только не уходит от него, но напротив, сама, с глазами, налившимися кровью (поэтому говорят: «волче червоне», волчье красное), бежит к нему. Животного, задушенного волками, как назначенного самим Богом, народ не употребляет в пищу – разве только в таком случае, когда священник освятит его. В Великороссии вовсе не употребляют таких животных; у белоруссов существует поверье, что если волк изранит и послюнит какую-нибудь домашнюю скотину, то она не уйдёт от его зубов; отсюда произошла поговорка о таком животном: «гето уже наслюнено». Волки делятся по уездам и урочищам и, притом, так, что волки одной местности не смеют сами, без приказания св. Георгия, переходить в другую». Ефименко приводит целый ряд рассказов о том, как обреченная св. Георгием на съедение волка скотина, несмотря на всякие хитрости её владельца, все-таки не избегает своей судьбы. [О Яриле. 91 и сл. – Ср. подобные рассказы в Труд. этн.-ет. эксп. III, 51-52].
В Винницком уезде рассказывают: «Полисун» или св. Юрий управляет волками. Это видел один путник, ехавший накануне Юрьева дня. Застигла его ночь под лесом. Видит он – мерцает в лесу огонек… подъезжает и что же представляется его взору? Сидит человек, убеленный сединами, перед ним горит свеча, а вокруг него волков – видимо-невидимо! Старик тот был св. Юрий… «Не бойся, — сказал св. Юрий — волки тебе не сделают вреда, но знай, что они собрались сюда с жалобой на тебя, что ты всегда отбиваешь у них добычу. Берегись же впредь делать это, чтобы и тебе не сделаться жертвою их кровожадности. Вот ты теперь кажешься их глазам облитым кровью, и если бы не я, они растерзали бы тебя на месте. Знай же, что сам Бог назначает волкам, что им есть, и их жертва всегда кажется им облитая кровью». [Труды этн.-ст. эксп. I, i, 171-172]. Очень сходные рассказы известны и в Великой Руси [Ефименко. О Яриле. 91-92. – Трунов. Пон. крест. Орлов, губ. 30-31], также у эстов, заимствовавших многие верования у славян.[Holzmayer. Osil. 35-36]. В связи с таким представлением об отношении св. Юрия к волкам, сложились русские поговорки: «что у волка в зубах, то Егорий дал», «обреченная (на съедение волкам) скотинка уж не животинка«. [Снегирев. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. III, 79. – Ефименко. О Яриле. 91].
«Сам Бог назначает волкам, что им есть», – сказал св. Юрий в только что приведенном рассказе из Винницкого уезда. Такой взгляд народа на волчью пищу, как на «поведенное» и «благословенное» свыше, был известен и в древней Италии об Аполлоне.
Образ св. Георгия, как властителя над лесными зверями и пастыря волков, слился в воображении народа с лесным духом, носящим у словин названия «Vučji pastir» = волчий пастырь, «леший» (великорус.), «полисун», «лисовик» (белорус., малорус.). Леший, полисун, лисовик, волчий пастырь – названия, буквально соответствующие именам древнеиталийских сельских богов: Фавна-Луперка и Сильвана, которые первоначально были лишь эпитетами Марса.
Вой волков — метафора завывающей бури, почитался вещим и у славян, и у немцев. Если за войском, выступившим в поход, следовали волки, это, по указанию Эдды, предвещало торжество над врагами, так как появление этих зверей намекало на таинственное присутствие «отца побед»— Одина. По выражению Слова о полку, князь Игорь ведёт воинов к Дону, а «влъци грозу въсрожат по яругам»; у летописца Нестора записан следующий рассказ:
«идущема же има (на битву), сташа ночлегу, и яко бысть полунощи, встав Боняк, отъеха от вой, и поча выти волчьскы, и волк отвыся ему, и начаша волци выти мнози. Боняк же приехав, поведа Давыдови: яко победа ны есть на Угры заутра».В сказании о Мамаевом побоище замечено, что Дмитрий Волынец «седе на конь свой, поим с собою вел, князя, выехав на поле Куликово и став посреде обоих полков, обратився на полки татарские, слышах стук велик и крик… трубы гласяще. И бысть же назади татарских полков волцы воют вельми грозно, по правой же стране их вороны и галицы беспрестанно кричаше».
По доныне существующей народной примете, вой волков предвещает мороз, голод, мор и войну, если волки ходят по полям стаями и воют — это знак будущего неурожая. У римлян и германцев встреча с волком почиталась предвестием победы; по убеждению наших крестьян, встреча эта сулит успех и корысть. Белорусы говорят: «воук яму дарогу перебег», выражая этим такую мысль: ему привалило неожиданное счастие!