1.
В сентябре 58 года до нашей эры состоялись переговоры между Юлием Цезарем и германским вождём Ариовистом. Римляне потребовали от германцев не переходить Рейн на западный берег и не вторгаться в Галлию, которую в это время сам Цезарь, собственно, и покорял.
На первый взгляд, римляне вели себя опрометчиво. Под их контролем находилась только часть страны, а именно, Галлия Цизальпинская или, как её называли: «одетая в тогу», подчёркивая её романизацию, т.е. «цивилизованность». Она располагалась в северной Италии, между Альпами, Апеннинами и ставшей впоследствии знаменитой рекой Рубикон.
Другая её часть, Нарбонская, располагалась в южной Франции и называлась просто «Провинция», сейчас это Прованс.
Что же касается третьей части Галлии – Трансальпийской, то её называли «волосатой» или «одетой в штаны». Так вот эту третью часть ещё предстояло привести к покорности римскому оружию.
Сложность заключалась в том, что Трансальпийская Галлия охватывала почти всю современную территорию Франции – плюс Бельгия, часть Голландии, большая часть Швейцарии, а также земли на левом берегу Рейна.
Все племена галлов, которые располагались на такой большой территории, Цезарь будет покорять в течение последующих восьми лет, причём, с переменным успехом, то побеждая, то сталкиваясь с восстаниями, которые иногда ставили под угрозу все плоды его завоеваний.
Поэтому, казалось бы, в 58 году Цезарю не стоило бы искать себе нового противника в лице германских племён, ему хватало пока и галлов. Тем более, что за год до этого римский сенат пожаловал Ариовисту титул «правителя и друга». Но в том и дело, что Юлий Цезарь проводил традиционную римскую политику в соответствии с формулой: разделяй, чтобы властвовать.
Собрав съезд галльских вождей, Цезарь инспирировал их просьбу к нему о недопущении германских племён на левый берег Рейна в ущерб галлам. Теперь, после съезда вождей, он выступал против Ариовиста уже как защитник и союзник галлов, это значит, не беспокоясь за свой тыл.
История завоевания Галлии Цезарем – это не военная история в узком смысле, а военно-дипломатическая. Сам Цезарь был не только полководцем, но и дипломатом. В своих «Записках о галльской войне» он сообщает не только о походах и сражениях, но и о переговорах и съездах галльских вождей.
Суть дипломатических усилий Цезаря сводилась к стремлению разобщить племена галлов и натравить их друг на друга.
Цезарь не начал, а продолжил борьбу с галлами. Но вместо кровопролитных боёв, сопровождавших каждый шаг вперёд и последовательного подчинения племён, он использовал военно-дипломатические акции. Цезарь стремился избегать ожесточённых сражений, ведя дипломатические переговоры на фоне боевых действий. Это было проявлением традиционной политики Рима, которая заключалась в стремлении противопоставить одни галльские племена другим, а галлов в целом – германцам.
Собственно говоря, само завоевание Галлии римлянами началось с того, что их попросили о защите греки, основавшие около 600 г. до н.э. город Массилия на юге Галлии. Сейчас он называется Марсель. Галлы притесняли жителей города и тогда римляне предприняли попытку проникновения в Южную Галлию под предлогом защиты Массилии. В итоге этот город с III в. до н.э. попал в полную зависимость от Рима – и послужил базой для экспансии римлян в Галлию.
Но и после завоевания Галлии, когда Цезарь счёл возможным оставить её в тылу и осуществить вторжение в Англию, ему приходилось учитывать, что за своей спиной он оставляет тлеющий костёр.
Широкие слои населения галлов никоим образом не смирились с римским господством.
Власть над ними Цезарь осуществлял благодаря наличию проримских настроений среди знати. Он лавировал между ними следующим образом. У карнутов, атребатов и сенонов он выбрал преданных ему вождей из аристократии и объявил их царями. У эбуронов он только признал их вождей. Но эдуям, секванам и суессионам Цезарь объявил о том, что он против единоличной власти и что правящим органом у них должны быть сенаты, само собой, из числа аристократов.
Гибкость политики Цезаря проявилась и в том, что сами галльские племена он также не ставил в один ряд. Так, он признал ведущими племенами эдуев и ремов, и подчинил им более мелкие племена.
Такое насаждение разобщённости племён между собой и аристократических партий внутри племён помогало справиться с отдельными из них, используя их взаимную вражду. Так, перед вторым походом в Британию у Цезаря вызвал подозрение вождь треверов Индутиомар. Цезарь предпринял против него карательную экспедицию, но до боевых действий дело не дошло. Причина заключалась в том, что другой аристократ этого племени, Цингеторикс, воспользовался ситуацией, чтобы заслужить благорасположение Цезаря. В итоге возмутившийся было Индутиомар сам прибыл к Цезарю и сдался на его милость.
Подобным же образом Цезарь действовал, когда разразилось восстание галлов, называемое ещё великое галльское восстание. В условиях всеобщей смуты Цезарь продолжил политику кнута и пряника. Боевые действия против восставших племён он сочетал с дипломатией и принял решение созвать съезд вождей, на котором одних запугивал, других уговаривал, третьих успокаивал.
Но когда вождь Верцингеторикс сумел придать восстанию действительно общегалльский характер, объединив племена, положение римлян стало наиболее критическим, что только подтвердило правильность политики по разобщению племён с целью обладания власти над ними.
Сложнее обстояло дело с германскими племенами.
В ходе завоевания Галлии Цезарь дважды переходил Рейн. Но оба эти похода носили демонстрационный характер. Римляне ещё не имели возможности приступить к завоеванию германцев, не в последнюю очередь по причине того, что римские торговцы ещё не потрудились должным образом на германской ниве в плане её романизации.
У них отсутствовала частная собственность, у них ещё не было имущественного расслоения и как следствие, не выделилась аристократия и не появились антагонистические классы.
Вождей они избирали только на время военного похода, в остальное время в их землях были магистры, которым поручали осуществлять судебную власть. Судебная власть – это уже первая искра, это маркер начала разложения общества, нуждающегося в наличии суда над преступниками.
Но в целом ещё живы были старинные обычаи. Так, германские юноши сохраняли целомудрие до двадцати лет – общественное мнение гласило, что это даёт им силу, и связь с женщиной до наступления этого возраста считалась позорной.
Прежде галлы были не менее воинственны, чем германцы и даже переходили на правый берег Рейна и поселялись там. Но со временем галлы, вследствие близости к Риму, романизировались, изнежились в роскоши и богатстве, а германцы сохранили простоту нравов. Вот почему ко времени Цезаря уже не галлы, а германцы переходят на другой берег Рейна, а галльские вожди просят у Цезаря помощи.
Разделять, чтобы властвовать – это принцип государственной власти. Правители Рима применяли его по отношению к варварам и враждебным цивилизациям.
Подобной политики придерживался Август. Например, после неудачного похода Красса против парфян, Август, добившись единоличной власти, не послушал советов и не стал организовывать новый поход, чтобы смыть пятно поражения. На первый план он выдвинул дипломатию. Римляне стали поддерживать мелких правителей, зависевших от Парфии, с целью утвердить в них римское влияние и сделать их буфером между Римом и Парфией. Постоянные смуты, происходившие в Парфянском царстве, римляне также использовали в своих интересах.
В годы правления Августа вооружённые силы Рима составляли 28 легионов, преторианский корпус и несколько военных эскадр. Но с учётом размеров империи и необходимости борьбы на западе и на востоке, этих сил было недостаточно. Поэтому для покорения варваров римляне широко использовали вспомогательные войска, состоявшие из… варваров.
Ещё один пример – Флавий Аэций, персонаж эпохи поздней Римской империи, когда варвары стесняли её и угрожали уничтожением. Флавий Аэций, по сути, своими действиями продлил существование Римской империи ещё на несколько десятилетий. При этом он опирался на варваров.
Его стратегия заключалась в создании системы равновесия между конфликтующими племенами. Для этого он использовал их противоречия.
В V веке нашей эры римских воинских контингентов уже не хватало для отражения внешних угроз. Поэтому Аэций определил в качестве главных угроз империи гуннов и вестготов. Последние представляли собой опасность, большую, чем гунны. Поэтому сначала Флавий направил свои усилия против вестготов, при этом он использовал наёмную конницу гуннов. Затем он отражал натиск гуннов, используя военные ресурсы готов.
С гуннами Аэций расплачивался золотом, территориальными уступками, наконец, возможностью грабежа побеждённых на завоёванных территориях. Для достижения своих целей Флавий Аэций даже отдал вождю гуннов Атилле в заложники своего сына.
В 436 г. наёмная конница гуннов помогает Риму разгромить восставших бургундов, в 437-м – участвует в подавлении восстания багаудов – здесь, помимо гуннов, Аэций привлёк ещё аланов и франков. В 439 г. вспомогательные отряды гуннов принимают участие в осаде Тулузы, которую защищали вестготы.
Но в итоге Атилла осознал свою силу и стал претендовать на большее, чем просто союзник Рима. В 451 г. Атилла, присоединив к себе завоёванные и союзные народы, совершил поход в Галлию. Тогда Флавий Аэций создал антигуннскую коалицию, в которой римские легионы составляли очень небольшую часть. В состав коалиции вошли франки, бургунды, вестготы – те племена, которые до этого Флавий Аэций подавлял при помощи конницы гуннов. Видимо, возможность отомстить гуннам сыграла не последнюю роль в принятии ими предложений Аэция.
К слову говоря, когда эти события привели к битве на Каталонских полях, то Флавий Аэций расставил римские легионы таким образом, что они понесли минимальные потери, в то время как потери остальных участников коалиции оказались велики, что способствовало их ослаблению.
Дальнейшее продвижение Атиллы было остановлено, после чего Флавий Аэций планировал применить гуннов в борьбе против готов. Поэтому он использовал различные предлоги, чтобы отослать вестготов обратно в Тулузу, а франков – к Рейну. В итоге Аэций собственными руками уничтожил коалицию, которую создавал.
Кстати говоря, в своё время вестготы получили земли в Аквитании от императора Констанция III, который выделил им территории с таким расчётом, чтобы вестготы являлись естественным барьером против движения в Галлию других варварских племён, а именно, вандалов и свевов.
Что же касается упомянутых выше сарматских племён аланов, то ту их часть, которая с низовий Волги и Дона дошла до Северного Причерноморья, а затем, под давлением гуннов, добралась до западной Европы, Аэций использовал аналогичным образом. В 440 году он дал им земли в районе Орлеана. Таким образом, аланы, с учётом их теперешних тесных связей с гуннами, должны были стать заслоном против готов.
Так Аэций, поддерживая равновесие между готами, бургундами и гуннами с аланами, сохранял относительную стабильность в Галлии и Испании.
Что касается населения самого Рима, то со времён республики руководство в римских общинах осуществлялось на принципах самоуправления. Затем были введены префектуры и государственный аппарат на территориальной основе стал развивать бюрократию, отделявшую правящую верхушку от массы народа. Так происходил разрыв между управляющими и управляемыми, когда первые становились выразителями интересов не вторых, а каких-то своих законов.
Развитие государственного аппарата привело к тому, что бюрократия стала отдельной социальной прослойкой общества. Наступило время, когда управление стало работой профессионалов.
Произошедший отрыв управляющих от управляемых, появление между ними бюрократической прослойки и стремление к восстановлению контроля за властью привело к возникновению в Риме политических партий. Особенность римских политических партий заключалась в том, что они были «вождистского» типа, приспособленные для того, чтобы проложить дорогу к власти своему лидеру.
Партии вырабатывали программы, для реализации которых требуется власть. Таким логическим путём в Древнем Риме различные социальные группы использовали политические партии в качестве инструмента для захвата власти. Главная ось противостояния политических партий в Древнем Риме проходила по линии: плебеи – патриции.
Однако политика разделения врагов или оппонентов с целью захвата власти над ними не есть римское изобретение. Рим это правило широко и повсеместно применял, но сам принцип разделения общества на части мы увидим, отправившись дальше вглубь истории и сделав следующую остановку в Древней Греции.
2.
Сам термин «партия», означающий «часть», греческого происхождения.
У греков развитие ремёсел и торговли вело к имущественному расслоению общества. Как следствие, появившаяся знать закрепляла своё положение политически, захватывая власть в народных собраниях и советах старейшин. Против них выступали бедные земледельцы, требовавшие ограничения власти знати. А дальнейшее развитие ремёсел привело к появлению третьей силы, ремесленно-торговой, увеличивающей свои богатства и требовавшей своей доли в политическом управлении.
Это привело к возникновению у греков гражданского общества и республиканской форме правления. В тех греческих полисах, где существовала демократия, создавались выборные органы и система контроля за властными структурами, а этому сопутствовала политическая жизнь, политическая борьба и следовательно, наличие политических партий.
К V – IV векам до нашей эры в греческих полисах сложилась довольно сложная структура социальных отношений, которая характеризовалась противоречиями между классами, а также острыми внутриклассовыми противоречиями.
Основу общества составляло классическое рабство. Господствующий класс представлял из себя частных собственников, подразделявшихся на несколько социальных групп.
Во-первых, это была земельная аристократия – хранители древних родовых обычаев.
Во-вторых – владельцы ремесленных мастерских, крупных партий рабов, домов, значительных сумм денег и тому подобное, в политическом плане проповедовавшие принципы умеренной демократии. Они были неоднородны и подразделялись на граждан и не граждан (метэков, в Спарте – периэков). Соответственно, метэки были ограничены в гражданских правах, что порождало социальную напряжённость.
В-третьих, помимо средних, были и мелкие частные производители.
В итоге, разные социальные группы класса собственников имели не только общие, но и разные политические интересы.
С увеличением численности рабов происходило вытеснение мелких производителей, что привело к появлению ещё одной социальной прослойки – деклассированных элементов. Не имея работы и средств к существованию, они, тем не менее, были гражданами, а значит, в отличие от метэков, посещали народное собрание и таким образом, участвовали в политической жизни полиса.
Итак, наличие различных социальных групп вело к появлению политических партий. О партиях в Афинах сообщает Аристотель (384 – 322 годы до нашей эры), он перечисляет партии жителей горы, равнин и прибрежной части города, а также сообщает о борьбе партии знати и партии народа.
В целом, политические партии Древней Греции выражали наличие противостоящих группировок: демоса и аристократов.
В Афинах сложился политический строй под названием рабовладельческая демократия. Один из её вождей, Перикл, заявил: «Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям: мы сами скорее служим образцом для подражания некоторым, чем подражаем другим. Называется наш строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве граждан».
Итак, демократия – это власть большинства. Большинства населения?
Нет.
Ведь сюда не входят рабы, на труде которых основывалась экономика государства. Сюда не входят метэки – неграждане, не имеющие политических прав. Сюда не входят женщины, которые не имели прав ни в политической, ни в общественной жизни греческого полиса.
Греческая демократия – это власть большинства из тех, кто составляет господствующий класс. Например, волки решили съесть барана и большинством голосов, то есть, демократически, решают, которого именно выбрать из отары на этот раз. А задача баранов проста: пастись и ждать решения волков в отношении себя, а затем этому решению подчиниться.
Впрочем, для того чтобы познакомиться с демократией поближе, нам придётся совершить ещё одно путешествие, на этот раз в… Древний Египет.
3.
Нет, о демократии в Древнем Египте речь не пойдёт. Здесь мы обратим внимание на иную особенность государственного управления.
Заключается она в том, что внизу социальной лестницы находятся крестьяне, затем расположена прослойка бюрократии, а на самом верху – фараон. Выше фараона – только боги, освящающие его власть. А чтобы узнать волю богов, следует обратиться к жрецам – этим истинным повелителям Египта, занявшими место между фараоном и богами, сиречь – над фараоном.
О власти жрецов можно судить по тому, что религия охватывала практически все стороны жизни древнего египтянина. Об окружающем мире он судил на основании священных легенд, его жизненный путеводитель – это священный религиозный страх и надежда на то, чтобы хорошо устроиться в потустороннем мире. Без преувеличения можно сказать, что вся земная жизнь египтянина являлась подготовкой к переходу в мир иной. В качестве календаря ему служили даты религиозных праздников; искусство, литература и науки эволюционируют в рамках религиозных обрядов. Таким образом, религия пронизала своими нитями вдоль и поперёк сознание простого человека, простого налогоплательщика и подданного великого фараона.
Конечно, де-юре верховным жрецом страны считался фараон. Но де-факто в каждом из огромного, без преувеличения сказать, бесчисленного количества храмов его заменял свой верховный жрец.
Страной руководили жрецы, управляя фараоном, как руководителем исполнительной власти. Но какова была их цель, к чему стремились жрецы Древнего Египта и чего желали достичь?
Весь обозримый отрезок человеческой истории, называемый исторической эпохой, показывает, что главным устремлением человека является борьба за власть, в ходе которой применяются различные инструменты. О том, какую программу по захвату власти планировали, а затем реализовывали жрецы Древнего Египта, повествует притча, изложенная в книге В. Мегре «Новая цивилизация». Прочитаем её.
Итак, В. Мегре, «Новая цивилизация».
«Медленно рабы шли друг за другом, и каждый нёс отшлифованный камень. Четыре шеренги, длиной в полтора километра каждая, от камнетёсов до места, где началось строительство города-крепости, охраняли стражники. На десяток рабов полагался один вооружённый воин-стражник.
В стороне от идущих рабов, на вершине тринадцатиметровой рукотворной горы из отшлифованных камней сидел Кратий – один из верховных жрецов; на протяжении четырёх месяцев молча наблюдал за происходящим. Его никто не отвлекал, никто, даже взглядом, не смел прервать его размышления. Рабы и стража воспринимали искусственную гору с троном на вершине как неотъемлемую часть ландшафта. И на человека, то сидящего неподвижно на троне, то прохаживающегося по площадке на вершине горы, уже никто не обращал внимания.
Кратий поставил перед собой задачу переустроить государство, на тысячелетие укрепить власть жрецов, подчинив им всех людей Земли, сделать их всех, включая правителей государств, рабами жрецов.
Однажды Кратий спустился вниз, оставив на троне своего двойника. Жрец поменял одежду, снял парик. Приказал начальнику стражи, чтобы его заковали в цепи, как простого раба, и поставили в шеренгу за молодым и сильным рабом по имени Нард.
Вглядываясь в лица рабов, Кратий заметил, что у этого молодого человека взгляд пытливый и оценивающий, а не блуждающий или отрешённый, как у многих. Лицо Нарда было то сосредоточенно-задумчивым, то взволнованным. «Значит, он вынашивает какой-то свой план», – понял жрец, но хотел удостовериться, насколько точным было его наблюдение.
Два дня Кратий следил за Нардом, молча таская камни, сидел с ним рядом во время трапезы и спал рядом на нарах. На третью ночь, как только поступила команда «Спать», Кратий повернулся к молодому рабу и шёпотом, с горечью и отчаянием, произнёс непонятно кому адресованный вопрос:
– Неужели так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь?
Жрец увидел: молодой раб вздрогнул и мгновенно развернулся лицом к жрецу, глаза его блестели. Они сверкали даже при тусклом свете горелок большого барака.
– Так не будет долго продолжаться. Я додумываю план. И ты, старик, тоже можешь в нём принять участие, – прошептал молодой раб.
– Какой план? – равнодушно и со вздохом спросил жрец.
Нард горячо и уверенно стал объяснять:
– И ты, старик, и я, и все мы скоро будем свободными людьми, а не рабами. Ты посчитай, старик: на каждый десяток рабов приходится по одному стражнику. И за пятнадцатью рабынями, которые готовят пищу, шьют одежду, наблюдает тоже один стражник. Если в обусловленный час все мы набросимся на стражу, то победим её. Пусть стражники вооружены, а мы закованы в цепи. Нас десять на каждого, и цепи тоже можно использовать как оружие, подставляя их под удар меча. Мы разоружим всех стражников, свяжем их и завладеем оружием.
– Эх, юноша, – снова вздохнул Кратий и, как бы безучастно, произнёс, – твой план недодуман: стражников, которые наблюдают за нами, разоружить можно, но вскоре правитель пришлёт новых, может быть, даже целую армию, и убьёт восставших рабов.
– Я и об этом подумал, старик. Надо выбрать такое время, когда не будет армии. И это время настаёт. Мы все видим, как армию готовят к походу. Заготавливают провиант на три месяца пути. Значит, через три месяца армия придёт в назначенное место и вступит в бой. В сражении она ослабеет, но победит, захватит много новых рабов. Для них уже строятся новые бараки. Мы должны начать разоружать стражу, как только армия нашего правителя вступит в сражение с другой армией. Гонцам потребуется месяц, чтобы доставить сообщение о необходимости немедленного возврата. Ослабевшая армия будет возвращаться не менее трёх месяцев. За четыре месяца мы сумеем подготовиться к встрече. Нас будет не меньше, чем солдат в армии. Захваченные рабы захотят быть с нами, когда увидят, что произошло. Я правильно всё предопределил, старик.
– Да, юноша, ты с планом, с мыслями своими можешь стражников разоружить и одержать победу над армией, – ответил жрец уже подбадривающе и добавил: – но что потом рабы станут делать, и что произойдёт с правителями, стражниками и солдатами?
– Об этом я немного думал. И пока приходит в голову одно: все, кто рабами были, станут не рабами. Все, кто сегодня не рабы, рабами будут, – как бы размышляя вслух, не совсем уверенно ответил Нард.
– А жрецов? Скажи мне, юноша, к рабам или не рабам жрецов, когда ты победишь, причислишь?
– Жрецов? Об этом тоже я не думал. Но сейчас предполагаю: пускай жрецы останутся как есть. Их слушают рабы, правители. Хоть сложно их порой понять, но думаю, они – безвредны. Пускай рассказывают о богах, а жизнь свою мы знаем сами, как лучше проживать.
– Как лучше – это хорошо, – ответил жрец и притворился, что ужасно хочет спать.
Но Кратий в эту ночь не спал. Он размышлял. «Конечно, – думал Кратий, – проще всего о заговоре сообщить правителю, и схватят юношу-раба, он явно главный вдохновитель для других. Но это не решит проблемы. Желание освобождения от рабства всегда будет у рабов. Появятся новые предводители, будут разрабатываться новые планы, а раз так – главная угроза для государства всегда будет присутствовать внутри государства». Перед Кратием стояла задача: разработать план порабощения всего мира. Он понимал: достичь цели с помощью только физического насилия не удастся. Необходимо психологическое воздействие на каждого человека, на целые народы. Нужно трансформировать мысль людскую, внушить каждому: рабство есть высшее благо. Необходимо запустить саморазвивающуюся программу, которая будет дезориентировать целые народы в пространстве, времени и понятиях. Но самое главное – в адекватном восприятии действительности. Мысль Кратия работала всё быстрее, он перестал чувствовать тело, тяжёлые кандалы на руках и ногах. И вдруг, словно вспышка молнии, возникла программа. Ещё не детализированная и не объяснимая, но уже ощущаемая и обжигающая своей масштабностью. Кратий почувствовал себя единовластным правителем мира.
Жрец лежал на нарах, закованный в кандалы, и восхищался сам собой: «Завтра утром, когда поведут всех на работу, я подам условный знак, и начальник охраны распорядится вывести меня из шеренги рабов, снять кандалы. Я детализирую свою программу, произнесу несколько слов, и мир начнёт меняться. Невероятно! Всего несколько слов – и весь мир подчинится мне, моей мысли. Бог действительно дал человеку силу, которой нет равной во Вселенной, эта сила – человеческая мысль. Она производит слова и меняет ход истории. Необыкновенно удачная сложилась ситуация. Рабы подготовили план восстания. Он – рационален, этот план, и явно может привести к положительному для них промежуточному результату. Но я всего лишь несколькими фразами, не только их, но и потомков сегодняшних рабов, да и правителей земных, рабами быть грядущих тысяч лет заставлю».
Утром, по знаку Кратия, начальник охраны снял с него кандалы. И уже на следующий день на его наблюдательную площадку были приглашены остальные пять жрецов и фараон.
Перед собравшимися Кратий начал свою речь:
– То, что вы сейчас услышите, не должно быть никем записано или пересказано. Вокруг нас нет стен, и мои слова никто, кроме вас, не услышит. Я придумал способ превращения всех людей, живущих на Земле, в рабов нашего фараона. Сделать это, даже с помощью многочисленных войск и изнурительных войн, невозможно. Но я сделаю это несколькими фразами. Пройдёт всего два дня после их произнесения, и вы убедитесь, как начнёт меняться мир. Смотрите: внизу длинные шеренги закованных в цепи рабов несут по одному камню. Их охраняет множество солдат. Чем больше рабов, тем лучше для государства – так мы всегда считали. Но чем больше рабов, тем более приходится опасаться их бунта. Мы усиливаем охрану. Мы вынуждены хорошо кормить своих рабов, иначе, они не смогут выполнять тяжёлую физическую работу. Но они всё равно, ленивы и склонны к бунтарству. Смотрите, как медленно они двигаются, а обленившаяся стража не погоняет их плетьми и не бьёт, даже здоровых и сильных рабов. Но они будут двигаться гораздо быстрее. Им не будет нужна стража. Стражники превратятся тоже в рабов. Свершить подобное можно так.
Пусть сегодня, перед закатом, глашатаи разнесут указ фараона, в котором будет сказано: «С рассветом нового дня всем рабам даруется полная свобода. За каждый камень, доставленный в город, свободный человек будет получать одну монету. Монеты можно обменять на еду, одежду, жилище, дворец в городе и сам город. Отныне вы – свободные люди».
Когда жрецы осознали сказанное Кратием, один из них, самый старший по возрасту, произнёс:
– Ты – демон, Кратий. Тобой задуманное демонизмом множество земных народов покроет.
– Пусть демон я, и мной задуманное пусть люди в будущем демократией зовут.
Указ на закате был оглашён рабам, они пришли в изумление, и многие не спали ночью, обдумывая новую счастливую жизнь.
Утром следующего дня жрецы и фараон вновь поднялись на площадку искусственной горы. Картина, представшая их взорам, поражала воображение. Тысячи людей, бывших рабов, наперегонки тащили те же камни, что и раньше. Обливаясь потом, многие несли по два камня. Другие, у которых было по одному, бежали, поднимая пыль. Некоторые охранники тоже тащили камни. Люди, посчитавшие себя свободными – ведь с них сняли кандалы, – стремились получить, как можно больше вожделенных монет, чтобы построить свою счастливую жизнь.
Кратий ещё несколько месяцев провёл на своей площадке, с удовлетворением наблюдая за происходящим внизу.
А изменения были колоссальными. Часть рабов объединилась в небольшие группы, соорудили тележки и, доверху нагрузив камнями, обливаясь потом, толкали эти тележки.
«Они ещё много приспособлений наизобретают, – с удовлетворением думал про себя Кратий, – вот уже и услуги внутренние появились: разносчики воды и пищи».
Часть рабов ели прямо на ходу, не желая тратить времени на дорогу в барак для приёма пищи, и расплачивались с подносившими её полученными монетами.
«Надо же, и лекари появились у них: прямо на ходу помощь пострадавшим оказывают, и тоже за монеты. И регулировщиков движения выбрали. Скоро выберут себе начальников, судей. Пусть выбирают: они ведь считают себя свободными, а суть не изменилась, они по-прежнему таскают камни…»
Так и бегут они сквозь тысячелетия, в пыли, обливаясь потом, таща тяжёлые камни. И сегодня потомки тех рабов продолжают свой бессмысленный бег».
Правдива эта притча или вымышлена? В. Мегре придумал её не сам, он только изложил то, что ему рассказали другие. На мой взгляд, гораздо интереснее и продуктивнее рассмотреть другой вопрос – о том, что события, изложенные в притче, реально воплощены в ходе крушения рабовладельческого строя, переходного периода в форме феодализма и монархизма и наконец, создания демократической формы правления в современную эпоху, провозглашённой наиболее эффективной политической системой.
4.
Но что такое политика? Это борьба за власть. Победивший в борьбе создаёт или использует уже созданную до него политическую систему, как орудие осуществления своей власти.
В качестве составной части этой системы выступает государство – более-менее самостоятельная подсистема, призванная осуществить публичную власть и управление обществом. А ещё государство – это аппарат насилия.
Важнейшим элементом государственной власти являются политические партии. Их роль в древних обществах мы рассмотрели выше. Но политические партии в современном понимании появляются после 1850 года.
Об их функции весьма выразительно написал М. Дюверже. «Если верить Конституции 1936 г. (с изменениями 1946 г.), Россия живет сегодня при парламентской системе с коллективным главой государства (Президиумом), отделенным от кабинета, ответственного перед парламентом (Верховный Совет); но ведь очевидно, что однопартийность меняет все исходные характеристики проблемы. Описывать СССР в классических понятиях парламентаризма означало бы грешить явным формализмом; но едва ли меньший формализм – всерьез говорить о равновесии полномочий парламента и британского правительства, о системе сдержек и противовесов, на основании признанной возможности первого «ниспровергать» второе, а второго – распускать первый. На деле никакой конфликт между палатой и кабинетом и двухпартийном режиме немыслим, разве что ценой раскола правящей партии; но и сам конфликт вовсе не имеет больше прежнего смысла и значения».
И далее. «Кто знаком с классическим конституционным правом, но не знает действительной роли партий, имеет ложный взгляд на современные политические режимы; кому ясна роль партий и неведомо классическое конституционное право, тот имеет о них представление хотя и неполное, но верное».
Это значит, что в наличии имеется политическая система, включающая в себя политические партии, которые понуждают демократическую форму правления функционировать не демократически.
Нонсенс? Ничуть не бывало! Гениальное решение!
Структурные элементы политической системы суть политические партии, избирательная система, система представительства и т.д.
Политическая партия – это организация, которая выражает интересы класса или одного слоя внутри класса. Политические партии являются инструментом борьбы за власть – это главная функция партии.
А чтобы властвовать, надо разделять. Управляемые слои общества должны быть разделены на различные социальные группы, исходя из чего являться выразителями различных политических целей. Это позволяет разделить их на политические партии с противоположными интересами и как следствие, организовать их борьбу друг с другом.
И тогда, используя политические партии в качестве инструмента, становится возможным построение государства, как аппарата насилия, на принципах, изложенных Платоном. Ученик Сократа, Платон, живший в 427 – 347 годах до нашей эры, создал модель «идеального» государства, в соответствии с которой управляющими должны быть философы, мудрецы. Ниже шёл класс стражей, ещё ниже – класс управляемых, всех этих земледельцев и ремесленников.
Вот этих последних и призваны разделить политические партии, чтобы управляемые думали не о свержении правителей «идеального» государства, консолидировав свои усилия, а были заняты собственными междуусобными дрязгами, в которые правители вмешивались бы на правах арбитров, внешне – чтобы умиротворить социальные конфликты, в реальности – с целью поддержания напряжённости социальных конфликтов среди управляемых.
Посредством создания различных политических партий единое общество разделяется на части, а затем эти части вступают в борьбу друг с другом, ибо сущность политической партии состоит в постоянном стремлении к захвату власти.
В современном демократическом обществе у политических партий есть ещё одна функция. Наличие не одной, а целого ряда оппозиционных партий даёт возможность перехода из одной в другую, если в первой гражданина что-то не устроило.
Наконец, многие партии финансируются из государственного бюджета, например, в Германии. Это значит, что внешне партии разделяют общество, члены которого в разных партийных рядах ведут борьбу друг с другом, а внутреннее – партии являются частью государственной машины, которая использует их с целью контроля оппозиционных настроений масс.
Современное понимание демократического принципа правления подразумевает, что власть осуществляет народ посредством своих избранников, которые таким образом получают мандат доверия, статус депутата и законодательную власть.
Но наличие политических партий де-факто создаёт несколько иную реальность. В действительности избиратели голосуют не за тех кандидатов, которых избирают они из своей среды, а тех, которых им представят политические партии.
Подведём итог.
Когда Наполеон Бонапарт путём государственного переворота захватил власть во Франции и принял решение одарить народ Конституцией, то при постановке задачи написать её текст, дал юристам следующую инструкцию: «пишите коротко и непонятно».
Современная политическая система является сложной и запутанной потому, что призвана внушить населению, что народ действительно управляет государством, для чего избирает депутатов и даёт им наказы: улучшить, ускорить, повысить, понизить, расширить, сократить и прочая, и прочая…
В суровой же реальности кандидатов на высшие государственные посты избирает не народ, а политические партии, которые позволяют избирателям, так сказать, ратифицировать выбор партией кандидата.
Когда мы говорим, что депутатов выбирают политические партии, а затем представляют их в избирательные списки для населения, следует понимать, что речь идёт, конечно же, в первую очередь о руководителях партий, чьё влияние не следует преуменьшать в процессе отбора кандидатов.
М. Дюверже пишет следующее. «Американская терминология четко различает номинацию – акт выдвижения кандидата партией, и избрание – то есть выбор, который делают граждане между кандидатами, предложенными различными партиями. В Соединенных Штатах первая операция тщательным образом регламентирована: вместе с системой «праймериз», и особенно «праймериз» открытых, она выглядит как настоящие предварительные выборы, чем и объясняют их различение. В других странах выдвижение регламентируется менее конкретно; оно чаще всего не носит того официального и публичного характера, который придают ей по ту сторону Атлантики: это частный внутрипартийный акт. Нередко он приобретает даже характер тайного: партии не любят, чтобы ароматы избирательной кухни достигали публики».
Таким образом, сложность и запутанность современной политической системы призвана внушить избирателям мысль, что они сами являются носителями власти, которая ими управляет – с одной стороны, и навязать населению правителя, который будет реально осуществлять власть – с другой.
Далее, политические партии принимают участие в формировании общественного мнения, на основании которого избиратели отдадут свои голоса тому или иному кандидату. Выдвижение кандидатов от партий способствует тому, что общественное мнение загоняется в партийный формат и следовательно, искажается в его рамках. Более того, наличие различных партий приводит и к разделению общественного мнения.
Таким образом, наличие в политической системе политических партий, разделяющих общество, позволяет провозглашать демократическое правление, при этом управлять не демократически.
5.
Интересно отметить, что изучение истории развития политической мысли в России начинается с Ярослава Мудрого, в правление которого византийские монахи, со времён Владимира Ясное Солнышко хлынувшие на Русь, крестившие народ и отбиравшие у крестьян земли для строительства монастырей и церквей, в лице киевского митрополита Иллариона обосновывали церковную независимость русской церкви от церкви византийской.
Представляет также интерес летопись Нестора. Его рассказ о призвании в Новгород варягов впоследствии лёг в основу норманнской теории. Летопись Нестора рассматривается в первую очередь в качестве документа исторического. Но как рассматривали летописи сильные мира сего в ту эпоху?
Нестор выполнял политический заказ киевского князя, а рассказ о варягах служил обоснованием отсутствия преемственности между византийской и киевской государственностью. То есть летопись есть документ, прежде всего, политический.
Но в этом пункте мы остановимся и проследим историю русской политической мысли, двинувшись не вперёд по хронологической лестнице, а вернувшись назад, во времена новгородского вече раннего периода.
О нём не упомянули авторы учебника политологии потому, что не увидели там предмета своего рассмотрения, а именно: они не увидели разделения общества на классы и политической борьбы за власть. Возможно, закономерно не увидели того, чего там не было.
Вече древнего Новгорода – это народное собрание. И это – орган государственной власти. Государственные вопросы выносились на рассмотрение вече, их обсуждали, по ним принимали решения. На вече избирали непосредственных руководителей республики – посадников, тысяцких, владык, архимандритов, воевод в Новгороде и воевод в провинциях.
Посадник являлся главой исполнительной власти и избирался на неопределённый срок. Он представлял интересы народа перед князем, а в его отсутствие управлял Новгородом. Тысяцкий командовал отрядом (полком), который делился на сотни, управляемые сотниками. Улицами Новгорода управляли старосты.
Правительственный совет Новгорода и составляли упомянутые выше должностные лица: посадник, тысяцкие, сотники, старосты.
На вече заключали договор с князем и расторгали его. Там устанавливали повинности для населения, осуществляли контроль их отбывания.
На вече утверждалось законодательство – Новгородская судная грамота. Обсуждались вопросы внешней политики, объявлялась война и заключался мир.
Решались вопросы хозяйственной деятельности, давались распоряжения земельной собственностью, имевшие юридический статус, устанавливали торговые правила и льготы. Осуществляли контроль судебных сроков и исполнение решений, «резонансные», как сейчас говорят, судебные вопросы решали на вече непосредственно; предоставляли судебные льготы.
В переводе со старославянского «вече» означает «совет». Решения на вече принимались простым большинством голосов. Для этого использовали специальные избирательные «бюллетени». Ограничений для участия в выборах не было.
Таким образом, Новгородское вече есть образец прямой демократии, которая являлась не ширмой для группы проходимцем, а сущностью политической системы наших предков. Она характеризуется тем, что вопросы решались сообща и у всех были равные права. Эта система не разъединяла, а объединяла общество.
Новгородское вече наиболее известно современному человеку. Но в качестве формы правления, оно было присуще отнюдь не одному только Новгороду. Существовало вече и в Пскове, и в других древнерусских городах. Платонов С. Ф. в курсе лекций по русской истории сообщает, что Новгородское вече «по своему происхождению, было учреждением однородным с вечами других городов, только сложившимся в более выработанные формы».
А вот с течением времени вече в Новгороде стало прообразом современного демократического управления, когда «чернь наивно полагает, что она правит, и этим, в принципе, ограничивается её участие в делах государственных, а элита, опираясь на ясно выраженную (и созданную) волю народа, правит уже, опираясь на неё» (Сухоруков А. В. Новгородское вече: основные проблемы организации и деятельности. МГУ, Экономический факультет.).
6.
В романе «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков излагает диалог между мессиром Воландом и Левием Матфеем, учеником Иисуса. В рамках христианской идеологии Матфей осуждает Воланда, ибо тот есть дух зла, и не желает ему здравствовать – ибо ему не должно быть места: в христианской модели мира наличие зла приходится признавать, но с оговоркой, что рано или поздно оно будет уничтожено. Зло вмешалось в творение Бога и должно быть изгнано из созданного Богом мира.
На это Воланд возражает и суть его ответа сводится к тому, что зло есть не привходящая в систему дестабилизирующая компонента, но органическая составная часть самой системы. Свету нужна тень, иначе свет не будет светом. Мир не есть добро, но синтез добра и зла, света и тени, созидания и разрушения, радости и печали, уравновешивающих друг друга и создающих тем самым единый комплекс. Уберите одну из составляющих – и рухнет мир.
Уразумев сие, вернёмся к Риму, с которого мы начали повествовать о принципе разделения и властвования.
Римляне побеждали те народы, в которых народная демократия уже померкла и восходили звёзды новых образов, привнесённых от греков и тех же римлян. Эти образы суть: торговля, деньги, роскошь и как следствие – имущественное неравенство, приводящее к расколу общества на антагонистические классы. Теория военного искусства гласит, что, прежде чем атаковать обороняющегося противника, его оборону необходимо подавить. Так народы покупались греческими торговцами, после которых только уже и приходили римские легионеры. Это прослеживается на приведенных выше примерах.
В древности Европу населяли кельты, могущественный народ, состоявший из множества племён. Но ко времени римских завоеваний историки говорят уже про галлов, германцев, хотя увидеть различия между племенами, обитавшими в то время по обе стороны Рейна, будет весьма затруднительно.
Примеры. Племя белгов – иногда их считают кельтами, иногда кельто-германцами. Другое племя, треверы – то ли кельты, то ли германцы.
Цезарь делил Галлию по составу населения на белгов, аквитанов и кельтов. Собственно, кельтов римляне и называли галлами. Цезарь в «Записках» сообщает, что они «на их собственном языке называются кельтами, а на нашем – галлами».
Далее. В Галлии не было политического единства среди племён, по каковой причине галлы и не выступили единым фронтом против римлян. Отсутствие политического единства опиралось на базис социально-экономических различий, заключавшихся в том, что одни племена находились в условиях родового быта, другие же довольно далеко продвинулись в деле романизации, то есть восприятии римского образа жизни.
Внутри племён галлы были также неоднородны, среди них уже выдвинулись более обеспеченные представители, захватившие политическую власть над остальными. Основная масса населения находилась уже на положении рабов. Третья группа – друиды. Они были хранителями знаний и древних обычаев.
Так вот период завоевания Галлии Цезарем относится именно ко времени, когда значение друидов падало, а роль аристократии возрастала.
Здоровому организму нужна пчела, чтобы есть питательный мёд. Трупу нужен паук, чтобы ядом разложить мертвечину на атомы, которые будут использованы для формирования нового организма, новой жизни.
В этом смысле Древний Рим есть паук, накидывающий паутину рабства на свободные народы.
Но народы сии представляли собой уже больной организм, требующий лечения. Получив «прививку» в виде римских легионов, они могли вернуться к прежнему образу жизни и стать непобедимыми и недоступными для завоеваний. Это было бы лечение.
Но народы поддались римскому образу жизни, романизировались, а значит, погибли для свободной жизни и разложились, растворились, впитав в себя новые ценности. Учения друидов и волхвов были забыты.
Таким образом, завоевания Древнего Рима есть необходимое и объективное зло. Его успехи продемонстрировали слабость кельтов и высветили проблемы, над которыми надо работать.
Рим – это Воланд. Он нужен, чтобы на его фоне был виден свет Учителя, от которого пришёл Матфей.
Итак, древние народы погибли для новой жизни.
Аналогично этому в наши дни территория Северного Причерноморья погибла в качестве части Русского мира. Погибла для того, чтобы возродиться. Для этого необходимо повернуться в сторону ориентиров, каковые суть: объединение народа, прямая демократия, другими словами – возвращение к народному собранию образца Древней Руси.
Но тогда политические партии, как инструмент разделения общества, станут ненужными. А для других целей они также не понадобятся, ибо другие цели следует достигать на основе объединения общества, а не его разделения.
Прямая же демократия должна подразумевать выдвижение депутатов по территориальному принципу и подотчётность своим избирателям, а не партийным лидерам.
Итак, путь от демонократии к демократии лежит через упразднение политических партий в политической системе общества Новороссии.
Олег Варягов, 13 июня 2019 года.