Глава 24
– И вот передо мной возникает сложнейший выбор, – Малиновский изобразил страдание и чуть не свалился со стола Андрея, на котором сидел.
– Малиновский, ты кроме женщин о чём-то ещё думать можешь?
– Не могу, – согласился Ромка, – но мне и не нужно. И вообще… С тех пор, как я себя помню, мама говорила, что вот Ромочка вырастет и девочек от него придётся отгонять палкой. Я не виноват, что мама – ясновидящая.
– Так какую выбрал-то?
– Ошибся. Повёлся на эту стерву из пиар-агентства. А она меня продинамила. Пока что.
– Постой-постой, это такая… с зонтиком?
– Она самая. У её папаши сеть рекламных агентств. Подарил одно любимой дочке, и дочка задрала нос.
Пользуясь отсутствием Кати, Андрей с Ромкой болтали о девицах. И разговор шёл по обычной в последнее время схеме. Ромка либо живописал свои похождения, либо, как сегодня, жаловался на временный облом. Андрей подшучивал над узкой направленностью интересов Малиновского, а потом Малиновский начинал шутить над некрепкой психикой простого парня, вдруг произведенного в начальство и пустившегося во все тяжкие вроде романа с собственной помощницей. При Кате Ромка был неизменно сдержан и тактичен, но без неё не уставал выражать надежду, что Андрей вот-вот одумается и поймёт – жизнь дана один раз и прожить её, наблюдая рядом с собой только одну женщину, – глупо.
– Ничего, я ещё эту птичку разъясню, – намекая на неподдавшуюся Юлиану, Малиновский хотел добавить что-то ещё, но тут в кабинете объявилась Элечка. Она заглядывала и вчера, но, на счастье Андрея, – в его отсутствие и была изгнана Катей.
– Андрюша, – капризно надув губы, бывшая проследовала к Андрею и встала за его спиной, вероятно, собираясь перечислять свои проблемы ему в макушку. Может, она верила, будто через ту чакру, что находится там, поток информации скорее достигнет цели? – Милко невозможный тип.
– Милко? Он тип больших, даже огромных возможностей, – поправил её Малиновский. – А что случилось у прекрасной дамы?
– На прекрасную даму смотрят, как на вешалку. В неё втыкают иголки, – заныла Элечка, – и ваш Милко всё время подчеркивает, что никогда и ни за что не выпустит меня на подиум. А я так об этом мечтаю. Андрюша, ты мог бы помочь!
Сообщив это его макушке, Элечка обняла его покрепче и принялась целовать за ухо и в шею. Изображая то ли давно забытую страсть, то ли готовность отдаться за место на подиуме.
– Не могу я тебе помочь. Милко лучше меня разбирается, кто модель для показов, кто для примерок…
– Ты всё можешь, – оставив его шею и ухо в покое, Элечка взгромоздилась к нему на колени, и это было уже черт знает что.
Стряхнуть с себя прилипчивую бывшую Андрей не успел. В кабинете появилась Катя.
– Я на производство, – тут же подхватился Малиновский. Звучало это солидно, а идти в цех на самом деле было не обязательно. Главное – испариться раньше предполагаемых разборок между девицами. Такого цирка Ромке хватало и в собственной жизни.
– Эля, иди в мастерскую, – отцепив неудавшуюся модель, Андрей встал, чтобы помочь ей покинуть помещение, если она не додумается сделать это самостоятельно. Но Элечка додумалась. Метнув напоследок в Катю уничтожающий взгляд, хлопнула дверью.
– Документы, – сказала Катя, положив перед Андреем папку.
И как ни в чём не бывало села за стол. Неужели ей всё равно? Ведь она… будто бы его девушка. Входит в кабинет, застаёт его с Элечкой на коленях, и ей на это наплевать. Конечно, они только изображают пару, но… Как-то это было странно. Как и открытая неприязнь Катиной бабушки. Неужели он впервые в жизни столкнулся с семейством, где две личности женского пола одновременно его как-то не одобряют? Точнее, одной он не нравится, а вторая… Вторая делает для него всё, но, скорее всего, и не для него, а чтобы остаться в «Зималетто». Сама же говорила – лечись, Андрей, нам надо победить в гонке с Воропаевым. Объясняла, как ей трудно живётся – от бабушки только ворчание, кормёжка и шарфики, вся бабушкина пенсия уходит на квартплату, лекарства, скупаемые от всех болячек в ассортименте, и продукты, которые бабушка так же любит запасать. Купить двадцать банок консервов и спрятать – а вдруг в стране что-то случится и станет нечего есть. Зарплата у Кати маленькая, но и этой лишиться страшно – куда успеешь перейти прямо перед дипломом? На базу для практики? Так там и вовсе не платят, выдадут денег столько, что хватит на пару визитов в кино. Конечно, Кате надо держаться за «Зималетто». В случае их проигрыша Андрей потеряет лишь место вице-президента, Катя же – гораздо больше. Она как игрок, поставила всё на то, что Андрей победит… И сидит ли у него при этом на коленях Элечка или стайка таких Элечек – ей всё равно.
– Андрей Палыч, вас Милко требует, что-то по поводу завтрашнего выступления, – Тропинкина могла бы просто позвонить, но всегда являлась лично, демонстрируя по отношению к Андрею куда больше эмоций, чем Катя.
– Пятый вариант речи, – догадался Андрей. – Бессмысленный, потому что у меня есть свой.
В мастерской Милко вопил на Малиновского, Ольга Вячеславовна примеряла что-то на Элечку, ещё две девицы-модели сидели в одном нижнем белье на диване, а третья, стоя у вешалок, крутила в руках пёструю шмотку. Отвязавшись от Ромки, Милко выхватил эту шмотку из рук модели. Андрей подумал – манекенщица новенькая. Всех, кто завтра выходит на подиум, Андрей уже видел на репетициях. И вот этой – не было.
– Как ты ориентируешься в Москве, когда не можешь найти даже вход в платье? – психовал гений. – Это будет не показ, это будет балаган. Это будет дурацкий дом!
И повернулся уже к Андрею:
– Ты выучил слова?!
Так грозно от него не требовали даже стихов в школе.
– Он всё выучил, я проверял, – вмешался Малиновский.
– Я умру, – тихо и трагично подвёл итог гений. – Сгорю на работе.
Новенькая модель проскользнула-таки в платье, а Ромка показал на неё глазами и подмигнул. Мол, ничего да? И Андрей подумал – ничего. Полностью соответствует назначению – представлять на себе шедевры дизайна. Главное, отвлекаться от платьев гения не на что – груди и бёдер почти не наблюдается, всё ровненько и плоско. Ну разве что, если сильно захочется отвлечься, можно отслеживать взглядом ноги. Снизу вверх. Это займет уйму времени.
– Лера, – представилась девушка, раз уж он принялся её изучать.
– Нечего, – снова оживился гений, – нечего глазить моих девочек. Это девочка для другого показа, для следующего. А ты своих уже видел.
– Руководство компании и её пиар-служба имеют право знать всех сотрудников, – кинулся на амбразуру Малиновский. – Особенно новеньких.
– На производстве новые грузчики, – сообщил Милко, – иди, знакомься.
– Я рекламщик, а грузчики «Зималетто» в рекламе не нуждаются. Они выше всей рекламы.
– Расстегните, пожалуйста, заело.
Увлекшись перепалкой гения и Малиновского, Андрей не заметил, что примерившая платье Лера теперь не может расстегнуть замок на спине. Конечно, ей следовало помочь.
Примчавшаяся в мастерскую с важными новостями Катя второй раз за день увидела его в ситуации, которая возмутила бы любую хоть чуть неравнодушную девушку. Он расстёгивал платье на другой. Но Катя тут же отвела взгляд – дескать, не её это дело – и, выложив свои новости, удалилась.
– Друг, по-моему, у вас с Катюшей проблемы, – шепнул Андрею на ухо Малиновский, – по-моему, твоя нелепая интрижка подходит к концу.
Что ж, Катенька неплохо изображала интерес и симпатию, но, оказывается, вовсе не умела играть ревность… Непонятно только, почему его это сейчас задело. Получив от Милко рекомендации по поводу завтрашнего выступления, Андрей вышел из мастерской. Может, ему неприятно, потому что для него это уже не совсем игра? Игрой оно было бы, относись он к Кате как к Эле, или как… к Лере. Но он, хоть и не мог считать Катю своей девушкой, всё-таки в каком-то смысле считал. И, наверное, хотел бы, чтобы она думала о нём не только как о пропуске в будущее «Зималетто».