Во всей истории философии, пожалуй, нет более известного человека, чем Сократ. Обретя славу мыслителя, философа, учителя и даже мученика еще при жизни, он оставил после себя удивительное наследие философской мысли, имеющей самостоятельную жизнь и развитие в его учениках, в последующих философских школах, в спорах и исследованиях историков, философов, богословов, в разговорах простых обывателей по всему миру до наших дней.
Если мы спросим любого случайного человека на улице «Кто такой Сократ?», он ответит сразу же, не заглянув в смартфон – «Философ!». Возможно, наш прохожий даже процитирует «Я знаю, что я ничего не знаю». Это ли не великая слава мудреца, жившего двадцать пять столетий назад и не оставившего после себя ни одной строки!
В последствии его сочтут основателем диалектики, «первым крупным мыслителем, способствовавшим возникновению учений объективного идеализма» (1 стр. 103), «первым античным декадентом, который стал смаковать истину как проблему сознания» (2 стр.304); а сам о себе он скажет, что его метод поиска истины похож на принятие родов, только в роли роженицы выступают ученики и собеседники, а в роли повивальной бабки – он сам. И пользуясь такой аллегорией, рожденной обыденностью, он и в этом оказался прозорлив и мудр, ибо плоды, воспринятые им «в родах» его учеников, оказались и сами полными жизни и автономности, дающими жизнь последующим поколениям, как и новорожденные дети, со временем встающие на ноги, взрослеющие, продолжают род.
Один из самых известных учеников Сократа – Платон, основавший Академию в Афинах, станет учителем Аристотеля – будущего основателя целой плеяды наук и воспитателя Александра Македонского. Позднее в начале 4 в. до н. э. некоторыми учениками Сократа будут основаны новые философские школы, получившие наименование сократических: 1) мегарская (основанная уроженцем Могары, учеником и ревностным почитателем Сократа Евклидом); 2) элидо-эретрийская (основанная Федоном из Элиды); 3) киренская (основанная уроженцем африканской Кирены Аристиппом); 4) киническая (основанная Антисфеном). Первые три получат названия по городам, где жили их руководители, последняя — по насмешливому прозвищу «пес», данному ее представителю — Диогену из Синопа (не путать с Диогеном из Аполлонии). Каждая из этих школ по-своему решала поставленные Сократом вопросы о высшем благе, о возможности познания, о предмете общих понятий, об их достоверности и о целях практической деятельности, ведущих к благу.
С уверенностью можно сказать, что в западно-европейской традиции нет ни одного философа, включая ныне живущих, кто не коснулся бы мыслью Сократа, его метода, его наследия в своих исследованиях, статьях, рассуждениях.
Что и откуда мы знаем о Сократе
Афины V в. до н. э.
Главным образом мы узнаем о Сократе из сочинений его учеников и друзей (философа Платона, историка Ксенофонта) или его идейных противников (комедиографа Аристофана), из книг более поздних авторов (например, Аристотеля), каждый из которых по-своему понимал Сократа, и каждое свидетельство по-своему ценно.
Даже комедия Аристофана «Облака», где изображен Сократ, который «лжет, измышляет, как лгут и измышляют софисты, и, как они, болтает и грезит о явлениях природы. Сократ — натур-философ, Сократ — астролог» (3 стр.107, 108) не имеющий ничего общего с Сократом исторически реальным, сообщает нам о том, насколько популярен был Сократ еще при жизни.
Аристофан, хоть и не был другом Сократу и попирал историческую действительность в своих произведениях, все же был известным комедиографом, завоевавшим признание сограждан еще в свои двадцать лет, и далеко не каждого известного жителя Афин удостаивал своего сатирического пера. Также «Облака» нам дают представления о модных веяниях в кругу его современников:
«Издеваясь над своим Сократом, Аристофан издевается над проникшими в Афины интеллектуальными модами: модой на натурфилософию, вроде насаждавшейся здесь Анаксагором, и модой на софистическое просвещение и образование, введенной приезжими и частично обосновавшимися в Афинах софистами других греческих полисов — Протагором из Абдер, Горгием из Леонтин, Продиком из Кеоса и др.» (1 стр. 109)
Давайте попробуем мысленно реконструировать Афины того времени.
Рыночная площадь (агора). В центре - большое здание для хлебной торговли. Вокруг агоры - общественные здания, на прилегающих узких и кривых улицах - мастерские, парикмахерские, лавки парфюмеров, ламповщиков, книготорговцев. С любого места виден Парфенон на Акрополе, возвышающемся над городом. Здесь часто можно увидеть человека, который почти целыми днями ходит по городу и ищет повода вступить в беседу со всяким, кто попадается ему на пути. Его можно встретить на рыночной площади, в мастерской оружейника, плотника, сапожника, в гимнасиях и палестрах (местах, где проводятся занятия гимнастикой), почти всюду, где только можно общаться с людьми и вести беседу. В то же время этот человек избегает выступлений в народном собрании, на суде, в других государственных учреждениях. Это афинянин Сократ, по профессии скульптор.
К моменту явления зрелого Сократа с устным изложением философского учения - около начала Пелопоннесской войны - Афины уже во всю были наполнены античной философской мыслью. Сократ оказался одновременно представителем известных особенностей софистики — таковы публичность преподавания, применение формы спора или беседы для выяснения вопроса, некоторые черты скептицизма — и борцом против нее.
«Сократ вместе с софистами открыл новую эпоху истории античной философии, обратившись от космологии и натурфилософии к проблеме человека, и в частности к проблеме разума. В свое время это, несомненно, было чем-то вроде философской революции.» (3) Сократ – одно из самых загадочных явлений античного духа, что во многом объясняется переходным характером его философии. А. Ф. Лосев уже в 20 веке анализируя характеристики Сократа и философский кризис, образовавшийся к моменту его появления, выскажется об этом так:
«Оригинальность Сократа… всецело объясняется переходным характером его времени, «той устрашающей путаницей старого и нового, которой характеризуется идущий к гибели греческий полис» (3).
«Сократ считался вырождением старого благородного дионисийско-апполонийского эллинства. Черты вырождения были свойственны ему даже физически: крепкая приземистая фигура с отвисшим животом, заплывший короткий затылок, мудрое ухмыляющееся лицо, навыкате глаза, плоский широкий вздернутый нос, толстые губы, огромный нависший лоб со знаменитой классической шишкой, плешь по всей голове…Да подлинно ли это человек? Это какая-то сплошная комическая маска, это какая-то карикатура на человека и грека, это вырождение…Он был и страшен, и смешон…» (2, стр. 304)
«Когда поколеблено старое, пришла пора строить его логику. Но строить логику жизни, значит, переводить ее всю на язык разумной доказанности, а с точки зрения старых идеалов часто это звучит просто нецеломудренно. А когда старая истина переходит в стихию ощущений, это уже не только отсутствие целомудрия, это декаданс. Сократ, как и любой софист своего времени, это декадент. Это первый античный декадент, который стал смаковать истину как проблему сознания» (2, стр. 304)
Исторические предпосылки смерти Сократа
Тем временем после Пелопонесской войны случится война гражданская, которая закончится за 4 года до смерти Сократа. В этой борьбе против демократов Сократ займет позицию, поддерживающую олигархов, среди которых будут и его многочисленные ученики, большая часть из них (хотя не все) окажутся врагами общественно-политического строя афинской рабовладельческой демократии. Тогда же будет принята первая в истории амнистия на взаимные гонения между этими двумя лагерями – им будет запрещено преследовать друг друга. Но жизнь покажет, что это коснется только прямых военных столкновений. Демократы не простят Сократу верность олигархам, и под видом странных обвинений в развращении молодежи и не почитании богов отомстят за предательство демократии, вызвав его на суд, где в 399 году до н. э. он, судимый 600 судьями, в возрасте 70 лет будет приговорен к смерти путем употребления чаши с ядом.
Если мы представим смерть Сократа изображенной на полотне истории, то вышеописанные обстоятельства будут лишь красками политического фона развивающейся картины. Но были и другие краски: исторические предпосылки философии и личный нравственный выбор. А.Ф. Лосев (историк философии, философ и филолог) предлагает нам такое видение происшедшего:
«Сократ вместе с софистами открыл новую эпоху истории античной философии, обратившись от космологии и натурфилософии к проблеме человека, и в частности к проблеме разума. В свое время это, несомненно, было чем-то вроде философской революции. А всякая революция требует героев и по необходимости должна идти на великие жертвы. Таким героем и такой жертвой как раз и оказался Сократ. Его постоянное стремление анализировать традиционные человеческие понятия, добиваться их ясности, стараться сохранить все лучшее и сокрушить все худшее в них естественно вызывало у многих его современников недоумение или боязнь, а некоторые даже испытывали ужас и испуг перед такого рода еще небывалым в Греции критицизмом.» (4, стр. 686)
«В нем чувствуется что-то очень непростое, очень извилистое; в сущности, он и до сих пор остался непонятным, как непонятна его казнь, производящая такое впечатление, что не афиняне его казнили, а сам он заставил их себя казнить.» (3)
Что мы знаем о Сократе
Сократ родился в 469 г. до н. э. (четвертый год 77-ой Олимпиады) и происходил из дема (территориального округа) Алопека, входящего в состав Афин и расположенного на расстоянии получасовой ходьбы от города. Он был сыном Сафрониска, афинского ремеслинника-ваятеля (по некоторым версиям, резчика по камню). Во всяком случае, имея в виду отношение своего отца к художественной деятельности, Сократ в шутку говорил, что его род восходит к Дедалу - предку всех скульпторов: «Да и мой род, благородный Алкивиад, восходит к Дедалу, Дедал же происходит от Гефеста, сына Зевса» (5).
Мать Сократа Фенарета была повивальной бабкой, замужем уже второй раз и имела от первого брака сына Патрокла.
За 25 столетий многие сведения о Сократе приобрели характер легенды. Считается, что он родился во время Фаргелии в мае-июне в год архонта Апсефиона. Время Фаргелии было праздником рождения Аполлона и Артемиды. Предание гласило, что именно в этом месяце на Крите, в местечке Делос богиня Лето родила под пальмой близнецов - Аполлона и Артемиду. По афинской культовой традиции в Фаргелии город занимался искупительным очищением. Рождение в такой день считалось событием символическим и знаменательным, и новорожденный Сократ подпадал под покровительство Аполлона, бога муз, искусства и гармонии. Возможно, надпись на Дельфийском храме Аполлона - «Познай самого себя» - предопределила интерес Сократа к познанию, к поиску истины. Занятие философией Сократ расценивал как служение дельфийскому богу. Позднее в своих «Воспоминаниях о Сократе» Ксенофонт напишет, что Херефонт (один из учеников Сократа) отправлялся к оракулу в Дельфы спросить, кто мудрейший из людей. И получил ответ от Пифии, что мудрее всех, без сомнения, Сократ.
С именем Аполлона была связана также и отсрочка казни Сократа на целый месяц.
Сократ получил общедоступное начальное образование. Это так называемое «мусическое и гимнастическое воспитание». Под «мусическим» воспитанием подразумевалось общее музыкальное образование (умение играть на флейте и кифаре, пение и пляска), литературно-словесное образование (изучение письма и чтения, заучивание наизусть и комментирование текстов эпических, лирических и трагических поэтов (Гомера, Гесиода, Пиндара и др.), а также обучение счету (арифметика и начала геометрии). Особое место в греческой школе занимала гимнастика (бег, метание диска и дротика, борьба и т.п.). Это было продиктовано государственной необходимостью: гражданин полиса обязан был в любой момент выступить в поход и с оружием в руках защищать отечество.
Сократ принимал участие в трех военных операциях в качестве гоплита, тяжело вооруженного пехотинца. Он участвовал в осаде Потидеи, объявившей о своем выходе из Афинского союза, и проявил себя как мужественный и опытный воин.
«Начну с того,- говорил Алкивиад о Сократе,- что выносливостью он превосходил не только меня, но и вообще всех. Когда мы оказывались отрезаны и поневоле, как это бывает в походах, голодали, никто не мог сравниться с ним выдержкой. Зато когда всего было вдоволь, он один бывал способен всем насладиться; до выпивки он не был охотник, но, уж когда его принуждали пить, оставлял всех позади, и, что самое удивительное, никто никогда не видел Сократа пьяным… Точно так же и зимний холод - а зимы там жестокие - он переносил удивительно стойко, и однажды, когда стояла страшная стужа и другие либо вообще не выходили наружу, либо выходили, напялив на себя невесть сколько одежды и обуви, обмотав ноги войлоком и овчинами, он выходил в такую погоду в обычном своем плаще и босиком шагал по льду легче, чем другие обувшись». (6, стр.23)
Скорее всего он был неплохим скульптором. Из сообщений Диогена Лаэртского можно предположить, что в Академии Платона при его преемнике Спевсиппе была установлена скульптура из трех одетых Харит, которая некоторое время прежде выставлялась у Афинского акрополя, созданная резцом и руками Сократа. (7, стр. 82)
В семейных делах Сократу не везло. Он был женат два раза и от последней жены Ксантиппы имел троих детей. Жил в бедности, денег не хватало даже на то, чтобы купить приличную лошадь. Поэтому он ходил в старом рваном хитоне и почти всегда босиком. Из «Домостроя» Ксенофонта мы узнаем, что сам Сократ считал, что его материальное состояние не нуждается в «увеличении», и оценивается (дом и все свое движимое и недвижимое имущество) в 5 мин, в сравнении с имуществом богатого Критобула, с которым он ведет беседу, — в 500 мин.
О его внешнем облике мы узнаем из описания Ксенофонта:
«Живешь ты, например, так, что даже ни один раб при таком образе жизни не остался бы у своего господина: еда у тебя и питье самые скверные; гиматий ты носишь не только скверный, но один и тот же и летом и зимой; ходишь ты всегда босой и без хитона2. (3) Денег ты не берешь, а они доставляют радость, когда их приобретаешь, а когда владеешь ими, дают возможность жить и приличнее, и приятнее. В других областях знания учителя внушают ученикам желание подражать им: если и ты хочешь внушить своим собеседникам такую мысль, то смотри на себя как на учителя злополучия.» (8)
Но в этом далеко не исчерпывающем всего образа портрете перед нами предстает полноправный гражданин греческого полиса, талантливый, надежный, имеющий военный опыт, мудрец, чья философия рождена не в неге праздности, а в практичной правде жизни.
Философия Сократа и ее методы
Ксенофонт и Платон
Философия, как ее понимает Сократ, — не умозрительное рассмотрение природы, а учение о том, как следует жить. Но вся беда в том, что имеются и частично дошли до нас лишь литературные попытки воспроизведения его речей и бесед, принадлежащие писателям — ученикам Сократа — Ксенофонту и Платону. Оба как будто стремятся воспроизвести поучения Сократа так, как они произносились, — в форме диалога. Это — вопросы, которые Сократ ставил перед своим слушателем или собеседником, ответы собеседника и последующие ответы Сократа, обычно содержащие его возражения и критику предложенного собеседником определения, а также дальнейшее уточнение или детализацию первоначально поставленного вопроса.
Однако нельзя считать, будто изображения сократических бесед в сочинениях Ксенофонта и Платона представляют точные образцы диалектики Сократа. Кое в чем они совпадают между собой, но кое в чем расходятся, и порой довольно значительно.
Сократ у Ксенофонта — не тот, что Сократ у Платона. Возникает поэтому естественный вопрос: в какой степени изложение и характеристика сократовского метода у обоих этих писателей соответствует исторической действительности.
Что касается Ксенофонта, то тенденциозность и, следовательно, историческая ненадежность, односторонность его изображения очевидны. Свои «Воспоминания о Сократе» он написал не только спустя много лет после разговоров, которые в них изображаются, но и с явной целью — посмертно реабилитировать своего учителя, казненного в 399 г. по приговору Афинского суда, обвинившего Сократа в безбожии и развращении юношества. Задача «сократических» сочинений Ксенофонта — убедить афинян в том, что приговор этот был печальной ошибкой, доказать благочестие Сократа и его полную невиновность.
«Часто удивлялся я, какими это доводами лица, возбудившие
Судебный процесс против Сократа, убедили афинян, что он заслужил смертного приговора от сограждан. В обвинительном акте против
него было сказано приблизительно так: Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества; виновен также в том, что развращает молодежь.
Что касается первого пункта обвинения, будто он не признает богов, признаваемых государством, какое доказательство этого они привели? Жертвы он приносил часто как дома, так и на общих государственных алтарях: это все видели; к гаданиям прибегал: это тоже ни для кого не было тайной.» (9)
Сократ «Апологии» (Платона) — что понятно, впрочем, уже из практической цели этого сочинения — предстает пред нами не как мастер и учитель науки и научного мышления. Его «диалектика» — арена, на которой проясняются в ходе наставления этические и только этические представления. Превращение общих определений Сократа в логические и диалектические предпосылки всей науки, всего знания — дело не Сократа, а Платона. (1)И если бы во всех диалогах Платона Сократ был бы достоверен с точки зрения описываемого метода, то тогда бы сам Платон ничего нового не привнес в философию.
Принимая во внимание эти нюансы изложения, благодарные потомки изучают образ Сократа всё же преимущественно именно по этим произведениям. И мы не будем исключением. Именно из произведений Ксенофонта и Платона мы черпаем информацию об обстоятельствах жизни и казни Сократа, о его методе, о божественном «дэймонии» (внутреннем голосе), обо всем, что помогает нам проявить его портрет яснее.
«По всему городу ходили слухи о рассказах Сократа, что божественный голос дает ему указания: это-то, мне кажется, и послужило главным основанием для обвинения его в том, что он вводит новые божества. На самом же деле он так же мало вводит нового, как и все другие, признающие искусство узнавать будущее (...) и Сократ, думал так же. (...);
а Сократ, как думал, так и говорил: божественный голос, говорил он, дает указания. Многим друзьям своим он заранее советовал то-то делать, того-то не делать, ссылаясь на указание божественного голоса, и, кто следовал его совету, получал пользу, а кто не следовал, раскаивался. Однако кто не согласится, что он не хотел казаться друзьям ни дураком, ни хвастуном? А он казался бы и тем и другим, если бы, выдавая свои советы за божественные откровения, потом оказывался бы солгавшим. Отсюда видно, что он не стал бы предсказывать, если бы не был уверен в истине своих слов. А можно ли в этом поверить кому-либо другому, как не богу? Если же он верил богам, то как же он мог не признавать, что боги существуют?» (9)
«…И корыстолюбцами он не делал своих собеседников: от всяких страстей он отвращал их, а с тех, кто желал общения с ним, не брал денег. В таком бескорыстии он видел заботу о свободе; а кто берет плату за свои беседы, тех он презрительно называл продавцами самих себя в рабство, так как они обязаны разговаривать с теми, с кого берут плату.» (10)
Изображенный Ксенофонтом Сократ — законопослушный, благочестивый учитель добродетели и благонравия. Это не софист вроде Протагора и не модный натурфилософ, сочинитель безбожных и фантастических космологии и космогонии вроде изгнанного впоследствии из Афин физика Анаксагора. Устройство мироздания, природы и движение небесных светил он полагал недоступными слабому человеческому уму и считал их доступными только уму божественному. Из бесед Сократа Ксенофонт сохранил и записал только то, что соответствовало такой характеристике прославленного учителя. Изображение Сократа у Ксенофонта не только оставляло в тени многое из того, что Ксенофонт либо не понял сам, либо не хотел извлекать на свет как компрометирующее Сократа, но, кроме того, сгущало краски, распределяло свет и тени в зависимости от апологетической задачи автора. (1)
В диалогах Платона Сократ превращается в глашатая мысли самого Платона, становится философской личиной, посредством которой Платон выражает и способ своего исследования, и результаты своего учения.
«У Платона были основания, чтобы изобразить Сократа именно так. Платон сам был учеником Сократа, и первыми вопросами философских исследований, определений и размышлений были, как и у Сократа, вопросы этики. Естественно поэтому намерение представить дело философии таким образом, будто в нем, Платоне 90 — 60-х годов 4 в., живет, продолжает учить живший и учивший в 5 в. Сократ. Расширилась, изменилась за истекшие полвека тематика, метод исследований Платона, но над всем этим полувеком философского развития Платона витает великая тень афинского мудреца, о котором продолжала ходить устная молва и давно существовала большая полемическая литература. (1, стр. 106-107)
Но было еще одно важное обстоятельство, которое внушало Платону желание сделать именно Сократа подлинным героем своих философских диалогов. Сократ был колоритнейшей личностью. Современников поражало в нем все: его наружность, облик, образ жизни, нравственный характер, парадоксальность мысли и речи, глубина философского анализа. Для великого художника, каким был Платон, избыток характерного и неповторимого в личности Сократа был поистине бесценной находкой. Платон хорошо знал своего учителя. Это знание, основанное на девятилетнем общении (408 — 399), давало ему возможность, взяв Сократа как образец философского наставника, обогатить колоритнейшими чертами художественную ткань своих диалогов. Так Платон и поступил. Вот почему одним из оснований, в силу которых сочинения Платона принадлежат не только истории древнегреческой философии, но также и истории древнегреческой художественной литературы и даже истории Афин и всего древнегреческого общества, оказался созданный Платоном поистине необыкновенный в своей пластичности и выразительности образ Сократа. (1, стр.109)
Метод и философия
Первое, что можно в сообщении Платона считать достоверным, — изображение воздействия, которое диалектическая беседа Сократа оказывала на его слушателей и собеседников.
Ярче всего об этом воздействии говорит выведенный Платоном в «Пире» Алкивиад:
«Когда я слушаю его (т. е. Сократа) — признается Алкивиад, — сердце у меня бьется гораздо сильнее, 'чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от его речей льются слезы; то же самое, как я вижу, происходит и со многими другими. Слушая Перикла и других превосходных ораторов, я находил, что они хорошо говорят, но ничего подобного не испытывал, душа у меня не приходила в смятение, негодуя на рабскую мою жизнь. А этот Марсий (т. е. Сократ) приводил меня часто в такое состояние, что мне казалось — нельзя больше жить так, как я живу». (1)
Из рассказа Алкивиада видно, что главным предметом речей и бесед Сократа были вопросы этики — вопросы о том, как следует жить, а также, что в рассуждениях по этим вопросам способ доказательства и опровержения Сократа отличался необыкновенной, неотразимой мощью и силой действия. С рассказом Алкивиада хорошо согласуются и все другие свидетельства о Сократе.
В историю философии вошел такой термин как майевтика Сократа.
Большая Советская Энциклопедия гласит: «Майевтика [от греч. μαιευτιϰή (τέχνη) – повивальное искусство], метод отыскания истины и способ обучения, практиковавшийся Сократом и основанный на исходном допущении о том, что истина как форма врождённого знания «скрыта» в уме любого человека; задача учителя, т. о., сводится лишь к тому, чтобы помочь ей «родиться» путём вопросов и ответов. Эта шутливая аналогия между акушерским искусством и диалектикой связана с пропедевтич. скептицизмом Сократа («я знаю только то, что ничего не знаю»), а также содержит аллюзию на то, что мать Сократа Фенарета (чьё имя означает «Обнаруживающая добродетель») была по профессии «повивальной бабкой» (майя).»
Впервые термин «майевтика» появился в сократическом диалоге Платона «Теэтет», посвящённом природе знания, написанном приблизительно в 369 до н. э., как означающий метод философствования, созданный Сократом, заключающийся в раскрытии истины путём последовательных вопросов, через «испытание» (ἐξέτασις):
«Сократ. Твои муки происходят оттого, что ты не пуст, милый Теэтет, а скорее тяжел.
Теэтет. Не знаю, Сократ. Но я рассказываю о том, что испытываю.
Сократ. Забавно слушать тебя. А не слыхал ли ты, что я сын повитухи – очень опытной и строгой повитухи, Фенареты?
Теэтет. Это я слышал.
Сократ. А не слышал ли ты, что и я промышляю тем же ремеслом?... В моем повивальном искусстве почти все так же, как и у них, – отличие, пожалуй, лишь в том, что я принимаю у мужей, а не у жен и принимаю роды души, а не плоти. Самое же великое в нашем искусстве – что, что мы можем разными способами допытываться, рождает ли мысль юноши ложный призрак или же истинный и полноценный плод. К тому же и со мной получается то же, что с повитухами: сам я в мудрости уже неплоден, и за что меня многие порицали, – что-де я все выспрашиваю у других, а сам никаких ответов никогда не даю, потому что сам никакой мудрости не ведаю, – это правда. А причина вот в чем: бог понуждает меня принимать, роды же мне воспрещает. Так что сам я не такой уж особенный мудрец, и самому мне не выпадала удача произвести на свет настоящий плод – плод моей души. Те же, что приходят ко мне, поначалу кажутся мне иной раз крайне невежественными, а все же по мере дальнейших посещений и они с помощью бога удивительно преуспевают и на собственный, и на сторонний взгляд. И ясно, что от меня они ничему не могут научиться, просто сами в себе они открывают много прекрасного, если, конечно, имели, и производят его на свет. Повития же этого виновники – бог и я» (11)
К историческому Сократу нас ведут не шедевры зрелого периода Платона, а его ранние диалоги, непосредственно, примыкающие к «Апологии» и «Критону». Таковы, например, «Лахес», «Хармид», «Лизис». Именно по этим сочинениям Платона мы можем, вглядываясь в изображенного в них Сократа, составить некоторое представлений о том, чем была его философия и диалектика. (1)
Философия, как ее понимает Сократ, не умозрительные рассуждения, а то, как следует жить. «Но так как жизнь — искусство и так как для совершенства в искусстве необходимо знание искусства, то главному практическому вопросу философии должен предшествовать вопрос о сущности знания. Знание Сократ понимает как усмотрение общего для целого ряда вещей. Знание есть, таким образом, понятие о предмете и достигается посредством определения понятия. Для выяснения и определения понятий Сократ пользовался методом, который получил название диалектического метода, или диалектики. Диалектика — великое достижение философии Сократа. Она не только характеризует философию Сократа, но также отличает метод его ученика Платона и платоников. Она возобновляется в III в. н. э. в философии неоплатоника Плотина и развивается в школе неоплатонизма от Плотина до Прокла (III — V вв. н. э.). (1)
«Лахес», «Хармид»
Этот один и тот же диалектический метод Сократа мы узнаем в разных диалогах Платона. Например, в «Лахесе» — диалоге о мужестве - воспроизводится метод диалектической беседы, где диалектика принимает черты исследования или установления определения понятия, в данном случае понятия мужества. Более того, так как мужество есть частный вид добродетели, то определению мужества должно предшествовать общее определение понятия добродетели.
Кстати, «Лахес» заканчивается, не приведя ни к какому решению поставленного в нем вопроса. Вопрос формулируется чрезвычайно четко и точно, так же четко и точно проводится необходимое для решения поставленного вопроса деление исследуемого родового понятия на составляющие виды, но до решения вопроса по существу исследование не доходит. Сократ, резюмирующий результат беседы в «Лахесе», приходит к заключению, что все участники собеседования не достигли поставленной цели: «Все мы одинаково оказываемся в затруднении: почему бы в таком случае можно было предпочесть того или другого из нас? Право, мне кажется, что никого нельзя предпочесть» (12, 200Е).
В диалоге «Хармид» исследуется «благоразумие» тем же методом и в той же манере. Когда все приведенные рассуждения Крития серией вопросов приводят рассуждающих в тупик, Сократ вдруг рассказывает свой сон.
Сократу как-то приснилось, что есть нечто единственно необходимое для человека. Это знание о добре и зле, или умение отличить добро от зла. «Благоразумие», составляющее предмет исследования, должно быть знанием не о самом себе, не знанием о знании, а знанием о добре и зле. Никакое знание — каким бы всеохватывающим оно ни было, — не могло бы стать источником подлинного блаженства и не могло бы оказаться полезным, если бы человек был лишен предварительного знания о добре и зле. «Благоразумие» должно совпадать с тем нравственным сознанием и с тем его критерием добра и зла, который делает нас блаженными и хорошими.
По мысли Сократа, как она предстается в «Хармиде», все предшествующие и последовательно отвергнутые им — в своей отдельности — определения «благоразумия» теперь, в свете озарившего его во сне нового определения, восстанавливаются в том, что в них есть истинного и ценного. Они, как оказывается, только диалектические ступени, приводящие философа к истинному воззрению. Из всех частных и «видовых» добродетелей добродетель «благоразумия» в ее последнем определении — родовая, наиболее общая, наиболее широкая.
Бросается в глаза, — настойчивость, с которой Сократ стремится найти и точно установить определения этических категорий, выяснить их сущность. Диалектическое исследование предмета есть, согласно Сократу, прежде всего определение понятия об этом предмете. (1)
Философия, как ее понимает Сократ (на уровне «сократических» диалогов Платона), есть исследование сложного явления нравственной жизни, способное привести к определению понятия об этом явлении, точнее говоря, определению его сущности. Сократовская диалектика есть усмотрение общего в различающемся, единого во многом, рода в видах, сущности в ее проявлениях.
В исследовании понятия о предмете, которое должно завершиться его определением, Сократ в качестве необходимого условия рассуждения и мышления выдвигает свободу мышления от противоречия. Закон или, точнее, запрет внутреннего противоречия в рассуждении во времена Сократа не был еще сформулирован как закон логики. Однако, не формулируя этого закона как закона логической теории, Сократ ранних — «сократических» — диалогов Платона четко применяет уже этот закон в практике своих диалектических рассуждений, опережая не только свого последователя Аристотеля, но и целые века существования логики как науки.
Условием свободы диалектического рассуждения от противоречия Сократ считает строго однозначное понимание терминов в рассуждении. По его убеждению неоднозначность терминов лишает рассуждение доказательной силы, разрушает логическую связь между терминами. Главная цель диалектических бесед Сократа, как ранних, так и поздних — подчинение философского исследования нравственной задаче, нравственной проблеме. Его собеседники вместе с Сократом участвуют в исследовании нравственных категорий.
Вопросы, которые ставит Сократ, формулируются так, что они приводят ответы на них, предлагаемые собеседниками Сократа, к явному противоречию. Определение термина вступает в противоречие либо с различными единичными предметами, явлениями и свойствами, либо, наоборот, с другими, которые он должен охватывать, но которых он не охватывает. Своими различными ответами собеседник все вновь и вновь ввергается в противоречия. Эти противоречия принуждают его признать или то, что он не достиг точного и ясного понятия о свойстве, общем для различных частных факторов, охватываемых исследуемым общим термином, или то, что такого общего свойства вообще не существует и что полученное обобщение только чисто словесное и ложное. И в том, и в другом случае Сократ сообщает мыслям собеседника направление, которое ведет к поправке оказавшегося несостоятельным обобщения, и подводит таким образом собеседника к тому, что Платон называет «видеть единое во многом или многое в едином». Другими словами, Сократ предвосхитил то, что впоследствии Платон и Аристотель описали как двойной путь диалектического процесса — расчленение единого на многое и соединение многого в единое.
По сообщению Ксенофонта, само слово «диалектика (dialecesqai)» Сократ выводил из того, что люди, совещаясь в собраниях, «разделяют предметы по родам» (13, 5, 12). «Сократ, — поясняет Ксенофонт, — держался такого мнения: если кто знает, что такое данный предмет, то он может объяснить это и другим; а если не знает, то нисколько не удивительно, что он и сам ошибается, и вводит в ошибку других» (13, 6,1).
Основная черта этики Сократа
Основная черта этики Сократа, тесно связанная с его взглядом на роль понятий, состоит в отождествлении нравственной доблести со знанием. По Сократу, деятельность человека всецело определяется его понятиями о доблести, о благе и вытекающими из этих понятий целями. Поэтому никто не может заблуждаться или дурно поступать по доброй воле: нет человека, который, зная, что он может сделать нечто лучшее сравнительно с тем, что он делает, стал бы, напротив, делать худшее. Таким образом, Сократ сводил всякое дурное действие всецело к простому незнанию или заблуждению, а мудрость — к совершенному знанию. Этот этический рационализм Сократа был предметом удивления уже у древних: Аристотель отмечал, что Сократ превратил добродетели в понятия, в науки или познания особого рода.
Предметом знания может быть, по Сократу, только то, что доступно целесообразной деятельности человека. Но так как, согласно Сократу, наиболее подвластна человеку деятельность его души, то главной задачей познания Сократ провозглашает самопознание, истолковав в этом, идеалистическом, смысле старинную формулу дельфийского оракула: «Познай самого себя».
Заключение
Сократ, несомненно, дал толчок к развитию в философии учения об общем понятии. Однако от толчка до выяснения диалектической функции общего понятия дистанция оставалась еще значительной. Сократ не прошел этой дистанции не по недостатку проницательности, а потому, что весь его интерес был сосредоточен не на области общей теории диалектики, а на области этики. Диалектика Сократа есть только пропедевтика его этических исследований. Сократ был вечно ехидно и саркастически добродушен и жизнерадостен. Он что-то сокровенное и секретное знал о каждом человеке, и знал особенно скверное в нем. Правда он не пользовался этим, а наоборот покрывал это своим добродушием. Его восторженный ученик Алкивиад так и говорит: «Всю свою жизнь он постоянно подсмеивается над людьми, шутит над ними» (Conv216e). При этом у собеседника в этот момент «сердце прыгает гораздо сильнее, чем у человека, пришедшего в исступление, подобно корибантам», и «слезы льются от его речей» (215 de).
Сократ раз и навсегда решил быть разумным, и он разумен до конца. Он не живет инстинктами, он порой лишь ограничивается язвительными замечаниями по их поводу. По А.Ф. Лосеву Сократ диалектику свою придумал, чтобы заменить ею жизнь страстей и инстинктов. Истина не доказывается. «Доказательства – это дурной тон для истины… Доказательства неаристократичны, общедоступны… Кто владеет истиной, тот приказывает, а не приводит доводы» Такова в основном была точка зрения ранней и строгой классики. Но Сократ был разрушителем этой последней. Ему было чуждо преклонение перед авторитетами, которые не нуждались бы ни в каких доказательствах и заставляли бы повиноваться себе без всякой логики и доказательств.» (2, стр. 303)
«У Сократа была эта имитация истины – не приказывающая, но аргументирующая – вульгаризация и демократизация истины (базарные словесные турниры, усмешки, сатировские улыбочки). И все это было его силой. Он выработал в себе новую силу, эту софистическую, эротическую, приапическую мудрость – и его улыбки приводили в бешенство, с виду нечаянные аргументы раздражали. Такая ирония нестерпима. Даже Алкивиад сказал ему однажды: «Ты наглый насмешник» (Conv 215b)
Его невозможно было критиковать, недостаточно – покинуть, невозможно переспорить или переубедить. «Такого язвительного, ничем не победимого для большинства, даже просто отвратительного старикашку можно было только убить» (2, стр.304)
Со времен античности по сегодняшний день философы обращаются к мудрости Сократа, к фактам его жизни, странной, трагической и в то же время почти добровольной смерти. «Чего хотел этот странный человек, и почему его деятельность есть поворотный пункт во всей истории греческого духа? Этот человек хотел понять и оценить жизнь. Вот, по-видимому, его роковая миссия, то назначение, без которого немыслима была бы ни дальнейшая античная жизнь, ни века последующей культуры.» (3)
Сократ будет питать умы и религиозных философоф-богословов. Его личность обрастет сомнительными предположениями о провозвестничестве христианства – он обращается к своей совести («дэймону»), молится некому одному богу, проповедует нравственные ценности и, наконец, проходит смерть бесстрашно – насквозь - делая шаг в вечную жизнь, которая для него желаннее и в большей степени исполнена блага, чем жизнь земная. Он поднимет планку нравственной жизни так высоко, как ни один из его современников.
«А наконец, должно сказать и то: Сократ своей благородной смертью исчерпал нравственную силу чисто человеческой мудрости, достиг ее предела. Чтобы идти дальше и выше Сократа — не в умозрении только и не в стремлении только, а в действительном жизненном подвиге, — нужно было больше, человека. После Сократа, и словом, и примером чающего достойной человека смерти, дальше и выше мог идти только тот, кто имеет силу воскресения для вечной жизни.» (14)
Сократа судят до сих пор (умозрительно, конечно), пытаясь реконструировать обстоятельства его казни и обнаружить хоть какую-то вероятность того, что ее могло не быть. Но история не знает сослагательного наклонения. В мае 2012 года в Греции произошёл очередной судебный процесс над Сократом, инициированный фондом Онасиса. Сократа судили десять известных юристов из Великобритании, Франции, США, Швейцарии и Греции и 866 зрителей. Мнения судей разделились поровну, что по Афинским законам сократовского времени означает, что он был бы оправдан. (15) Этот незначительный факт современности упоминается здесь лишь для более наглядной иллюстрации того, что Сократ оставил после себя не только плодоносную философскую мысль, пищу для размышлений мыслителей разных конфессий, но до сих пор волнует умы простых обывателей.
Список использованной литературы
1. В.Ф. Асмус «Античная философия»
2. А.Ф. Лосев Из творческого наследия. Философские портреты. К характеристике Сократа. М: Русский мир, 2007
3. А.Ф. Лосев История античной эстетики, том II Сократики. М.: "Искусство", 1969
4. А.Ф. Лосев Преамбула к диалогу Платона «Апология Сократа» Философское наследие, т. 112. РАН, Институт философии. М.: Мысль, 1990. С 686-690
5. Платон «Алкивиад I» 121, а
6. Платон. Федон.Пир.
7. Анатомия мудрости. 106 философов: жизнь, судьба, учение. - Симферополь: Таврия, 1995.
8. Ксенофонт Воспоминания о Сократе Книга 1 глава 6 «Разговор Сократа с софистом Антифонтом» (пер С.И. Соболевского) М: «Наука»,1993 год, серия «Памятники философской мысли».
9. Ксенофонт Воспоминания о Сократе Книга 1 глава 1 «Опровержение 1 пункта обвинения: Сократ не отрицал богов, (пер. С.И. Соболевского)
(Памятники философской мысли, М: «Наука», 1993 год
10. Ксенофонт Воспоминания о Сократе Книга 1 глава 2 «Опровержение 2 пункта обвинения: Сократ не развращал молодежь, (пер. С.И. Соболевского), М: Наука, 1993 год
11. Платон. Диалоги. «Теэтет» ttps://www.plato.spbu.ru/TEXTS/PLATO/Losev/plato0205.pdf
12.Платон. Диалоги. Лахет https://classics.nsu.ru/bibliotheca/plato01/lahet.htm
1. Ксенофонт Воспоминания о Сократе Книга IVhttps://iphras.ru/uplfile/ethics/RC/ed/school3/materials/apr/xenoph.html
14. В.С. Соловьев «Жизненная драма Платона» ХХХ (Библиотека русской религиозно-философской и художественной литературы «ВЕХИ», 2001)