В 1988 году вовсю ощущались плоды гласности и демократии. Периодическая печать пестрела сенсациями и разоблачениями мифов советского периода истории страны. Из всех щелей лезли историки, ранее глотавшие пыль в секретных архивах за советскую зарплату, а теперь горевшие желанием выложить эти секреты простому народу. Были среди них и личности в генеральских погонах. Представители всяких антинаучных теорий на волне гласности стали просачиваться со своими материалами в публичные издания. Ставилась под сомнение теория Дарвина, некоторым хотелось быть потомками пришельцев из космоса, ширилась когорта очевидцев полёта и посадок НЛО.
Возбудились потомки дворян, вытащили из тайников фотографии предков и стали делать из Николая Второго великомученика. Как грибы после дождя, стали возникать всякие неформальные группировки, требуя от руководства страны легитимности для своих объединений. Стали печататься писатели, которые раньше были диссидентами, и те, которые таковыми не считались, но имели произведения не допущенные цензурой к публикации. В советских союзных республиках подняли голову националисты всех мастей. Всё громче в национальных окраинах звучали голоса, утверждавшие, что они, окраины, кормят РСФСР. А в России крепла уверенность, что без союзных республик станет легче и посытнее жить.
На телевидении появились новые программы со смелыми ведущими, которые вскрывали язвы советского общества, исподволь внушая мысль, что западная демократия идеальна, а социализм не имеет перспектив. Тиражи «Огонька», «Аргументов и Фактов» ставили новые рекорды по подписке. Появилась и жёлтая пресса.
Но всё это бурление происходило в Москве, Ленинграде и столицах союзных республик, постепенно распространяясь на региональные центры. Провинция продолжала жить своей жизнью, пока ещё не понимая к чему приведёт это кипение столиц. Армия функционировала в штатном режиме, решая учебные задачи и осуществляя охрану рубежей СССР.
В Закавказье носили лётно-техническую форму песочного цвета. Но выдавали её только после того, как закончился срок носки старой. Из-за этого личный состав на полётах выглядел очень пёстро. Махновцы какие-то, а не советская армия. Старожилы ходили в песочной форме, прибывшие из ГДР и Венгрии — в тёмной, а любители шикануть — в голубой. Когда пришла пора и мне получить новый комбез, то он оказался с пластмассовым замком. До сих пор у меня были комбезы с металлическим, поскольку считалось, что пластмасса при горении оставляет на теле тяжёлые ожоги. Мне это показалось нехорошим признаком — государство стало экономить на безопасности военных. Совсем плохи наши дела в экономике.
В июле налетал восемь часов. Из четырнадцати полётов за месяц половина была с инструкторского сиденья. Летал на проверки техники пилотирования лётчиков эскадрильи, самого ночью провезли на спарке МиГ-29УБ в задней кабине — получил допуск к инструкторским полётам ночью по уровню подготовки. В середине месяца провели ночное лётно-тактическое учение эскадрильи по уничтожению средств воздушного нападения при обеспечении других родов авиации. Выполнили и звеном управления два полёта на воздушные бои с истребителями. Какие ночью воздушные бои - обычные перехваты четвёркой в радиолокационной цепочке.
После ЛТУ были ещё две лётных смены. Проверили меня по дублирующим приборам с закрытием-открытием шторки на высоте 100 метров и заходом по радиокомпасу — дедовским способом. Отметился на сложном пилотаже, отработал в районе аэродрома фотострельбу и фотобомбометание со сложных видов маневра. Ночью добавил в зачёт подтверждения класса ещё одну посадку при установленном минимуме погоды. Осталась ещё одна посадка и три часа налёта, чтобы подтвердить в этом году 1 класс. Впереди ещё один месяц, есть надежда, что это мне удастся.
А что будет, если класс не подтвержу? Ничего страшного не будет. Буду и дальше считаться лётчиком 1 класса, только по результатам года меня лишат денежной выплаты за класс. А вот если и на следующий год не удастся подтвердить, то класс мне будет понижен на ступень. Опять придётся сдавать зачёты, летать с начальниками проверки, ждать приказа о присвоении лётной квалификации. И обмывать. Перерывы по видам лётной подготовки уменьшатся, пока буду ходить со 2 классом. Позор майору!
В полку стали ходить слухи, что авиационные верхи собираются провести реорганизацию в истребительных полках — сделают должность начальника штаба эскадрильи не летающей, а введут в управление эскадрильи майорскую должность штурмана-программиста. Это что — перестройку изображают в авиации?
Наш замполит полка ушёл на повышение. Мне так и не удалось найти с ним общий язык. А ты, Толя, его искал?
Появится новый замполит полка, со стороны. У меня закралась крамольная мысль: а не попытаться ли передвинуться с майорской должности замполита на майорскую должность штурмана-программиста? Новому замполиту разницы нет с кем начинать службу в новом полку — все ему незнакомы. А среди старых капитанов есть кадры, которые согласятся на любую должность, лишь бы майорскую звезду получить. А я на новой должности получу возможность больше летать. Задолбали эти замполитские ограничения: первый час лётной смены не летай — организуй ППР, крайний час не летай — подводи итоги ППР, молодёжь не обучай — только проверки опытного лётного состава!
Мечтать — не вредно. А пока всё сойдётся в кучу — новый замполит полка и ввод нового штата эскадрильи — работай замполитом.
Забавный опыт мне удался в это время. Оказался свидетелем, как секретарь партийной организации пытался найти на очередное собрание выступающего от эскадрильи. Перестройка перестройкой, а партийная жизнь оставалась той же: заранее составляли списки выступающих, чтобы создать видимость активности коммунистов. Лётчики категорически отказывались от этой почётной миссии. Я вмешиваться не собирался, пока не услышал от одного старлея фразу, мол, нас, молодых коммунистов всё-равно не слушают, все наши инициативы глушат. Поинтересовался у старлея подробностями. Он рассказал, что пытался инициировать на партсобрании рассмотрение вопроса о культурном досуге молодёжи, но его заткнули из президиума.
Парень был активный, юморист, заводила у холостяков. Предложил ему протолкнуть вопрос в повестку дня тактически грамотно. Старлей заинтересовался. Объясняю, что надо создать видимость массового запроса на обсуждение. Есть у вас товарищ, который никогда не выступает на собраниях? Вот, ты часто реплики с места бросаешь, уже надоел секретарю парткома своими шутками. Надо его удивить новым лицом. Например, можешь этого товарища подготовить, чтобы он внятно произнёс первую реплику? Старлей с сомнением посмотрел на лётчика, которого я ему назвал. Потом неуверенно сказал, что сможет.
Следующим ходом нужна реплика от технического состава, знаю, у тебя среди них есть друзья-холостяки. Старлей коротко подумав, кивнул головой.
Потом нужны одобрительные возгласы из зала, один, а лучше два. А уж после этого можешь вступить и ты, как ударная группа, с формулировкой вопроса в повестку дня. А потом уж и выступишь с аргументами и предложением. Для этого нужно записаться выступающим.
Но есть ещё одна тонкость: все участники спектакля должны сидеть на удалении друг от друга. «Это ещё зачем?» - удивился старлей.
Чтобы президиум не догадался, что вы — в сговоре, что это инициатива одной могучей кучки.
«Интересненько, - загорелся старлей, - надо попробовать».
Я был уверен, что старлею не удастся всех уговорить поучаствовать в спектакле. И с удивлением наблюдал на партсобрании, как всё шло точно по сценарию. И вопрос включили в повестку, и выступил старлей по вопросу улучшения культурного досуга, и в постановление что-то занесли. А какие у молодых холостяков запросы? Побольше вечеров с танцами, шманцами, зажиманцами. Молодость!
Молодец, старлей! Способный малый! Далеко пойдёт, если… не остановят.
В этот же период в стране активизировались комитеты солдатских матерей. Тут и гласность сыграла свою роль и обстановка с дедовщиной в частях. Всех замполитов полка вызвал к себе в штаб дивизии начальник политотдела на инструктаж по работе с личным составом срочной службы и с представителями комитета, если таковые, не дай Бог, появятся в части.
Нас завели в его кабинет, попросили подождать - начальник немного задержится. Пока мы его ожидали, обменялись казарменными новостями. Замполит ТЭЧ начал жаловаться, что приближается солдатский праздник «Сто дней до приказа». Опять надо напрягаться, искать заначки спиртного, усилить надзор за взаимоотношениями между солдатами разных сроков призыва, назначать ответственных в казарму. Как бы чего не случилось. Эти солдатские обычаи отмечать ритуалами эту дату, кто его придумал, надо категорически запретить, и всё в таком духе. Мол, надо к начальнику политотдела выйти с таким предложением.
Я начал капитана урезонивать, мол, запрет опасен тем, что праздник уйдёт в подполье, а дикость ритуалов только возрастёт. Наоборот, надо его сделать официальным, контролируемым. Капитан не соглашался. Меня поддержали другие замполиты, опытнее нас с капитаном. Приход начальника дискуссию прервал. Стороны остались при своём мнении.
Капитан, всё-таки, попросил начальника политотдела принять меры к запрету в подразделениях этого солдатского праздника.
«Не мы его придумали, не нам его и запрещать, - веско заявил начальник, - надо его организовать. Вы же знаете как мы умеем организовывать? Чтобы всем тошно стало от этого праздника! Праздник сам и умрёт. В выходной день, с утречка — торжественное собрание, с докладами о боевом пути, о добрых традициях, с чествованием старослужащих, с напутствием молодых. Потом — спортивный праздник до ужина, чтобы к отбою у бойцов не осталось никаких желаний на ритуалы посвящения».
Я молча посмотрел на кислого капитана: «Ну, что, запретитель? Учись у большого начальника работать с личным составом!» Капитан скривился в ответ.
А я опять подумал, что надо не упустить возможность сдвинуться на другую должность. Не замполитскую. Не праздничный я человек.