Социальная реформа Петра была попыткой реорганизовать классовую систему России. Установление табели о рангах "обещало облагораживание всякого простолюдина, достигшего достаточно высокого ранга", по существу намереваясь избавить Россию от коррупции и поощрить государственную службу. Хотя первоначально успешный в чистке старого дворянства от высоких уровней ранга, Таблица рангов вскоре потеряла свою цель при преемниках Петра. Он стал инструментом классового разделения и поощрял социальную иерархию, расширяя разрыв между высшими и низшими классами. Это было в основном связано с наградами государственной службы, которые позволили дворянству достичь больших привилегий и, таким образом, укрепить свою власть над крепостными. Другие репрессивные политики включали ограничения, наложенные на крепостных, такие как невозможность покинуть поместье своего хозяина без письменного разрешения.
Петровское угнетение крепостных было очень "незападным" и, следовательно, не современным, если рассматривать его в контексте других европейских правителей XVIII века. Например, Фридрих Великий (1740-86) воплотил идею ‘Просвещенного деспота’ как выдающуюся фигуру в движении просвещенного абсолютизма. Он эффективно установил инновационную и прогрессивную политику, которая отменила крепостное право в Прусской Померании. Однако следует отметить, что царствование Фридриха началось через два десятилетия после смерти Петра и что просвещенный абсолютизм был иностранной концепцией в петровскую эпоху и полностью нашел свой путь в Россию только во время правления Екатерины Великой. Тем не менее, социальная реформа Петра должна рассматриваться как отсталая и менее современная, чем другие его реформы. Хьюз утверждает, что ‘культурные реформы Петра привели к глубокому разрыву между элитой и массой населения’. Это хорошо обоснованный аргумент, который показывает немодернистский подход Петра к российскому обществу и классу, поощряя угнетение, под которым страдали низшие члены общества. По сравнению с Фридрихом Великим и его прогрессивной верой в защиту своего народа и обеспечение процветания Пруссии, Петр не может считаться осуществившим успешные реформы в отношении дальнейшего развития и модернизации классовой системы российского общества. Новая столица Петра Санкт-Петербург был физическим воплощением его усилий по модернизации своей страны и "видимым символом новой России". Город имел решающее значение для экономического, дипломатического и социального развития России.
Новая столица стимулировала торговлю с Западом, будучи географически полезным портом на запад. Деготь, икра и поташ торговали с иностранными европейскими странами, тем самым успешно перенимая европейский меркантилизм в тенденции в течение этого века. Дипломатически Санкт-Петербург предложил Петру сильную базу для утверждения своего влияния в Европе, в частности в Польше, которая была географически расположена ближе всего. Русское присутствие в Польше позже окажется решающим в разделе Польши (1772), где Российская империя еще больше расширит свои территории. Это увеличение связи с Западом как большой шаг для российской модернизации, поскольку это позволило стране закрепиться в европейской политике.
Однако в социальном плане реформы Петра нельзя считать современными по сравнению с другими его достижениями. Город был важен как социальный центр, где можно было развивать иностранную культуру, но когда иностранные идеи и поведение оказывались под влиянием, пропасть между высшими и низшими классами общества просто расширялась. Вестернизация ‘достигла лишь крошечного сегмента населения’, в результате чего ‘верхние эшелоны общества использовали иностранные термины как форму социального снобизма’. Это привело к негодованию низших классов по отношению к высшим классам и создало раздутую вражду между "образованным меньшинством наверху [общества] и мертвым грузом невежества и консерватизма внизу’. Однако Андерсон утверждает, что "нельзя справедливо обвинять Питера в том, что он расширил (этот разрыв между классами)’. Этот аргумент далее подкрепляется маркизом де Кюстином, который утверждает, что "великолепие и необъятность Санкт-Петербурга - это знаки, созданные русскими в честь их будущей власти’. Оба они утверждают, что долгосрочное влияние Санкт-Петербурга как российской столицы намного перевешивает любые краткосрочные недостатки. Несмотря на немодернистский характер углубления разрыва между социальной демографией, Санкт-Петербург представлял собой гораздо больше, чем это: это была физическая приверженность западным идеалам и проложила путь для дальнейшей модернизации России.