Очень долгое время, не год, не два и даже не пять, а лет, наверное, пятнадцать, Илья Петрович всячески старался забыть о том, что он деревенский - с тех самых пор, как перебрался в город и женился на городской.
Надо сказать, что быть городским у него получалось неплохо. Он был умен, хваток, наблюдателен, быстро учился и все схватывал на лету. Он очень быстро забыл словечки типа "ихний" и "ехай", научился красиво есть, используя нужные приборы, и одевался с большим вкусом. К его чести стоило бы сказать, что свои сильные черты характера он использовал не только и не столько, чтобы вывести из себя деревню - это, скорее, было бонусом - сколько для того, чтобы встать на ноги. И встать основательно.
Времена тогда, конечно, для этого были благодатные. Не такие хорошие, конечно, как в девяностые, но тоже неплохо, если с головой дружишь и ничего не боишься. Ну и удачлив относительно. Словом, если ты такой как Илья Петрович.
Илья начал со скромной шиномонтажки на окраине райцентра, а через пятнадцать лет стал владельцем сети автосервисов и нескольких заправок в областном центре. Работы, конечно, было много, но и денежки появились неплохие. Сначала Илья Петрович с супругой и дочкой, конечно, кинулись покупать одежду, технику и драгоценности. Летали за границу отдыхать, меняли машины. Даже квартиру купили и сделали там дорогой ремонт.
Но все это было не то. Как будто ненастоящее. Не хватало чего-то такого... Какой-то маленькой детали, чтобы паззл под названием "счастье" сошелся. И вот тогда Илья Петрович вспомнил, откуда он родом. И понял, что ему необходимо для полного счастья.
Он купил огромный, действительно огромный участок, построил там добротный дом, высадил небольшой сад и практически все остальное место пустил под огород, причем, главенствующее место там занимала картошка. Илья Петрович и сам, наверное, толком не мог сказать, сколько соток отведено под нее, ему все время казалось, что мало, надо бы на следующий год еще распахать земли...
Все это было, конечно, замечательно, однако были и трудности, главная из которых заключалась в том, что Илья Петрович не признавал наемного труда, и все заботы были распределены между его супругой Аллой, дочкой Настей и его сестрой Леной, которая теперь жила вместе с ними. Как раз с Настей-то, собственно, проблемы и возникли.
Когда покупали участок, Насте уже было тринадцать лет - взрослая барышня. В деревне в таком возрасте девочки уже по хозяйству всё умеют делать, поэтому Илья Петрович ни секунды не сомневаясь, поручил Насте ухаживать за картошкой. Нет, конечно, сажали и копали ее все вместе, но вот все остальные работы - только она. У взрослых своих дел хватает.
И Настя старалась. Ей даже в голову не могла прийти мысль ослушаться папу. Единственное, о чем она попросила - купить ей перчатки, потому что у нее очень чувствительная кожа рук, которая моментально покрывается трещинками и ранками, стоит ей хоть чуть-чуть покопаться в земле, но папа поднял ее на смех - неженка какая!
Он потом купил ей перчатки - специально максимально толстые, чтобы она оценила, насколько в них тяжелее работать и поняла свою ошибку. Конечно, Настя быстро убедилась в том, что папа прав и продолжила работать как раньше - голыми руками.
А работы было много. Действительно много. Часто она даже не успевала сбегать с подружками искупаться или поиграть в волейбол: то начиналась прополка, то нужно было собирать жуков, потом окучивать. Между всем этим ещё приходилось ухаживать за грядками, полоть и поливать их. В такой круговерти незаметно проходило лето. Потом еще одно.
Настя видела, что то количество картошки, которую они каждый год собирают, не может съедаться их семейством, даже если её питаться каждый день и это с учетом того, что папа отвозил картоху стареньким родителям, которые сами уже не могли её сажать. Ещё он постоянно несколько мешков раздавал друзьям. И все равно картошка всегда оставалась, большая её часть портилась и ее просто выбрасывали.
Насте было обидно, что ее труд пропадает, но папа и слышать не хотел ничего о том, чтобы сократить площадь посадки. " А если бизнес у меня прогорит? А если есть нечего вдруг станет? - кричал он. - Чем жить будем? Чем я вас кормить буду? Лень! Это все ваша лень! Слышать ничего не хочу!"
...А на третье лето у Насти началось какое-то кожное заболевание на руках, кожа стала сохнуть и растрескиваться. Она стала всё реже выходить из дома, стесняясь показываться на людях. Она усиленно мазала руки мазью и бинтовала. Мазала и бинтовала. Но становилось только хуже.
Илья Петрович, который сначала считал, что дочка симулирует, отлынивая от работы, обеспокоился всерьез. Он сказал жене, чтобы она не жалела никаких денег, нашла самых лучших врачей и купила самые дорогие лекарства - лишь бы Настя выздоровела.
К сожалению, вердикт самых именитых светил был неутешителен: это заболевание можно сдерживать, но вылечить его практически невозможно. Есть, конечно, лекарство... Но оно и денег бешеных стоит, и привозить его надо из-за границы - здесь его не продают.
"Всё это твоя картошка! - рыдала Алла, тыча мужу в грудь пальцем. - Сколько раз говорила - зачем? Ну зачем? Мы что, купить не можем? Какая необходимость была? Экономия, да? Сэкономил? Теперь на лекарства с десять раз больше уйдет и Насте здоровье и красоту изуродовали!.."
"Ну... Ты, наверное, права... Погорячился я немного, - примирительно проворчал Илья. - Бог с ней, наверное, с этой картошкой... Что, в самом деле, не купим, что ли?.. Не будем больше сажать. Ну если только так... пару соток... Чисто для удовольствия..."
...Прошло двадцать лет, болезнь Насти в такой острой форме уже не стала проявляться, но рецидивы все же остались, и довольно частые. К тому же кожа ее рук стала настолько чувствительной, что даже мытье посуды и, тем более пола, без перчаток превращались для нее в настоящую пытку.
Настя плачет и лечится. И совсем не ест картошку. Говорит, что смотреть на нее не может. Почему-то...