Баранка космической станции раскрыла беззубую пасть дока. Учебный борт, пузатый жестяной бочонок, долго — непозволительно долго, игнорируя приказы — висел неподвижно. Внезапно, точно опомнившись, резко скакнул вперед, едва не выворотив «с мясом» стыковочную систему. Черканул, содрав краску и чудом не повредив обшивку, по краю проема, вывалился в космос. Несколько секунд изображал безумный полет стрекозы, затем управление перехватили из командного центра, вернув модуль на базу.
Первая мысль, которая возникала при просмотре записи, — пилот впервые сел за штурвал, вторая — был мертвецки пьян.
Кир остановил видеоотчет с позавчерашнего годового экзамена, зажмурившись, уткнулся лбом в сцепленные замком пальцы.
Значит, вот как это выглядело со стороны?
В памяти тот день отложился цепочкой стоп-кадров: задвигающаяся крышка пилотского кокона; липкая прожорливая тьма и сменивший ее нестерпимо яркий до рези в глазах свет плафонов в ангаре; отчаянно желание забиться в безопасную нору личной каюты; раскачивающийся, словно после тренировок в центрифуге, станционный коридор — в киселе, заполнившем его вместо воздуха, вязли слова встревоженного инструктора.
Кир сжал губы. Перед Романом Павловичем следовало извиниться, но несостоявшийся пилот так и не сдвинулся с места: инструктор начнет задавать вопросы, отвечать на которые не было ни желания, ни сил.
Из оцепенелой задумчивости курсанта вывел сигнал коммуникатора. Вызывали в командный пункт. Кир неохотно поднялся: необходимость подчиняться приказам пока никто не отменял.
Станционные коридоры встретили его пустотой. Инструкторы строчили отчеты командованию о проведенных испытаниях. Сокурсники гуляли в кают-компании, отмечая очередную пройденную веху на пути к заветным крылышкам. Тем лучше: меньше косых взглядов.
Удача отвернулась на офицерской палубе, когда навстречу из-за поворота вышел прилизанный до тошноты шатен в форме четвертого сектора. Заметив Кира, новый лучший курсант старшего потока недобро оскалился и ускорил шаг, первым оказываясь у двери командирской каюты.
— Довыпендривался, отброс? В одной цифре и можешь, а как до реала дошло, моя восьмилетняя сестра и то лучше летает. Неудивительно, что коммуна тебя вышвырнула.
В желании нагадить ближнему своему человеческая фантазия бывает весьма изобретательна. Играючи взятый высший бал на тестовых симуляциях и характерный фенотип: идеальная для кокона комплекция, светлые, почти белые волосы и уникальное строение глаз, созданное кропотливым трудом генных инженеров до того, как эксперименты с человеческой хромосомой признали чересчур опасными, — все это давало прекрасное основание для злых шуток о бастарде, рожденном от загулявшего звездолетчика и неосторожной портовой шлюхи. В самом деле, кем еще быть наглому выскочке, как не отвергнутым полукровкой? Звездные кочевники всю жизнь проводили в космосе, их дети садились за штурвал раньше, чем начинали ходить, и в костылях летных училищ не нуждались.
— Дай пройти.
— А то что? Вызовешь на космобой? Инструктора не забудь прихватить, чтобы было кому сопли вытирать.
Мембранная дверь раскрылась, пропуская изящную миниатюрную брюнетку лет сорока. Дарья Ивановна с напускной строгостью посмотрела поверх очков-половинок на отступивших к стене курсантов.
— Какие-то проблемы?
— Никак нет, старший сержант.
— Вольно, — психолог задержала взгляд на невинном лице дебошира. — Баничкин, завтра жду тебя на квартальной проверке. Лок…
Кир проскользнул внутрь кабинет-каюты, и «лепестки» сомкнулись за спиной, обрывая разговор до его начала.
— Вызывали?
— Да. Проходи, — рассеянно пригласил Феликс Эдуардович.
Командующий орбитальной станцией, казалось, состоял из одних углов и малознакомым с ним людям представал человеком холодным и неприветливым. Игнорируя присутствие курсанта, он продолжил читать с планшета, раздраженно постукивая пальцам по лежащим на крае стола распечаткам. Парень мог дословно процитировать, что там написано. Личное дело: Кир Лок, двадцать один год… синхронизация с душой корабля — девяносто девять процентов; результаты тестовых симуляций — высший бал; контрольный полет с инструктором — высший бал. Отчет о техническом состоянии учебного борта номер семнадцать от позавчерашнего числа: полностью исправен. Медицинская экспертиза курсанта Лок от той же даты: психотропных и наркотических веществ в крови не обнаружено.
Подполковник на секунду поднял недовольный взгляд. Потер чисто выбритый подбородок и вернулся к планшету.
Долгое время тишину нарушал лишь шелест бумаг и гудение аквариумного фильтра. На огромную, выполненную под иллюминатор плазму транслировался с внешних камер космос, сонный и безопасный, как зверь за надежной оградой.
Кир заложил руки за спину и ждал. Спешить было некуда: сумка с вещами собрана вчера, до отлета шаттла, должного доставить отчисленных курсантов в планетарный космопорт, оставалось около трех часов.
— Почему вы отказались от консультации Дарьи Ивановны? — наконец нарушил тишину Феликс Эдуардович.
— Не вижу смысла.
К женщине Кир относился с уважением: он вообще уважал людей, которые отдавались любимому делу со всей душой. Но вряд ли рядовой специалист, прикомандированный к училищу для галочки, справится там, где потерпели фиаско светила одного из лучших реабилитационных центров Федерации.
Подполковник снова уткнулся в планшет. Осуждающе качнул головой, опять посмотрел на Кира с каким-то ожиданием.
— Мне вы тоже не хотите ничего рассказать?
— Нет.
Кир догадывался о причинах проволочек. Учитывая прошлые заслуги, провалившемуся курсанту, несомненно, позволили бы попытаться еще раз, хоть это и нарушало протокол.
Жесткие требования как к физической, так и к психологической подготовке отсеивали девяносто девять кандидатов из ста на этапе вступительных экзаменов. Из оставшихся две трети покидало училище после первого курса. Пилоты ценились на вес золота, и отчислять лучшего курсанта за полгода до выпуска Феликсу Эдуардовичу, естественно, не хотелось, но обстоятельства не оставляли ему выбора.
— В таком случае, — командующий космоучилища вздохнул, отложив в сторону планшет. Вынул из ящика и протянул пластиковую карточку-паспорт, возвращая после четырех лет. Сухо, официально сообщил. — По результатам промежуточных экзаменов, курсант Кир Лок, вы признаны непригодным для управления космическими кораблями. Всего хорошего.
Кир забрал документы молча: говорить «прощайте» было невежливо, а «до свидания» — глупо. Сюда ему не вернуться. Космофлот давал шанс каждому, но только один.
В каюте его ждал Роман Павлович. Старшему пилоту едва исполнился четвертый десяток, но боевые вылеты во время конфликтов на Мебиусе выбелили ему голову почище Кировской. О военном эпизоде карьеры лейтенант упоминал неохотно, сразу отшучиваясь и переводя тему. В прочем оставался человеком открытым и с молодежью держался на короткой ноге, заражая парней неуемной энергией и жизнерадостностью.
— Поговорим?
Бывший курсант с чистой совестью мог напомнить инструктору о неприкосновенности личного пространства и собственном, теперь уже гражданском статусе, но просто выдвинул из стены стул. Не так много людей Кир мог назвать если не друзьями, то, по крайней мере, товарищами.
Вопреки опасениям допытываться о причинах провала старший пилот не стал. Понимал бессмысленность: приказ об отчислении подписан, к чему лишний раз сыпать соль на рану.
— Чем дальше планируешь заняться?
— Не знаю.
Кир пожал плечами. Какая разница, если звезды для него навсегда останутся искрами в ночном небе.
— Ксенологом стать не хочешь? Один мой хороший знакомый на днях отправляется к Птенчику, и ему бы пригодился толковый помощник.
Коммуникатор пиликнул, принимая сообщение.
— Спасибо. Я подумаю.
— Бывай тогда!
Роман Павлович ободряюще хлопнул по плечу, нисколько не обидевшись, хотя обещание, скорее, прозвучало как вежливый отказ. Вышел.
Кир собрался удалить визитку, опомнился, что до сих пор сжимает в кулаке карточку-паспорт. С невеселой усмешкой прикоснулся к коммуникатору, ожидая увидеть красную метку, что навсегда закроет ему дорогу к космофлоту.
Вздрогнул.
Перелистал страницы от начала до конца и обратно. Снова приложил карточку к браслету на запястье, обновляя данные.
Никаких записей, будто и не было последних четырех лет в училище. Нахмурился, не понимая, что подвигло Феликс Эдуардовича на подтасовку документации. Похоже, местное командование верило в него гораздо больше, чем он сам.
***
Пустота ждала.
Безграничная, всеобъемлющая, она легко могла смять, уничтожить хрупкую металлическую скорлупку, под нелепой защитой которой билось живое человеческое сердце. Блуждающие метеориты, потоки жесткого излучения… мало ли опасностей подстерегает глупца, дерзнувшего оставить безопасную колыбель родной планеты.
Но это было бы слишком просто.
Оскалив в усмешке холодные клыки звезд, Пустота предпочитала ждать, пока сердце — от ужаса, отчаяния ли, одиночества — остановится само.
***
— Надеюсь, вы не станете обманываться внешним примитивизмом, молодой человек, — в сотый раз повторил профессор Краковяк, пока Кир выруливал флар на посадочную площадку. Машинка экспедиции досталась не новая, но ухоженная и послушная, из списанных военных — небось, Роман Павлович поспособствовал старому другу.
— Винги — древняя раса, чья культура зародилась, возможно, даже раньше человеческой, — продолжал разглагольствовать профессор. — Но в отличие от людей они предпочли техногенному развитию путь духовного просветления и самопознания, где добились, надо заметить, весьма впечатляющих успехов. Это одна из немногих рас, которые первыми добровольно вступили с человечеством в контакт…
Спорить с работодателем — плохая примета, а потому Кир благоразумно держал свое мнение при себе: очередной недоразвитый народец, ютящийся на задворках освоенной части галактики. Разглагольствования Краковяка давно перешли в разряд фонового шума — главное, делать вид, что слушаешь, и иногда кивать в такт.
— Смотрите, нас уже встречают!
В стороне, чтобы не мешать флаеру, взмахивала медными крыльями тонкокостная фигура.
Во время короткого перелета между планетами Кир успел проглядеть соответствующий раздел справочника по разумным расам — весьма скудный: составители не разделяли восхищения профессора и, не найдя экономической и технологической пользы, посвятили вингам от силы пару глав. Достаточно, чтобы знать: «птичка» в небе пережила всего четыре линьки — любопытный молодняк, которого привлекли чужаки. У ждущих внизу старейшин перья имели темно-красный, переходящий в багровый цвет.
Кир приветливо качнул крылом, и винг резко спикировал к земле, спеша в деревню с новостями. Сухонький профессор ксенологии заерзал на пассажирском сидении.
— Еще раз: винги весьма чувствительны к нюансам. Отвечайте только, если к вам обращаются напрямую. И никакой самодеятельности без моего ведома! Семен, к тебе это относится в первую очередь!
Вчерашний выпускник биологического института, развалившийся на заднем сидении, вызывающе лопоухий и веснушчатый, беззаботно тряхнул рыжей головой: профессор, не занудствуйте. Краковяк недовольно поджал губы, но осаживать легкомысленного помощника не стал, вновь обратив внимание на более покладистого Кира.
— Запомни, винги либо принимают тебя сразу и тогда дают имя, либо нет.
Флаер мягко, без толчка сел на песок, и профессор, привычно вцепившийся в поручень, удивленно выглянул в окно, убеждаясь, что полет окончен.
Семен первым выскочил наружу, с наслаждением потянулся, разминая затекшие члены. Краковяк наоборот задержался, нацепляя поверх стандартного комбинезона пыльную кружевную пелерину, позаимствованную из реквизита какого-то малоизвестного театра.
Кир растерялся, не понимая, следует ли и ему принять участие в маскараде. Молодой биолог за спиной профессора хмыкнул и выразительно покрутил пальцем у виска. Краковяк оглянулся, но уличить помощника не успел, одернул пелерину и направился к вингам.
Из ряда одинаковых старейшин навстречу вывалился худой всклокоченный «филин» ростом со среднего человека, что-то прошипел и шевельнул крыльями, отчего по его телу прошла волна — перья цвета запекшейся крови вздымались и снова опадали. Приветствие выглядело угрожающе, но Краковяк спокойно и неуклюже повторил движение, колыхнув пелерину.
— Приветствую, мой друг Вай-ха-ло. Я вернулся, как обещал, хоть и задержался.
— Пять двойных лун минуло с тех пор, как друг оставил наш мир ради важного дела, — упрекнул винг. На всеобщем галактическом он говорил чисто, так что профессор был прав, велев оставить переводчик на базе. — Я рад снова видеть моего друга Любопытного-Урагана-Заглядывающего-В-Окна-Чужих-Гнезд и его стаю. Я рад видеть в его стае пополнение и грущу о его потерях.
— Для грусти нет поводов. Мой… птенец жив и здоров, но решил идти другим, отличным от нашего путем.
— Ты говоришь странные вещи, друг, — винг снова поиграл перьями, как объяснил позже профессор, выражая удивление и благодарность за новое знание. — Народ, что позволяет птенцам свободно летать вне стай и менять родовое имя по собственной прихоти, либо глуп, либо смел, либо слаб. Покорившие эфир и подчинившие земную твердь не могут быть глупыми и слабыми. Мы обдумаем это и внесем новую краску в нашу картину мира.
Вай-ха-ло обернулся к пилоту, щелкнул клювом.
— Это Кир, — после секундной заминки осознав, чего от него ждут, представил помощника профессор. — Теперь он правит нашей немертвой птицей.
Взгляд янтарных глаз уставился на человека с неприятно хищным интересом, и Кир непроизвольно поежился, вспоминая, что по неподтвержденным данным винги владеют телепатией.
— Хакуда-не-мата.
Краковяк нахмурился: оценка старейшины оказалась далеко не лестной, но вмешиваться не стал, только знаком показал пилоту, чтобы тот был готов уйти в машину. Винг задумался, скрыв круглые янтарные глаза полупрозрачной пленкой вторых век. Когда Вай-ха-ло вновь посмотрел на человека, от него исходило спокойствие и дружелюбие.
— Живущий среди звезд покинул небесные сферы, чтобы стать крыльями Любопытному-Урагану. Приветствую тебя, друг Кир, Ведущий-Мертвую-Птицу-Сквозь-Пустоту.
***
Космос — это пустота.
Чернильная беспредельность, абсолютное изначальное ничто, где жизнь меньше, чем фотон света — одно мгновение между «не было» и «никогда не будет».
Космос — это расстояния.
Немыслимые расстояния между планетами, системами, галактиками… людьми. Преодолеть их под силу только несокрушимой воле и вере в венец человеческого разума.
Воля и вера строили межпланетные корабли, вели первых космолетчиков за границы Земли и Солнечной системы, от звезды к звезде.
Тем, кто шел по чужим стопам, было проще, как проще альпинисту, поднимающемуся вторым в связке. Но каждый шаг вперед по-прежнему становился испытанием веры: выдержит ли невидимая нить, что связывает людей между собой, или неожиданно, в самый ответственный момент оборвется?
***
Спустя пару недель Вай-ха-ло, что означало Мудрец-Слышащий-Эхо-Чужих-Душ, привел гостя на Утес Мира. Кир успел тесно пообщаться с вингами, чтобы понимать сакральный смысл, которое имело это место для крылатого народа.
Заря едва тронула небосвод, вытускнив звезды и окрасив далекий горизонт в розовую беж. Ранний час принадлежал десятку птенцов, пришедших на плато, чтобы впервые подняться ввысь. Старики, чьи крылья перестали слышать ветер, отправлялись в последний полет на закате.
Дрожа от испуга и возбуждения, «совята» опасливо приближались к краю, заглядывали в затянутую туманом бездну. Кир невольно улыбнулся: юные винги напомнили ему его самого в детстве — тот же восторг и страх он испытывал перед тем, как первый раз слиться с душой корабля.
Наставники, приглядывавшие за детьми с напускной строгостью, дали им время обвыкнуть, прежде чем прощелкать приказ строиться. Птенцы послушно вытянулись в шеренгу.
Первый шагнул с обрыва решительно, разом отсекая сомнения. Остальные «совята» взволнованно заулюлюкали, и даже наставники довольно распушили перья, когда птенец, натужно маша крыльями, перевалился через край и крепко вцепился когтями в надежную землю, ошеломленный собственной храбростью.
— Уверенность и легкость придут вместе с опытом, — заметил Вай-ха-ло.
Второй долго топтался вдоль обрыва, прежде чем неуклюже опрокинуться вбок. Удивительно, но спустя пару минут вернулся и он. Третьего пришлось ловить — один из наставников лениво покачивался с ноги на ногу, любуясь рассветом, а мгновение спустя резко спикировал, вытаскивая взъерошенного «совенка».
— Он попробует еще раз, позднее.
К концу церемонии инициации в неудачники угодили трое, причем один неуверенно, сомневаясь на каждом шагу, снова приближался к краю.
— Я хотел показать тебе надежду, живущий среди звезд. Но это половина урока. Я также хочу показать тебе отчаяние.
Мудрец, переваливаясь, направился к флаеру, миновал его, свернул на узкую, протоптанную неведомо кем тропу, углубляясь в окружавшие площадку фиолетовые заросли.
Идти оказалось дальше, чем думал Кир, учитывая избранный вингом нехарактерный способ передвижения, и пилот уже подумывал осведомиться о цели их променада, когда лес оборвался отвесным склоном, в котором кто-то зачем-то вытесал каменную лестницу. Далеко внизу, у подножия, на расчищенной поляне, колыхались фиолетовые пузыри.
И снова Вай-ха-ло то ли из солидарности с гостем, то ли по иным причинам не пожелал пользоваться крыльями, хотя пеший спуск давался ему нелегко. Кир тоже не торопился: споткнуться на крутых ступенях было легко, а в перилах винги не нуждались.
Остановились они на последней смотровой площадке, когда стало ясно, что «пузыри» на самом деле спущенные на землю гнезда.
Вай-ха-ло закутался в крылья, как в плащ — не одобряя.
— Это Деревня Скорби. Здесь живут хакуда-не-мата.
Именно этим словом старейшина назвал пилота при знакомстве, но в последовавшей суете Кир забыл уточнить у профессора, что оно означает. Не дожидаясь, вопросов Вай-ха-ло пояснил сам:
— На ваш язык это переводится «утратившие суть», «не принимающие судьбу», «несчастные».
«Парии», — продолжил Кир мысленно. — «Изгои. Те, кто отличается от большинства».
— Мать Тридцатьпятого разгневала южный ветер, и он принес ей горе.
Мудрец кивнул на красноперую вингу и птенца. У белого пухлого «совенка», не получившего имя, крыло было — шикарное, сильное, но только одно. Вместо второго торчал рудиментарный отросток. У его матери остались бесперые остовы, длинные, тонкие и жалкие, напоминающие карикатурные человеческие руки. Выщипали другие или она сама? Вряд ли любопытство в этом вопросе окажется уместно.
На другом краю небольшого поселения спорили дряхлый черный старик и крупный рыжий винг, растрепанный и с необычно треугольной головой — Кир не сразу разглядел уродливый шрам, из-за которого не росли перья на левой стороне черепа.
— Легкомысленная-Голова пострадал от самонадеянности, и теперь его разум временами летает отдельно от тела.
Из гнезда вышла хрупкая винга с пыльно-желтыми перьями и разогнала спорщиков.
— А с ней что? Ее крылья, кажется, в порядке?
Вай-ха-ло нахохлился, сердясь на бестактность, но посчитал нужным ответить.
— Чтобы летать, одних крыльев мало, Ведущий-Мертвую-Птицу. Нужно сначала разбить скорлупу страха.
***
Ночью после экскурсии на Утес Мира Кир долго ворочался с боку на бок.
Предназначение, судьба — бред, пригодный разве что для куриных философов с края ойкумены. Большинство людей понятия не имеют о своем предназначении и спокойно живут с этим.
Задремать пилоту удалось лишь под утро. Растревоженная словами винга память не желала отпускать даже в чутком беспокойном сне, напоминая о кошмаре восьмилетней давности.
Десять часов…
В чертовом металлическом гробу Кир провел десять бесконечных часов наедине с Пустотой. Без связи. С отказавшими двигателями и закоротившим коконом, превратившим пилота в живой труп, способный только смотреть «глазами» внешних датчиков и ждать развязки.
Он понимал, что его ищут, должны искать, но логика, здравый смысл, вера — все отступило перед первобытным иррациональным ужасом, поглотившим человека, когда тот остался наедине с чем-то невообразимо большим, чем он сам. А вместе с разумом истаяла и надежда на спасение…
Дразня его бастардом, Баничкин и прочие сокурсники ошибались: по крови Кир был прирожденным звездным кочевником.
Ребята из родной коммуны тоже считали замкнутого сына первого пилота выскочкой и решили проучить, подсадив вирус в космобайк накануне большой гонки.
На пустынной трассе внезапный отказ двигателей грозит разве что столкновением с другим неосторожным участником. На контрольной точке последствия могут оказаться серьезнее, но тоже не критические, тем более эффект предполагался короткий, секунд на пять-десять, рассчитанный, что пилот на «неисправной» машине просто покинет состязание.
«Закладка» сработала, когда Кир самоуверенно, игнорируя правила безопасности, срезал путь через блуждающий метеоритный поток.
Первое столкновение повредило блок связи, второе — сшибло двигатель. Взрыв откинул тело корабля в сторону от предполагаемого маршрута. Кокон заклинило, не позволяя покинуть космобайк в скафандре.
Спасатели, наблюдающие за безопасностью, вылетели сразу после исчезновения сигнала, но молчащий обездвиженный корабль в центре плотного роя превратился в еще один металлический астероид.
Нашли Кира спустя десять часов.
Хулиганов отругали на совете коммуны, запретив на два года приближаться к штурвалу — серьезное наказание для двенадцатилетних мальчишек.
Кир восемь томительных месяцев провел в планетарном медицинском центре, специализирующемся на купировании последствий и лечении психотравм — и был непередаваемо рад вернуться с чужой тверди на родной корабль-матку кочевников. Спустя пару недель он снова, под надежным присмотром старших, управлял космобайком, сначала, подобно далеким предкам, в неуклюжем ручном режиме, а со временем — отважившись слиться с коконом.
И все шло хорошо, пока пилот не остался с Пустотой один на один.
***
— Вы часто приходите сюда и наблюдаете за нашей деревней. Ищете в чужой скорби утешение собственных терзаний?
Кир вздрогнул от неожиданности. Они постоянно встречались на лестнице. Винга, которую за цвет перьев он про себя окрестил Канарейкой, каждый день поднималась на вершину Утеса Мира, где просиживала часами, глядя в недоступное небо, но заговорила с человеком впервые. «Птички», за исключением вечно любезного Вай-ха-ло, не стремились общаться с чужаками.
— Не знаю, — Кир смутился и зачем-то извинился. — Простите.
Винга укоризненно молчала, зябко кутаясь в тонкие крылья, и чего-то ждала. Если верить словам старейшины, она была едва ли не ровесницей Кира, но сейчас казалась намного старше. И мудрее.
Тишина становилась в тягость, звенела разочарованием.
— Можете следовать-следить за мной.
В отличие от Вай-ха-ло она владела общегалактическим не так хорошо, и Кир несколько секунд гадал, являются ли ее слова позволением и дальше наблюдать за деревней или приглашением — от второго в стае не отказывались. Винга уже спускалась по ступеням, и пилот поспешил за ней, решив, что чужаку простительно вести себя глупо, но не грубо.
В Деревне Скорби его встретили без интереса. Еще один хакуда-не-мата, запутавшийся, как и остальные живущие здесь. Или просто местные успели пообщаться с людьми: яркая обертка в траве явно осталась от глюкозного батончика из аварийного сухпайка флаера.
Канарейка скрылась во втором «шаре».
— Высокого неба, — пожелал пилот, пригнувшись, вошел в дверной проем.
Хозяйка нахохлилась, и Кир опомнился, что ритуальное приветствие под этой крышей, вероятно, звучит как оскорбление, но извиниться за невольную грубость не успел, ошеломленный внутренним убранством.
После экскурсии в гнездо Вай-ха-ло пилот знал, что жилище винга традиционно состояло из одной большой комнаты, разделенной на условные зоны для отдохновения, приема пищи, познания и творения. Но если дом мудреца отличался аскетичностью и простором, то это гнездо от пола до потолка «украшали» уродливые фигурки, при некоторой доле воображения напоминавшие разбившихся переломанных птиц. Зрелище получилось жутковатое и противное.
Винга заметила, что гостю не по себе.
— Это страходемоны, — она подцепила когтем одного из расплющенных уродцев. — Их создала я.
— Очень… мило, — солгал Кир, и хозяйка с укоризной обернулась. — Вам нравятся необычные вещи.
На него посмотрели как на глупого птенца.
— Нравятся? Нет. Они необходимы, но не нравятся. Это… путь? Лекарство? Преодоление? — собеседница явно затруднялась с подбором подходящего понятия. — Один на один со страхом. Каждый день я смотрю на страх. И привыкаю. Каждый день я беру власть над страхом, — комок глины в ее лапах неожиданно изменился, превращаясь в очередного уродца. — И становлюсь сильнее.
Она достала из корзины новый кусок породы, протянула Киру.
— Подумайте, чего вы боитесь больше всего. Вспомните страх и скажите мыслекамню.
Кир скептически изучил подарок. Теплый, приятный на ощупь, но твердый — не земля или глина, осколок скалы.
— Представьте, — настойчиво повторила Канарейка.
— Я попробую позже, — вежливо, чтобы не обижать, отказался Кир.
— Вы не верите.
Оправдаться он не успел. Коммуникатор пиликнул, сообщая, что профессору понадобился пилот. Винга отвернулась, разом потеряв к гостю интерес, и после неловкого прощания человек покинул гнездо, сомневаясь, что его уход вообще заметили.
На лестнице Кир вытащил камень из кармана, собираясь выкинуть. Вряд ли подарок имеет цену, разве что для профессора, готового молиться на любой черепок пернатой цивилизации как на святыню.
Кусок породы напоминал смятую детскую ракету с оборванной нитью.
***
— Как ты сюда попал?
Таинственным визитером Деревни Скорби, как Кир и предполагал, оказался Семён. Со сверстником пилот общался исключительно в рамках работы, попытки завязать неформальные отношения воспринимал с привычной настороженностью: неуемная бьющая во все стороны энергия и видимое легкомыслие, с которым биолог относился даже к серьезным вещам, напрягали — от таких людей он всегда старался держаться подальше.
— Кир?! Напугал! Я думал, профессор! — от хлопка по плечу рыжий подскочил, но обнаружив, что это всего лишь пилот, с облегчением выдохнул и вернулся к разбору ящика.
— Так как?
— Крылатые принесли. Они далеко не такие ханжи, как о них думает Краковяк. На самом деле винги довольно общительные.
— Не заметил.
— Кто бы говорил, — парировал биолог, намекая на отвергнутые предложения поболтать за банкой пива или посмотреть фильмец в свободное от работы время. — Вся их культура повернула на эмпатии и познании. Мы изучаем их, а они невзначай нас, создавая наиболее благоприятную атмосферу. Вам с профессором вон старого хрыча подсунули.
— Понятно.
Значит, даже винги считают его бирюком и занудой? Кир развернулся, собираясь уйти.
— Эй! Обиделся, что птички водили тебя за нос?! Да брось! Они же из добрых побуждений! Лучше смотри, какая красота! — Семён извлек на свет крыло. — Ты птенца Тридцатьпятого видел? Я это еще в прошлый раз придумал, а пока Краковяк разбирался с бумагами и читал лекции, договорился со знакомыми ребятами из центра кибернетической медицины.
Кир впервые уважительно посмотрел на товарища: неужели тот намерен провести тончайшую нейрохирургическую операцию в полевых условиях да еще на ксеносе?!
— Первый искусственный орган на псикониуме, — продолжал хвастать биолог, не догадываясь о мыслях пилота. — Винги — прирожденные телепаты, так что, по моей гипотезе, мальчишка через какое-то время сможет управлять крылом бессознательно, на уровне рефлексов.
— Псикониуме? Проводник, который используется в коконах? Подожди… Он же бешеных денег стоит!
Которые вчерашнему выпускнику взять просто неоткуда.
— А здесь псикониума, точнее, его природного аналога, как грязи. Он буквально везде: в воздухе, земле, растениях, воде — просто в такой малой концентрации, что геологические боты его не обнаруживают. Но это не мешает вингам лепить из него свои ритуальные штуки — страходемонов или как их там… Эй, Тридцатьпятый! Я тебе подарок принес!
Птенец к чужаку подошел без опаски. Крыло его озадачило. Винг осторожно пощупал синтетические перья когтями. Наклонился и понюхал их, зарывшись клювом. Поднял взгляд на человека.
— Это мертвая рука, которая станет моей рукой?
— Нравится? Примерим?
Получив одобрительный кивок матери, мальчишка повернулся спиной. Биолог щелкал застежками и затягивал ремни, попутно комментируя для Кира: «Найти оптимальное соотношение веса и прочности оказалось непросто… тридцать псикониумных нитей на каждую искусственную кость, представляешь… но больше всего мы намучились с оперением, пока сумели подобрать подходящий состав. Ты, кстати, знал, что винги линяют всего несколько раз в жизни, когда сменяют один цикл другим? Поэтому самым ценным даром у них считается перо из крыла…»
Эксперимент привлек остальных обитателей: приковылял старик, высунулся Легкомысленная-Голова. Паривший в небе винг приземлился у лестницы за границей деревни и заинтересованно вытянул шею.
Биолог закончил с подготовкой, приятельски потрепал птенца за хохолок.
— Помнишь, фокус с птичками? Тут точно также.
Несколько минут ничего не происходило. Тридцатьпятый топтался с ноги на ногу, то и дело неуверенно поглядывая через плечо.
— Смелее, — подбодрил его Семен.
Крыло дрогнуло. Раскрылось, вызвав возбужденное щелканье среди зрителей. Хлопнуло по воздуху — Тридцатьпятый не удержал равновесие и завалился на бок, в руки обрадованного биолога.
Канарейка наблюдала за переполохом от входа в гнездо. Поняв, что ее заметили, она развернулась и скрылась внутри.
Кир, поколебавшись, вошел следом. На вторжение винга никак не отреагировала, продолжая раздраженно пялиться на своих страходемонов. Неужели это все псикониум? Целое состояние.
— Вам не интересно?
— Ваш друг желает добра, но его помощь обернется большой бедой. Для всех нас.
— Уверен, крыло надежно…
Винга оборвала возражения резким сердитым вскриком. Псикониумные уродцы взорвались осколками — ошарашенный пилот едва успел прикрыть лицо руками. Когда пыль осела, стены оказались пусты — сквозь щели проникал свет.
— Страходемоны…
— Им тут не место. Вам тут не место. Уходите.
***
Сыны и дщери человеческие, вырвавшиеся из колыбели родной планеты, что искали они в безграничных просторах космоса?
Земли, должные стать для скитальцев новой родиной? Источники ресурсов, жизненно необходимые развивающейся цивилизации?
Информацию? Бесценные знания о мире вокруг? Ответы на извечные вопросы?
Встречи с иными расами? Следы працивилизации, создавшей жизнь на Земле? Врагов, способных объединить разобщенные осколки культур в одну? Друзей, братьев по разуму, мудрых наставников?
Все это и не только.
Устремляясь за неведомые горизонты в коварную тьму космоса, люди, прежде всего, искали в Пустоте самих себя.
***
Не птенец, не старик, она пришла на Утес Мира в полдень. Кутаясь в крылья, медленно и неспешно поднялась по ступеням — в ее целеустремленном шаге было что-то от смертника, приближающегося к месту казни, и одновременно от королевы за миг до ее величайшего триумфа.
Людей Канарейка демонстративно игнорировала.
— Что я говорил? — Семен ткнул пилота в бок. — Женщина всегда женщина: сама придумала вину — сама обиделась.
— Тша, — оборвал профессор. — Мы сегодня станем свидетелями редчайшего события в культуре вингов. Проявите хоть немного сознательности.
Один из наставников, что давеча обучал птенцов, ждал у вершины. Канарейка раздраженно качнула крыльями, щелкнула клювом, и тот отступил, уважая чужой выбор.
— Что она сказала?
— Попросила не вмешиваться, — с меланхоличным спокойствием пояснил Вай-ха-ло, — что бы ни случилось.
Пилот нахмурился, и старейшина добавил, опережая вопросы.
— Иногда нужно встретиться со страхом лицом к лицу, без уверток и запасных путей, тогда ты сможешь взлететь.
Винга замерла на краю, расправив крылья — впервые на памяти Кира. А затем шагнула вперед — все с той же уверенностью существа, движущегося по пути судьбы.
Исчезла, провалившись за край: была, а спустя секунду уже нет.
Винги молчали, не проявляя беспокойства. Краковяк что-то тихо бормотал в диктофон. Вай-ха-ло смотрел в сторону, интересуясь причудливой формой облака над горизонтом гораздо больше, чем происходящим. Киру же хотелось броситься к обрыву, заглянуть в туманную бездну.
Она взлетела над краем стрелой, напоминая целеустремленностью пловца, которому до рекорда остался последний победный рывок. Желтые глаза сейчас видели одно далекое небо, недоступную высоту, куда она давно мечтала и сегодня наконец-то собиралась подняться.
Тяжесть в груди исчезла, и пилот понял, что все эти секунды он не дышал, переживая за девушку чужого народа так, как никогда не переживал ни за кого из людей.
Вай-ха-ло рядом одобрительно щелкнул клювом.
— Стыд и зависть помогли ей победить страх. Иногда темные чувства приводят к свету.
— У нас принято говорить наоборот, — вмешался профессор. — Благими намерениями выложена дорога в ад.
— И это тоже имеет право быть, — миролюбиво согласился старейшина.
Винга подымалась выше и выше, пока не достигла одной ей ведомой цели. Расправив крылья, Канарейка огласила небеса радостной трелью, призывая всех стать свидетелями ее личной победы.
Небо ответило громом, от которого дрогнула земля.
Зрители невольно пригнулись.
Контуженная звуковым ударом, Канарейка падала. Наставник, сам порядком оглушенный, оторвался от земли, несколько секунд мотался из стороны в сторону, выправился. Девушку он перехватил на полпути, грамотно погасил скорость и мягко спарашютировал на песок — у самой земли винга очнулась и даже попыталась помочь.
Убедившись краем глаза, что «птички» благополучно приземлились, Кир с прищуром наблюдал за чужаком. Неизвестный должен был знать, что планете присвоен четвертый класс ограничений по полетам в атмосфере. Хотелось бы все списать на разбалансировку тормозных систем или малый опыт коллеги, не успевшего вовремя погасить маршевую скорость, но в пилоте крепла уверенность, что незваному гостю плевать на рекомендации ксенологов.
Катер. Шустрая машинка и малоприметная, пригодная исключительно для полетов внутри звездной системы. Либо явился с заселенной людьми второй планеты, либо неподалеку находится носитель. Чаще всего корабли подобного типа использовались на туристических маршрутах или как курьеры — доставить небольшие срочные грузы.
Поставщика экспедиция ждала через две недели. Случилось что-то из ряда вон выходящее?
Вскоре выяснилось, садиться «курьер» не собирался. От тела катера отделилось несколько точек. Бомбы? Черные шары упали в заросли неподалеку от деревни, но взрыва, вопреки ожиданиям Кира, не последовало.
Корабль развернулся и ушел за пределы атмосферы.
Винги возбужденно перещелкивались на своем языке: несколько взлетели в небо, направляясь в деревню и к упавшим предметам; трое окружили Канарейку и наставника — Семен тоже поспешил к пострадавшей, но в помощи человека «птички» не нуждались. Профессор сердито бормотал под нос про чужую безответственность.
Вай-ха-ло, единственный сохранивший спокойствие посреди всеобщей растерянности, задумчиво склонил голову набок.
— Большая мертвая птица принесла дурные яйца.
***
— Птенчик вызывает Центр… Птенчик вызывает Центр… Центр, ответьте!..
В эфире, как и предыдущие два часа, царила тишина. Кир сдался и выключил передатчик.
— Бесполезно. Похоже, спутник на орбите поврежден.
— Разве Центр при обрыве связи с экспедицией не должен прислать спасательный борт? — спросил Семен.
— Должен. Через несколько дней, когда разберутся, в чем дело, — хмуро отозвался Кир. — Сигнала бедствия не поступало, антенну могло сбить случайным осколком, поэтому сначала вышлют автоматический ремонтный бот, благо тут всего десять часов лету. Если и он пропадет, тогда проблемой займутся люди. Но вряд ли у спасателей окажется с собой химико-биологическая лаборатория.
Судя по наглости, с которой действовали неизвестные, они прекрасно знали о протокольных проволочках, а значит, времени у ученых нет.
«Подарки», оставленные катером, действительно напоминали яйца. Черные, матовые, смертоносные. Запрещенные конвенцией две тысячи триста восемьдесят четвертого года, поставившего табу на использовании биологического оружия против разумных рас.
Людям, скорей всего, опасаться было нечего: преступникам требовалась удобная для разработки среда, а не полигон по проверке скафандров биологической защиты. Правда, вирус мог быстро разрушаться — но верить версии Семена было спокойнее, чем знать, что в организме тикает бомба, готовая вот-вот взорваться.
Оболочки за несколько дней полностью распадутся. Улик не останется. Жила разумная раса и исчезла — такое иногда случается.
Конечно, расследование проведут. Учитывая отсутствие практической пользы, чисто номинальное. А доказать связь неизвестного наемника с корпорацией, которая через пару месяцев купит лицензию на ведение деятельности на бесхозной планете, и вовсе почти невозможно.
Что могло привлечь черных добытчиков?
Кир знал ответ. Псикониум.
Кое-кто услышал про эксперимент биолога и решил выяснить, откуда тот взял ценный материал. Семену пилот о предположениях говорить не стал, не желая расстраивать, тем более искать виноватых бессмысленно, важнее, придумать, что делать.
Экспедицию оставили без связи. Поставщик прилетит через две недели. Спасатели, возможно, раньше.
Впервые Кир пожалел, что у ученых не оказалось своего космического корабля. Благоприятные условия, отсутствие опасных хищников, миролюбиво настроенные аборигены. Держать на поверхности борт постоянно нерентабельно, проще раз в две недели прислать с соседней, заселенной людьми планеты грузовик с необходимыми припасами.
— Как действовать будем?
— Вы по инструкции, — неохотно отозвался Краковяк. — Грузите во флаер с Киром вещи первой необходимости, передатчик и летите на острова, подальше от любых поселений.
Флаер? Военная машинка с мощным двигателем, усиленным каркасом и возможностью перейти на замкнутый цикл, предназначалась для работы в неблагоприятных средах, в том числе кислотных и безвоздушных. Несколько раз их использовали и для кратковременных полетов в космическом пространстве. Руководством по эксплуатации это не предусматривалось, но когда стоял выбор погибать вместе с разрушающимся кораблем или доверить жизнь консервной банке, все выбирали последнее.
Хватит ли мощности, чтобы вывести его на орбиту?
Кир вытащил планшет, раскрыл информацию по флаеру, затем карту системы Джи-Ар-35 и подробный атлас Птенчика. Вернулся к схеме двигателя, прикидывая, насколько реально подключить дополнительные источники питания, благо в прошлый раз по ошибке доставили запас на два месяца вперед.
— Кир, ты слышал меня?
Двигатель, конечно, накроется, но если максимально облегчить вес, машина должна поднять одного человека. Одного пилота.
За границей атмосферы ждала хищная Пустота.
Кир сглотнул: десять часов, снова, как насмешка, проклятые десять часов!
— Можно… если вы позволите угробить флаер, можно добраться до базы на орбите второй планеты.
Профессор недоверчиво нахмурился.
— Что ты сказал?
Кир объяснил. Семен возразил, завязался спор. С каждым новым вопросом и ответом на него в пилоте крепла решимость попытаться: абсурдный на первый взгляд план обретал жизнь.
— Значит, уверен?
— Шестьдесят процентов, — отозвался Кир, не уточняя, что это вероятность грохнуться еще в атмосфере.
Любой из звездных кочевников смог бы, справится ли хакуда-не-мата, боявшийся собственной судьбы, он не знал.
— Слишком рискованно, — Краковяк покачал головой. — Как глава экспедиции, несущий ответственность за вашу жизнь, я не позволю…
— А иначе шансов не будет вообще. Ни у кого.
Пусть Семен и уверен, что вирус опасен исключительно для эндемиков Птенчика, вряд ли преступникам понравятся лишние свидетели.
***
Планета, надежная фиолетовая гавань, медленно удалялась, падала в хищную пасть Пустоты.
Кир разжал сведенные судорогой пальцы, выпустил штурвал. Тыльной стороной ладони стер пот со лба.
«Держаться!»
До цели всего девять часов сорок семь минут лета, и пятнадцать из них уже прошли.
Пульсом в висках билась одна-единственная мысль. Он не сможет… не сможет… не сможет… Не сможет посадить машину обратно, удача уже, что перепаянные двигатели не отказали при неплановом форсаже.
«Вперед, трус! Отступать некуда!»
Злость придала сил, уняла дрожь в пальцах. Флаер шел правильно, корректировать курс не требовалось. То и дело среди строк состояния вспыхивало красным очередное предупреждение, но пока системы стабилизации худо-бедно справлялись с нагрузкой.
Кир вытащил из аварийного набора бутылку воды, отхлебнул, тщась заглушить сухость во рту. Сердце бешено, болезненно колотилось где-то под горлом. При отчаянном рискованном взлете с чудовищной перегрузкой, потребовавшем невероятной концентрации сил и внимания, где малейшая ошибка обернулась бы катастрофой, он не чувствовал страха. А сейчас, когда вся задача — следить за курсом, ждать и молиться, чтобы запаса прочности хватило до цели, его сковала жуть.
Он сам отдал себя Пустоте.
Пилот выронил бутылку, сжал в кулаке страходемона. Как там Канарейка говорила? Беру власть над страхом или что-то в этом роде? Кир попробовал сосредоточиться на мыслях о винге.
«Когда мы снова встретимся, наши перья поменяют цвет».
Она прилетела в лагерь людей перед самым отправлением. Прилетела к Киру, точно догадываясь о риске, на который собирался пойти пилот, и терзавших его сомнениях.
«Держаться!»
Планета исчезла с экрана заднего вида.
Птенчик на месте и ждет его. Курс выбран верный, и через девять часов он увидит вторую планету системы Джи-Ар.
В голове яростно билась мысль: один, один, один…
Лампы тускнели. Забарахлила система освещения? Нет, это тьма, просачиваясь сквозь обзорное стекло, украдкой вползала в рубку. Проглатывала предметы, тянула хищные лапы к горлу. Не хватало воздуха. Натужно гудели вентиляторы, не справляясь с нагрузкой. Зрение сужалось в узкий коридор, на другом конце ярко пылала точка-звезда, ко второй планете которой он направляется за помощью.
А потом Пустота поглотила и ее.
…В правой руке пульсировала боль.
Боль?
Флаер по-прежнему летел сквозь космос. Звезды висели на местах. Далекое солнце если и стало ближе, то ненамного. Судя по часам, с тех пор, как Кир смотрел на них последний раз, прошло минут двадцать.
Двигатель молчал. Мертвая панель подсвечивалась только дежурными лампами. Отказала система управления?
Кир, чувствуя, как в жилах стынет лед, щелкнул тумблером. Облегченно выдохнул, когда панель перешла в рабочий режим. Должно быть, он сам отключил питание, когда терял сознание.
Пальцы правой руки почти не слушались. При свете ламп удалось рассмотреть уродливую черную кляксу, амебу, сдавившую ладонь и запястье до синевы, точно она пыталась пожрать если не самого Кира, то хотя бы его часть. Пилот не сразу сообразил, что это «страходемон» — псикониум среагировал на сильнейший стресс и изменился.
Успокоиться удалось не быстро, но спустя какое-то время дыхательные техники из реабилитационного центра все же помогли расслабить настолько, чтобы содрать прожорливый сувенир с руки.
Борьба со «страходемоном» отвлекла. Пустота отступила. Следила, как кошка за выпущенной из когтей мышью: побегай, развлеки меня еще немного!
Человек не был уверен, что его хватит надолго. Пилот включил запись: если он снова потеряет связь с реальностью, люди, по крайней мере, узнают, что ксенологам нужна помощь.
«На Птенчике беда. Биологическое оружие…»
Кир остановил диктофон и стер детский лепет.
«Говорит Кир Лок, номер идентификатора один-девять-семь… семнадцатого числа девятого… неизвестным бортом типа средний межпланетный катер… на третьей планете системы Джи-Ар-35, неофициально именуемой Птенчик, было применено биологическое оружие…»
Кир прослушал запись. Запустил снова, а потом снова: звук собственного голоса успокаивал, отвлекал от затаившейся снаружи Пустоты.
По экрану бежали строчки состояния, изредка подмигивая красным. Гудели вентиляторы. До цели оставалось около шести часов.
Пилот слегка подкорректировал курс, приглушил свет и, поставив запись на повтор, закрыл глаза.
«Говорит Кир…»
Корабль полз сквозь ледяную мглу. Крошечный теплый светлячок, затерявшийся в бесконечности, которого вот-вот раздавят тяжелые беззвездные ладони, но Пустота, хищный зверь, замерла, завороженная звучанием человеческой речи.
«Говорит…»
Вечность сменялась вечностью. Брошенный в угол страходемон разрастался до размеров Вселенной. Планеты летели по орбитам. Звезды вспыхивали сверхновыми и превращались в черные дыры. И только голос, принадлежащий то ли ему самому, то ли кому-то другому, не давал искре сознания угаснуть окончательно: человек еще существовал, еще не растворился внутри ничто.
«Говорит…»
Взвыла аварийная система. Корабль затрясся в агонии, словно вот-вот рассыплется на части — Пустота все же приблизилась вплотную, обнаружила пилота, спрятавшегося, как птенец, в яйце из слов.
Страха не было. Одна усталость. Бороться? Бесполезно. Проще и желаннее сдаться. Жаль только, голос исчезнет. Жаль? Потому что если исчезнет голос, то и Канарейка тоже.
«Когда мы встретимся снова…».
Винга была уверена, что он справится.
Время почти остановилось. Рука медленно, миллиметр в сто лет, пробивалась сквозь вязкий неподатливый воздух. Достигла пульта.
Реверс, и пальцы со скоростью света привычно забегали по клавишам, перехватывая управление у автопилота, распределяя нагрузку, вручную стабилизируя вышедшие из-под контроля системы.
Дрожь исчезла. Пульсирующие буквы на экране состояния сменили цвет на безопасный белый. Кир с облегчением соскользнул обратно в убежище, до следующего раза.
«Говорит…»
Что-то жужжало, как муха над ухом, вырывая из дремоты.
— Неизвестный борт ответьте! Вы входите в контролируемую зону.
Кир очнулся, понимая, что уже полминуты кто-то пытается связаться с кораблем. На главном экране медленно проплывала планета. Впереди висела баранка космической станции.
— Ответьте или станция откроет огонь.
Станция? Он все-таки долетел! Пилот включил передатчик.
— Роман Павлович? Говорит Кир Лок! У меня важное сообщение.
***
— Как дела на Птенчике?
С тех пор, как Кир в последний раз видел Семена, прошло полтора года. С биологом они пересеклись случайно: тот прилетел в командировку за какими-то приборами, пилот вернулся из рейса. Кир первым заметил в толпе знакомую рыжую макушку и после секунды колебаний… окликнул сам.
— Да все так же. Мы изучаем вингов, а они нас, — Семен подмигнул официантке, принесшей пиво. — Профессор счастлив, что его «подопечные» получили заслуженный интерес Федерации. Народу на планету набежала тьма, понятно зачем, — биолог отхлебнул из бокала, причмокнул. — Только, уверен, ничего с синтезом у людей не выйдет. Винги никогда в открытую не мешают, но всегда все поворачивают в свою пользу.
Семен понизил тон.
— Кстати, слышал? Месяц назад в системе нашли незарегистрированный катер с мертвым пилотом и пустым грузовым отсеком. Думаю, что и с вирусом «птички» сами бы прекрасно справились.
Кир не рискнул с ним спорить.
После обнаружения псикониума, Федерации взяла Птенчик под особый контроль. Взамен на защиту винги без споров согласились поставлять около тонны чистого материала в год. Черные добытчики напрасно надеялись поживиться: без помощи крылатых получить проводник оказалось делом дорогостоящим и сложным — как биолог и говорил: слишком малая концентрация частиц.
— Чуть не забыл, — Семен вытащил из сумки выпиленную из дерева шкатулку. — Идущая-Первой передала тебе подарок, как будто знала, что мы встретимся. Открывай, интересно же.
Кир отодвинул крышку. Внутри на подстилке из сушеных фиолетовых листьев сияло золотое перо.
#космос #звезды #пилот #фантастика #рассказ #фантастический рассказ #инопланетные расы #подвиг