Стая вышла в ночь. Светила полная луна, но она покрывала их черные тела
с грязными взъерошенными холками бликами, как маскировочными пятнами, чтобы они не бросались в глаза на свежем белом снегу. Стая передвигалась молча, сосредоточенно, бросками, от дома к дому, от дерева к дереву. Каждый понимал важность задания и недопустимость оплошности.
Впереди шёл Никодим. Он готов был молниеносно порвать любого, кто встретится им на пути, чтобы ни один свидетель того, что они до сих пор в деревне, не остался в живых. Стая приблизилась к больнице. Окна в здании горели лишь на первом этаже: в кабинете доктора и приёмном покое. Дверь была закрыта на мощный засов и укреплена после последнего нападения листами железа. Работал дверной звонок, в который и предполагалось звонить в случае обращения в приёмный покой. Окна первого этажа были дополнительно обрешёчены. В приёмном покое хранилась винтовка, за которую отвечал вечно пьяный сторож Демьян.
Упыри приблизились к зданию, разделились на три части с договорённостью, что одни будут отвлекать внимание на себя, имитируя нападение на больницу, другие - отражать атаку подоспевшей к больнице помощи, если такая появится, а Никодим под этим прикрытием начнёт разыскивать доктора.
Один из оборотней - хитрый и ушлый Савелий - вновь обернулся человеком и принялся звонить в приёмный покой. Он обмотал бородатую морду тряпкой, заложил за щёку ягод красной рябины и принялся стонать на пороге больницы, изображая зубную хворь.
Дверь осторожно отворили и в морду Савелию строго наставили дуло двустволки. Савелий продолжал охать и стонать, пользуясь тем, что его перемотанное лицо никто не узнаёт. Его впустили в приёмный покой, усадили в смотровую и просили подождать, так как доктор пока занят, но скоро подойдёт. Засланный казачок постанывал, держась за щёку, одновременно изучая обстановку и наблюдая за желающим вздремнуть охранником. Наконец все успокоились, дежурная медсестра приёмного покоя вышла за какой-то надобностью в коридор, а охранник, отставив ружьё к стенке, прислонился спиной к окну и стал кемарить.
Этим затишьем и воспользовался Савелий: он незаметно подкрался к охраннику, взял ружьё и побежал в коридор приёмного покоя открывать входную дверь. Когда засов заскрипел, охранник проснулся, но было уже слишком поздно...
В больницу с ликующим визгом ворвалась ватага бандитов в звериных шкурах. Они тут же сшибли с ног растерявшегося охранника, и один из оборотней откусил ему полголовы. Все рванули в больничный коридор, Никодим же бросился в кабинет к доктору, но врача там не было...
Он хотел было метнуться назад, за всеми, чтобы найти его в палатах, но уже выбегая из кабинета, вдруг взглядом зацепил фотографию в рамке на столе какой-то миловидной женщины. Никодим повернул голову назад, с удивление рассматривая фото...
Он слышал крики и шум наверху, но был словно загипнотизирован этой фотографией... В памяти его встал образ этой миловидной женщины, о встрече в своей жизни с которой он не рассказывал никому... Ибо считал это своим главным жизненным проигрышем...
Вспомнил Никодим свою первую жену... Людмилу ... Очень симпатичную скромную женщину, которую он завоёвывал, когда гостил по молодости в городе, у своего дяди. Никодим покорила она красотой и сдержанностью. Он ухаживал, дарил цветы, и завоевал сердце недоступной красавицы.
Когда они поженились, хотел муж вернуться в родное село, но городская жительница Людмила не желала покидать родные места, не хотела оставлять больных родителей. Никодим согласился немного подождать с переездом. Тем более, что жена была уже беременна, и рожать было решено в городе.
Первое время он сдерживался и не проявлял в полной мере своего властного и жестокого характера. Когда же супруга забеременела, он подумал, что никуда она от него не денется, и Людмила тогда открыла для себя его новые, страшные черты, такие, как злобность и мстительность. После нескольких случаев она по-новому посмотрела на своего мужа и вдруг поняла, какой перед ней страшный и опасный человек.
Когда Никодим уехал на время в село - Людмила сбежала от него в неизвестном направлении... Вернувшийся муж рвал и метал, но дверь ему родители жены не открывали, и где Людмила - не поясняли. Он долго ходил по знакомым, разыскивая жену, но женщина словно под землю провалилась. Почувствовав себя осмеянным и обманутым, Никодим злой, как чёрт, вернулся в родную деревню к тётке, а про первую жену сказал, что и не женат был вовсе, и не пришлась она ему по душе. Так про неё постепенно и забыли.
Услышал он через год, что родился у него сын. Хотел встретиться и взглянуть на него, но когда узнал, что успела его крестить - передумал. И имени ребёнка не спрашивал. И было всё это - двадцать семь лет назад... Сколько же лет этому заморышу? Почему он хранит у себя на столе эту фотографию?...
Никодим стоял в раздумьях. Сверху слышался вой, крик, звон разбитого стекла, и он услышал, как кто-то бежит к кабинету... Главарь приготовился к броску. В двери ворвался запыхавшийся Глеб Никифорович, стремящийся достать ещё одну, личную винтовку из под своей кровати. Никодим ловким движением огромных мощных лап взял врача за грудки и притянул к своей удивлённой морде.
Он разглядывал его, всматриваясь в черты лица... Потом, кивнув головой на фото в рамке на столе, прорычал:
-Кто это?
Глеб Никифорович, не отрывая глаз от чудовища, в чьих лапах сейчас находилась его жизнь, сказал:
-Мама...
Никодим вдруг опустил его на пол, подошел к столу и ещё раз взглянул на внимательно смотрящую на него с фото миловидную женщину. Он вышел в коридор приёмного покоя и раздался страшный рык, заглушивший весь шум в больнице. На этот призыв сверху посыпались отведшие душу издевательствами и разрушениями оборотни. Они прискакали, высунув языки и тяжело дыша, ожидая от него нового приказания. Он мрачно и задумчиво произнёс:
-Уходим...К леснику...
Стая послушно выскочила вон...
