Любовь у них была одна на двоих: девушка из семьи раскулаченных. Появились они в маленькой сибирской деревушке в конце тридцатых: Меланья с Игнатом и четверо их детей.
Пелагея была самая старшая. Ей тогда уже девятнадцатый шёл. Не писаная красавица, но зацепила за сердце сразу двух друзей.
Иван с Трофимом с малых лет были не разлей вода. А тут чёрная кошка меж них пробежала. Дружба дала трещину. Глубокую.
Даже подрались как-то. А девке-то, как быть? Приглянулся ей Трофим. А Ивана она от души жалела.
Засватали Пелагею. Осенью отгуляли свадьбу. Ивана не позвали. От греха подальше. Да он и сам бы не пошёл.
И сразу у молодых пошли детки.
В сороковых сгинул бесследно Игнат. Меланья осталась с тремя сыновьями. Самому старшему было тринадцать.
Трофим стал им и отцом и старшим братом. Жили на два дома.
Окреп колхоз. Трудодни хорошо оплачивали. А где мукой и зерном. Завели скотину, птицу. Братья подрастали и были неоценимой помощью в хозяйстве.
Только крепко встали на ноги и тут война. Карп, Прохор и Николай - так сразу все втроём и ушли. А следом и Трофим добровольцем.
В военкомате с Иваном и встретились. Ëкнула в сердцах давешняя дружба. Да и что делить-то уже было. Пелагея четвёртым ходила.
Попали друзья в одну часть, в разведроту. Иван не плохо знал немецкий, а Трофим был крепок, ловок и силëн физически. Там и служили. Дружба окрепла с новой силой. Их даже братьями прозвали.
Пелагея часто писала. Её письма читали вместе. Так пришли вести о братьях. Первым пропал без вести Николай. Зимой сорок первого. Летом сорок третьего, на Курской дуге, сгорел в танке Прохор. А немного погодя, осенью, подорвался на мине Карп.
Забили окна отчего дома досками и забрала Пелагея мать к себе. Та сильно сдала после двух похоронок. А Колю ждала.
- Никто его мёртвым не видел. Пропал вез вести. Я верю, что он живой, - мать прижимала уголки платка к выплаканным глазам. Некогда небесно-голубого цвета, они выцвели и стали белëсые. Меланья почти ничего не видела.
Друзья же были, как заговорены. Иногда, кого-то из них, касались пуля или осколок, но всегда ранение было лёгким. И дальше полевого госпиталя они не отправлялись.
Награждали их тоже вместе, так, как были они неразлучны. Куда один - туда и второй.
Не досмотрел Иван за Трофимом под Кёнигсбергом. Очередью прошлись по нему. Не успел заслонить друга. Сам тоже был ранен, но, как всегда, легко.
Трофим чудом выжил. Перенёс не одну операцию. И был комиссован.
Иван вернулся в строй. После Победы над Германией стали формировать эшелоны на восток. Но пока ехали через всю страну Япония капитулировала.
Домой солдат вернулся только в сентябре сорок пятого года.
По пути заехал проведать друга. Да не успел.
- Вань, я написала тебе, сразу же. Видно письмо потерялось в дороге, - Пелагея виновато теребила фартук, иногда прикрывая рукой уже выступающий живот.
- Как же ты одна с пятью-то детками да слепой матерью? - Иван старался поймать её взгляд, но Пелагея на него не смотрела.
- Как все. Так и мы будем, - она пошла в дом. - К Трофиму-то сходи. Он тебя очень ждал... .
Через неделю Иван пришёл опять:
- Был я у друга. Разрешения спросил. Моя меня не дождалась, сбежала с лейтенантом проезжим. Может и права она. В любви жить нужно. Не любил я её. Я тебя всю жизнь... , - и осëкся, когда Пелагея вскинула на него глаза.
- Ваня, я Трофима люблю. Даже сейчас. И ничего с собой поделать не могу, - а он тонул в её глазах. И большего для себя не желал. Лишь бы быть рядом, видеть каждый день. И, если придётся, жизнь за неё отдать.
- Я тебя не трону. Жить будем, как брат и сестра. Только позволь мать с дочкой сюда привезти. Их я оставить не могу.
И Пелагея согласилась.
Иван всю жизнь растил детей своего друга. Подняли всех на ноги, дали образование. Досмотрели матерей.
Он тихонечко верил в Бога, как в то время и многие, и всегда просил у Всевышнего только одного - уйти первым.
- Господи, я без неё просто жить не смогу, - Иван гладил спящую жену по седой голове и сердцем ловил её ровное дыхание.