Основной причиной сдачи в плен были не трусостьи малодушие солдат и офицеров, а ошибки либо умышленно неправильные действия командования РККА различного уровня. Тем не менее, Руководство РККА обвиняло именно солдат в попадании в плен. Вместо моральной поддержки советских военнопленных в гитлеровских концлагерях им принялись угрожать.
8 декабря 1941 года комиссар 4-й Отдельной армии Ленинградского фронта Е.Е. Кащеев заказал 5 000 экземпляров «листовки на русском языке к пленным красноармейцам». Листовку планировалось сбросить самолетами в районе немецких лагерей для военнопленных. «Текст листовки был примечателен тем, что в нем сквозила неприкрытая угроза по отношению к людям, имевшим несчастье оказаться в руках врага: "Немецкая армия находится накануне разгрома.- (это в декабре 1941 года?!). - Все уже сжимается кольцо советских войск вокруг Тихвина. Враг будет разбит. Вы принимали присягу, давали клятву на верность своей Родине. И когда кончится война, Родина спросит о том, какое принимали вы участие в разгроме врага. Что вы ответите Родине?"
28 декабря 1941 года, нарком внутренних дел Л.П. Берия издал приказ «о создании специальных лагерей для военнослужащих Красной Армии, побывавших в плену у противника или же в окружении». В течение короткого времени было организовано четыре фильтрационных лагеря. В Грязовецкий лагерь направлялись освобожденные из плена или же вышедшие из окружения бойцы Ленинградского, Карельского, Волховского и Северо-Западного фронтов. Крупный лагерь был создан в Череповце .
Как видно из хода войны, основным виновником поражения Красной Армии в течение первых двух лет войны были высшие органы коммунистической партии, Правительства, Наркомата обороны и генштаба. Виновными же в военном плене были сделаны сами военнопленные. Хорошо понимая, что их ждет на родной земле, многие из них не рискнули возвращаться домой после окончания Великой Отечественной войны. Около 450 тысяч бывших военнопленных остались на Западе. Более 1 млн. 800 тысяч, вернувшихся в СССР, «стали изгоями, людьми второго сорта. Вернувшихся отправили в лагеря, рабочие батальоны, а тех, кого миновала чаша сия, окружила плотная стена недоверия» .
Отношению к военнопленным в значительной мере способствовала установка И.В. Сталина, сказавшего, что «нет русских военнопленных. Русский солдат бьется до смерти. Если он выбирает плен, то он автоматически выбывает из русской общности». 28 сентября 1941 года командующий Ленинградским фронтом Георгий Жуков приказал командирам и политработникам «разъяснять всему личному составу, что семьи сдавшихся в плен солдат будут расстреляны, и они сами по возвращении из плена также будут расстреляны» .
Немцы активно использовали угрозы Ставки Верховного главнокомандования и командующих фронтами в своих пропагандистских целых. 10 мая 1942 года во фронтовой газете «Die Fronte» была опубликована статья под названием «Военнопленные - враги. Как Сталин поступает со своими солдатами». В статье говорилось: «Советы всех военнопленных считают предателями. Они отказались от участия в международных договорах, которые подписали все культурные страны: не существует обмена тяжелоранеными, нет почтовой связи между военнопленными и их близкими... Советские лидеры не без оснований опасаются, что любой, кто оказался по другую сторону «социалистического рая», по возвращении в СССР поймет большевистскую ложь...»
В то же время в армиях самой Германии и США было совсем иное отношение к военному плену своих военнослужащих.
Известный немецкий «генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель приказал попавшим в безвыходное положение солдатам сдаваться в плен и попытаться спасти свои жизни…, чтобы в будущем они могли служить Родине» .
У американцев наблюдалось еще более человеческое отношение к своим военнослужащим, попавшим во вражеский плен. Американский военнослужащий, находясь в плену, не снимался с воинского учета в своей армии. Ему шел стаж военной службы для получения очередного звания, накапливалось жалование. По возвращении из вражеского плена таких военнослужащих награждали орденами и медалями, «за то, что они уцелели в плену, сохранили себя для них самих, своих семей и Родины» .
По утверждению исследователей, «Сталин отказался принять предложения Красного Креста об оказании помощи советским военнопленным, аналогичной той, которой пользовались в немецких концлагерях военнопленные других стран» .
Их сгоняли во временные лагеря, под открытым небом. И, в соответствии с установками Мирового Океана, «Черной Европейской элиты», руководства Германии, уничтожали именно, как славян, носителей гаплогруппы ДНК «R1a».
Как показывают воспоминания ветеранов войны, как отмечают многочисленные исследователи, высшее военное командование Красной Армии демонстрировало полнейшее равнодушие к жизни и гибели подчиненных. Это выражалось в низком уровне военной подготовки военнослужащих; в умышленном уничтожении во- время наступательных операций; оставлении военных медицинских учреждений с раненными военнослужащими немцам.
Отсутствие полноты учетов погибших солдат и офицеров Красной Армии.
Вооруженные силы, это приход и расход личного состава. На протяжении всей войны в Красной Армии так и не был налажен учет «расхода» личного состава. 15 марта 1941 г. Народный Комиссар Обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко издал Приказ НКО СССР № 138, которым объявлялось «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время» .
Гибель военнослужащего давала возможность семье получать за него пенсию. Главному интенданту Красной Армии приказывалось, к 1 мая 1941 г., «снабдить войска медальонами и вкладными листками по штатам военного времени, а штабы военных округов — бланками извещений и форм именных списков».
Медальоны, это небольшие металлические, герметически закрывающиеся ампулы, куда помещался вкладыш с указанием фамилии и установочных данных военнослужащего.
По непонятной причине, в течение всей Отечественной войны Главный интендант Красной Армии не наладил «снабжение войска медальонами». Вот почему и сейчас поисковые отряды, разыскивая на местах бывших боев останки павших военнослужащих, не могут выяснить их установочные данные.
По непонятной причины, в Красной Армии наблюдалось совершеннейшее равнодушие к павшим на поле боя.
Командование Красной Армии не обеспечивало своевременное захоронение трупов погибших военнослужащих. В условиях массового бегства фронтов и армий это нереально было делать. Но такое же равнодушие наблюдалось и при наступлении. Призывники и новое пополнение, направляясь к фронту, наблюдало тысячи незахороненных трупов вдоль дорог и на полях. Как «докладывал в октябре 1943 года в Главпур бывший зампред Львовского облисполкома Петренко», у нас наблюдается «полное пренебрежение к трупам убитых. По дорогам от г. Каменска Ростовской области до Харькова я немало встречал убитых красноармейцев, тела которых валялись по 10-15 дней на дорогах в грязи, в канавах, в полях. По этим дорогам проезжают воинские части и наблюдают недопустимую картину нашей халатности. Для каждого воина Красной Армии совсем не страшна смерть, по-моему, очень страшно очутиться на месте убитого, брошенного на дороге, как что-то никому не нужное, забытое» .
Самое парадоксальное, что равнодушие к павших наблюдалось в советское время и продолжается и сейчас, уже в демократическое. Как пишут современные исследователи, «После войны в России не жалели денег на монументы солдатам, зато на захоронение их останков денег почему- то не хватает до сих пор - этим занимаются не наши лицемерные власти, а энтузиасты-поисковики» .
В условиях Хаоса первых месяцев войны особо тяжкой оказывалась судьба раненных военнослужащих, находившихся в разного рода медсанбатах, дивизионных лазаретах, в армейских госпиталях. Чаще всего, их не эвакуировали, а бросали «на милость победителей», фашистов. К примеру, в июле 1941 г. при оставлении Могилева в нем «был оставлен госпиталь с 3800 ранеными красноармейцами». В октябре 1941 г. аналогичная ситуация повторилась в Орле, при оставлении которого был брошен госпиталь N399, котором остались 550 раненых военнослужащих Красной Армии.
В ноябре 1941 г. немецким войскам, вошедшим в Ялту, достались более 2000 тяжело раненных советских воинов, оставленных командованием Красной Армии. В Севастополе военнопленными стали 15 тысяч раненых, которых не эвакуировали . Естественно, немцы не собирались тратить медицинские препараты на излечение доставшихся им раненных советских военнослужащих. Вот почему современные исследователи отмечают, что «судьба большинства раненых и больных, как и медперсонала, осталась неизвестной» . Можно не сомневаться, что все они были ликвидированы фашистами.
2 октября 1941 года Гитлер, выступая, назвал битву за Москву «последней крупной и решающей битвой этого года». Под Москву вышли 6 немецких армий, 1,9 миллиона солдат, 14 тысяч артиллерийских орудий, тысяча танков, 1390 самолетов.
Из Москвы уже бежали высшие должностные лица ЦК КПСС и Советского Правительства. 12 октября 1941 года ГКО СССР издал постановление № 765сс; которым «наведение жесткого порядка на тыловых участках фронта, прилегающих к территории Москвы» возлагалась на НКВД СССР. Для решения этих задач было выделено 6 тыс. военнослужащих войск НКВД. Только за период «с 15 по 28 октября 1941 г. секторами НКВД было выявлено 760 дезертиров, задержано 933 человека «антисоветского элемента» . В целом, к весне 1942 г. силами секторов НКВД «было задержано более 300 тысяч солдат и офицеров, отступавших к Москве и бежавших из своих частей» .
Мы хотим показать, практически, неизвестные фрагменты той Великой битвы сил Света и Тьмы, которые, в конечном счете, и привели к победе России.
В интернете не затухает словесная битва о Можайском десанте. Никаких документов о нем нет. Были только какие-то воспоминания, не исключено, лиц, причастных к нему. Информацию о Можайском десанте изложил писатель Юрий Сергеев в книге «Княжий остров».
В конце октября 1941 года немцы на Можайском направлении практически подошли к Москве. Жуков, посетив оборонительную линию Можайска, «обнаружил огромные прорехи, в которые свободно могли пройти немцы». Как потом писал он в воспоминаниях, «все подступы к Москве были открыты. Наши войска были бессильны остановить врага».
На этом направлении у Советов не было ни сил, ни средств. Немцы, более 50 танков, бронемашин и автомашин с пехотой, должны были по шоссе ворваться в Москву. В это время на Казанский вокзал прибыл Сибирский Алтайский полк. Номер полка, фамилия командира, не сохранились. Солдат загрузили в транспортные самолеты и с высоты бреющего полета, около 20 метров, без парашютов, выбросили на немцев. Наступающие фашистские войска были ликвидированы.
Константин Рокоссовский, командовавший под Москвой 16-й армией, в ноябре 1941 года сказал военному корреспонденту: «Уверен, скоро немцы начнут выдыхаться. И придет время- мы будем в Берлине».
17 ноября 1941 года от Москвы бежала первая дивизия вермахта. Немцев до ужаса напугали новые советские танки Т-34, мчавшиеся по грязи и сугробам. В то время, когда вся немецкая бронетехника не двигалась с места. 5 декабря 1941 года советские войска под Москвой перешли в наступление.