Муся очень страдала - папа, единственный близкий и родной ей человек - умирал.
Старый, совершенно одинокий мужчина уже не стонал, хрипло дыша, он все еще пытался открыть глаза и погладить серую мурку, как бы успокаивая и извиняясь, что не может ее напоить и накормить…
Муся, понимая, что тоненькая ниточка, которая еще бьется в папином больном сердце, вот-вот оборвется, пыталась помочь, чем могла. Она, то подталкивала мордочкой ему телефон, призывно мяукая: «Позвони - тебе помогут» …, то бросалась лизать шершавым язычком его лицо и руки…, то начинала бить лапкой по пустой миске: «Вставай же! Дай мне попить!»
Но он не мог… Услышав протяжный то ли хрип, то ли всхлип, Муся бросилась к входной двери и начала истошно голосить, одновременно раздирая дверь когтями… Она плакала и кричала о помощи, пока не охрипла…
Поняв, что никто не придет, Муся пошла умирать вместе с папой.
Свернувшись клубочком и пытаясь хоть как-то согреть собой старика, от усталости и горя Муся заснула. Это был дивный сон - она видела, как папа взял ее на улице маленьким несмышленым котенком на руки…, как чисто вымытая и накормленная, она блаженно урчала на его коленях…, как они вместе в первый раз поехали на дачу (где она наелась какой-то травы, а потом кувыркалась по грядкам) …, как папа с палкой бросался на собаку, накинувшуюся на нее, когда они вышли гулять во двор…, как он бегом нес ее на руках в клинику, причитая: «Потерпи, миленькая!» …
Через неделю, вскрывший дверь слесарь, зайдя в квартиру с обеспокоенными соседями, увидел мертвого хозяина и обнявшего его кошку…
- Вдвоем, чтоль, хоронить их? - оглянувшись испуганно спросил он.
- Что ж вдвоем то? – тихо сказала пожилая соседка, - я сама уж ее… как ни будь…
Поднимая истощенное тельце, Николаевна вскрикнула: - Да она живая!!!
Муська, с трудом разлепив мутные глаза, попыталась мяукнуть, но голоса не было… Очнулась она от того, что ей ооочень аккуратно смачивали носик мокрой тряпочкой. Из последних силенок она сползла на пол и шатаясь попыталась пойти к двери - к папе.
- Вот ведь - животное, а как любит, - всхлипнула Марина Николаевна, - Милая, нет его уже, Петровича нашего, ты уж потерпи, у меня поживи, если не против…
Муся вздохнула и медленно поползла к окну, как будто пытаясь посмотреть на последний путь родного человека. Николаевна подхватила ее на руки, прижала к себе и, поглаживая, сказала: «Сейчас поправишься, и мы к нему на могилку съездим».
Муся подняла на нее тоскливые глаза, и Николаевна поспешно добавила: «Ты поживи у меня, пожалуйста, он был бы рад, правда, правда. Мне такая помощница, как ты, ой как нужна!»
Мусин взгляд был долгим и пронзительным, как бы говоря: - Хорошо, добрая женщина, я буду жить с тобой, но ты обещала - мы поедем и навестим его - он ПАПА!
Яна Мартюшова