Районный суд Санкт-Петербурга отказал в перерассмотрении кредитного дела по вновь открывшимся обстоятельствам (фальсификация подписи клиента банка).
История из практики
В 2013 году у одной из жительниц Санкт-Петербурга тяжело (смертельно, как выяснилось немногим позднее) заболела мать. Поскольку оказание гарантированной в Российской Федерации бесплатной медицинской помощи стоит баснословных денег, женщина стала искать варианты, среди которых фигурировал вариант с потребительским кредитом.
Посетив одну из кредитных организаций (далее – Банк), женщина решила ознакомиться с правилами и условиями кредитования.
Вежливые и обходительные работники банка, дабы не занимать ценного времени потенциальной клиентки, попросили её на время консультирования предоставить документ, удостоверяющий личность, коим в нашей стране среди прочих является уже давно не молоткастый и, тем более, не серпастый, но всё же паспорт.
Женщина без зазрения передала документ работнику Банка и продолжила изучать информацию.
Удостоверившись в кабальности предложенных условий и усомнившись в собственной платёжеспособности, равно как и в добросовестности Банка, женщина покинула гостеприимные стены.
Минуло шесть лет. Несчастная мама женщины давно умерла, заботливо завещав любимой дочери долю в жилом помещении.
Каково же было удивление дочери, когда, решив продать эту самую долю, женщина обнаружила на ней арест.
Путём нехитрых манипуляций через хитрых судебных приставов и архивных работников суд, удалось установить, что в декабре 2015 года одним из районных судов Санкт-Петербурга в отсутствие ненадлежащим образом извещённого ответчика было рассмотрено гражданское дело по исковому заявлению одной из кредитных организаций к жительнице города о взыскании кредитной задолженности.
Итогом рассмотрения спора стало, как ни трудно догадаться, решение, коим с ответчика была взыскана в пользу того самого Банка энная сумма денежных средств.
При ознакомлении с материалами дела среди прочих нарушений (как-то, например, ответы на вопросы суда ни разу не посетившего судебные слушания истца в протоколе судебного заседания и прочее) было выявлено следующее:
1. Истец, как уже было выше упомянуто, ни разу не посетил судебные заседания.
2. Истец не предоставил ни одного подлинного (надлежащим образом заверенного) документа в обоснование своих требований.
3. Истец не предоставил суду выписку по движению денежных средств.
4. Истец вообще ничего не предоставил, кроме примера (да-да!) расчёта кредитной задолженности на сумму не бьющейся с ценой иска (тысяч на 100 в большую сторону) и плохо читаемой копии анкеты-заявления о присоединении к условиям и правилам предоставления банковских услуг.
Самостоятельно восстановить сроки по ненадлежащему уведомлению и прочему у ответчика, разумеется, не получилось.
Я вступил в дело уже с частной жалобой (в удовлетворении которой отказали, разумеется, по мотивам «мы слали, вернулось обратно, все всё получили ещё в 15-м году, ничего не знаем). Писать заявлению в органы дама не пожелала.
Но главное в этом не это. Главное – это подпись в анкете. Она, как вы, наверное, уже догадались, принадлежала кому угодно, но только не ответчику.
Далее, разумеется, была почерковедческая экспертиза. В рамках экспертизы были затребованы образцы собственноручной подписи и почерка ответчицы за 1994, 2010, 2012, 2015, 2016 годы. Запомните эти цифры. Это важно.
Экспертное заключение, надо сказать, составлялось специалистом в области криминалистических экспертиз с безукоризненной репутацией более чем с 30-летним стажем.
Результатам экспертизы – подлог. Не её подпись.
392 ГПК, как пить дать. Заявлюсь. Суд, разумеется, перевозбуждается. Через 4 месяца (от даты определения о перевозбуждении) заседание. 4 месяца. Ладно.
Далее условно-схематичное представление разбирательства.
Первое заседание:
– Права?– Здрасти!– Здрасти…
– Где банк?– Ясны.– Отводы?– Нет.– Заявления, ходатайства?–Есть. Прошу приобщить.
Я смотрю на судью, судья – на секретаря, секретарь одним глазом на меня, другим – в монитор.
Нету банка. Надо звать. Откладываемся на месяц.
Ладно…
Через месяц:
– Жаль… Он нам нужен.– Банк пришёл?– Нет.
Ещё через две недели.
На третьем заседании:
– Понятно. Суд удаляется для вынесения определения.– Банк явился?– Нет.(Мне вопрос):– Вы банк извещали? Звонили им?– Нет (с изумлением). Полагаю, необходим привод (в полушутку).– Понятно.Далее неторопливое листание экспертного заключения и вопрос:– Что вы предлагаете?– Отменить решение и пересмотреть дело в связи с фальсификацией документа, который лёг в основу первоначального решения. Кроме прочего... (далее было про «ни одного оригинала»; «неявки сторон» и т.п и т.д.).– С чего вы взяли, что документ фальшивый?– Это не я взял, уважаемый суд, а эксперт.– Я смотрю, что среди образцов подписи/почерка нет образца за период заключения соглашения между Банком и ответчиком. Почему?(Как вот можно ответить на этот вопрос?! Потому.)– Потому, что ответчику не удалось разыскать надлежащий образец подписи за 2013 год.
40 с лишним минут я и секретарь слушали цоканье каблуков в совещательной комнате и еле доносящиеся обрывки речи. Что уж там творилось, мне не ведомо, но когда суд явился-таки к нам, смертным, в его руках был лист формата А 4 и одно предложение напечатанное на нём сверху.
Зачитав отказное определение, суд стремглав решил удалиться обратно в комнату, но я бессовестно поинтересовался, когда можно получить мотивированный текст. «Недели через две позвоните…», «…15 дней, как раз пропустите», – закончил я недосказанную, по всей видимости, фразу.
Понятно, что дальше будет «краткая» частная жалоба, потом дополненная частная жалоба, обжалование судебных постановлений в установленном порядке в вышестоящие суды, коллегии и прочее, однако меня беспокоит другое: право лица на судебную защиту. То обстоятельство, что на сегодняшний день судебные органы «играют» на стороне банков – очевидно. Описанный мной случай не единичен. Сегодня мы оказались в такой ситуации, когда физическому лицу надлежит буквально из кожи вон вылезти, чтобы его, хотя бы выслушали в процессе, тогда как кредитным организациям не то, что в суд приходить не обязательно, а даже документы можно не предоставлять. Достаточно намерения и примерной суммы.
Нас вот 90-ми всё пугают. Мол, вернутся, окаянные – и всё. Всем конец. Вот только думается мне, что совсем скоро те лихие года, в сравнении с недалёким будущем, покажутся всем нам временем бесконечной свободы, равенства, состязательности и правовой стабильности.
В тёмные времена погружаемся, уважаемые читатели. В очень тёмные.