Паровоз «Феликс Дзержинский» громко «выдохнув», обдал густым паром территорию сортировочного узла, скрыв на несколько секунд окружающий мир теплого летнего вечера 21 июня 1941 года. Это было время, когда Солнце ещё не прокалило, ещё не иссушило своим жаром весеннюю свежесть. К тому же, многочисленные леса Белоруссии успешно сопротивлялись активности небесного светила, делая климат умеренным и даже комфортным. Июньский вечер в Белоруссии, это особое состояние природы. Это как горячий чай разбавленный холодным молоком. Приятное ощущение природного тепла и свежести. Это кто-то очень умелый, заваривает невообразимый коктейль из шума и запаха хвойных пущ, с лужайками и цветущими болотами. А в довершении всего, в небе аист. Это ли не предзнаменование того, что 1941 год станет мирным и богатым на ягоды и грибы.
А пока на полях прошёл сев, закончилось время всевозможных месячных и квартальных отчётов, подведение итогов, разве что в школах и институтах, наступила горячая пора сессий и выпускных экзаменов. А впереди пора отпусков….
- Да чтоб тебе повылазило!- раздался в темноте громкий голос и из клубов белого дыма появился обходчик по имени Наум, который быстро приблизился к кабине «Федьки» боязливо оглядываясь назад,- Вот же…. Адская машина.
«Чуф-чуф, чуф-чуф»: уже более миролюбиво запыхтел паровоз.
- Власич, однако, принесла нелёгкая кого-то!- доложил кочегар Лаврик Гречка.
- А ну, крутни-ка стокер,- скомандовал Власич, худощавый мужчина невысокого роста, не обращая внимания на доклад кочегара.
- А может я клаксоном? Продуюсь, так быстро отскочит.
- Крути давай. клаксоном он продует…. Может по делу человек пришёл.
Винт устройства лязгнул, но работать не стал, при этом двигатель надрывно загудел, после чего Жданок судорожно замахал рукой:
- Выключай…, мотор спалим…,- он сжал губы и добавил,- Вот что, возьми фонарь и пройди по всей линии. Чего это он у нас не работает. А то лопатой придётся махать.
- Эй, там!- стукнув крюком по будке, крикнул обходчик,- Слазьте давайте и бегом в контору!
Машинист паровоза Жданок Казимир Власович, выглянул из проёма кабины и, вытирая руки ветошью, спросил:
- Чего тебе?
- Я говорю, в контору идите. Зовут вас,- донеслось снизу.
- Так мы уж были там,- ответил машинист,- Наум, ты что ли, а то сразу как есть, не признал.
- Я не знаю, велено вас кликнуть, а вы тут меня чуток не сварили.
Наум снял фуражку и вытер взмокший лоб.
- А чего же ты лезешь к технике, видишь, под парами стоим.
Он не ответил, а только достал из рабочей куртки смятую пачку и стал перебирать папиросы, подсчитывая их количество.
Сойдя вниз, машинист обратился к нему:
-Здоров будь, Наум. А ну дай-ка посмолить.
Стрелочник кивнул головой, протягивая курево.
На землю спрыгнул кочегар:
- И мне тоже дай, дяденька,- потянулся было он, от чего получил шлепок по руке:
- Ты давай-ка поручни протри. Успеешь ещё покурить-то.
- Один момент! Засекайте время!
Лаврик поднялся в кабину, и тот час появился с двумя тряпками в руках. Взявшись руками за поручни, он оттолкнулся от порога будки и буквально съехал вниз.
- Готово!- произнёс он, хлопнув в ладони,- Мировой рекорд. Прошу. Можно хоть на свадьбу подавать.
- Видал?- кивая головой, спросил Власич.
- Ага, циркач!- согласился Наум, протянув папиросу кочегару.
- Благодарствую вам,- воскликнул Гречка,- Пойду со стокером закончу, а потом и покурю.
Наклонившись над горевшей спичкой, машинист спросил:
- Чего это мы им опять понадобились?
Наум оглянулся и тихо ответил:
- Там эти, из органов…, двое, оба офицеры. И начальник сортировки, и секретарь ячейки, а они мне, знаешь ли, не докладывают. Только я тебе ничего про них не говорил…. Время нынче такое, неспокойное. Вот и не знаешь, то ли в рейс поедешь, то ли куда подальше, из больших камней маленькие делать.
- Зовут-то всех что ли?- спросил машинист, поглядывая на кабину, в окне которой появился третий бригадный.
Обходчик окинул взглядом незнакомца и произнёс:
- Получается, что всех.
- Так паровоз же без присмотра останется. А как диверсия какая?
- Ну, так я могу тут побыть. Хотя, указаний мне не было.
Крепко затянувшись и выпустив густую струю папиросного дыма, Жданок крикнул:
- Эй, как там тебя, слазь, в контору зовут.
- Он что, китаец?- спросил Наум.
- Казах. Прибыл на стажировку.
На землю легко спрыгнул смуглый юноша и произнёс, сверкая белозубой улыбкой:
- Здравствуйте….
- Здаров, здаров,- кивнул Наум, рассматривая новенького.
- Моё имя Сапармурат, но можно просто Сапар. Так легче…. Ну или Саша.
- Вот что, Саша-Сапар, потом тебя выучим. А сейчас, айда за мной,- сделав несколько шагов, машинист обернулся и сказал,- Наум, ты смотри, ничего не трогай и вообще в кабину не поднимайся. Рядом будь. А чуть чего, так свисти…. Лаврик, где ты есть?
- Да больно надо,- ответил обходчик, присаживаясь на сложенные шпалы,- Тут посижу, на воздухе…. Идите уже.
- Иду!- высунувшись из кабины, громко отозвался Гречка и, одев голицы, вновь скатился по поручням из кабины. Он снял грубые рукавицы и обратился к обходчику,- Дядя Наум, пока мы там совещаемся, можешь потренироваться.
- Ох, Лаврик, Лаврик, и как тебя только Казимир терпит. Я бы тебя ни в жизнь бы в помощники не взял.
- А я к вам бы и не пошёл, Больно надо ходить вот так и по буксам стучать, скучно же,- по- доброму огрызнулся Гречка и умчался догонять машиниста и стажёра.
***
Пройдя тёмный коридор полутораэтажного здания, все трое оказались в небольшом кабинете начальника станции Брест- Товарный, Трофима Тарасовича Шостака. Помимо хозяина кабинета, там же присутствовали секретарь партийной ячейки станции Юрко Василий Стефанович и ещё два офицера со «шпалами» лейтенанта и капитана государственной безопасности.
- Вот, товарищи, с вами хотят побеседовать…,- подскочил было со своего места Шостак,- Товарищ капитан Резников Владимир Иванович и лейтенант Сиротеев…, ээээ….
- Егор Борисович,- уточнил лейтенант.
- Погоди,- оборвал его капитан, рассматривая паровозников.
Он взял со стола журнал, открыл первую попавшуюся страницу и, выдержав паузу, произнёс:
- Жданок…. Гречка….
Машинист и кочегар переглянулись.
- Тот слева Жданок, машинист, а этот Гречка,- вмешался начальник, ткнув пальцев в каждого из названных.
Резников приблизился к бригадным, пристально посмотрел на Казимира Власовича, а затем, переведя взгляд на Лаврика, распахнул полы его форменной куртки и спросил:
- А чего такой вид? Почему в майке? За границу едешь, а выглядишь как урка.
- Так товарищ капитан, я же на паровозе…, лопатой махаю, а не на танцах в клубе,- ответил кочегар,- А в той загранице, я далее чем на три метра от паровоза не отхожу.
- Врёт…, врёт, товарищ капитан. У них на паровозе есть стокер для подачи угля,- тут же пояснил Шостак.
- А чего стокер, так и за ним присмотр нужен,- попробовал оправдаться Лаврик,- А вы попробуйте-ка сами уголёк покидать.
- А ты мне не указывай, что мне делать. Ишь ты, смотри-ка!- «закипел» начальник, раздувая от гнева ноздри,- Я в гражданскую не на печи сидел, а коли потребуется, так и покидать могу, если Родина прикажет. Вот ссажу с паровоза, будешь знать, как с начальством пререкаться.
Трофим Тарасович доставал иногда своё боевое прошлое, когда работал сотрудником отдела снабжения Западного фронта. Не смотря на то, что характер у него был мягкий, он, по случаю, напускал на себя вид грозного начальника, особенно в присутствии посторонних, стараясь соответствовать своей должности.
- А ну тихо всем! Молчать!- прикрикнул Сиротеев, останавливая возникшую перепалку,- Вы что тут устроили. Подеритесь ещё…. Между прочим, вопрос обсуждается серьёзный.
В кабинете установилась тишина.
- Ты давай приведи себя в порядок и куртку застегни, коли товарищ капитан сделал тебе замечание,- робко нарушил паузу Юрко.
Лаврик кивнул головой и выполнил требование.
Сиротеев приблизился к кочегару, ещё раз осмотрел его и произнёс, похлопав по плечу:
- Пролетариат - это идеология, а не засаленные майки…. Ты представляешь рабочий класс Советского Союза, а рабочий класс - это гегемон нашей революции…. Вот так-то, брат мой Гречка.
Молчавший до этого Резников отошёл к столу и, присев на край, спросил:
- Значит едете?
- Значит, едем, товарищ капитан,- ответил машинист.
За окнами раздавались паровозные гудки, отдалённый грохот проезжающих составов, иногда звучали какие-то голоса, в общем, вся жизненная суета, что присутствует на промышленном объекте, но тут, в кабинете воцарился совершенно другой мир. Полнейшая тишина, нарушаемая лишь жужжанием круживших мух и более ни звука, ни дыхания, ничего…. На минуту паузы, жизнь замерла. Но лишь на минуту….
- Так…. Понятно…. Ну…, а это кто такой?- спросил Резников, указывая на Сапара.
- Болат Сапармурат Тулегенович,- выступил вперёд молодой человек.
Жданок кашлянул в кулак и ответил:
- Стажёр.
- Значит стажёр?
- Так точно.
- Согласно предписанию Наркомпроса по согласованию с транспортным комиссариатом,- пояснил Юрко,- Оформили сегодня, без всякой волокиты. Чего время тянуть.
- Где предписание?- вступил в разговор лейтенант.
- Где?- переспросил Юрко, обращаясь к начальнику сортировки.
- Дык, в делопроизводстве,- задохнувшись от волнения, залепетал Шостак,- А у меня тут только вагоны, локомотивы и бригады, но сверху упредили, что…. Разрешите позвонить руководству депа…, тьфу ты, депо? Руководству….
Однако грозный капитан остался безучастным к просьбе Шостака.
- Сапармурат? Тулегенович?
- Ну, да,- растерянно произнёс Сапар.
- Да уж…. А, знаешь, только вот тебя ещё мне тут не хватало…,- в сердцах произнёс он, резко сменив тон,- А они там что, в своём этом Комиссариате, Германию от Монголии отличить не могут?
- А при чём тут Монголия?- совершенно сбитый с толку спросил Казимир Власович,- Так мы вроде в Польшу…. В Тересполе отгрузимся и обратно.
- Они в Польшу, в Польшу,- залепетал Шостак,- В этот…, как его…, Тересполь, чтоб он пропал!
- Забудьте…. Нет уже Польши,- обрубил Владимир Иванович,- Понятно? Есть Германия…. Через Буг - это уже Германия.
- И как прикажете вас понять, товарищ капитан?- спросил Юрко.
- А вот так,- Резников обвёл присутствующих тяжёлым взглядом и заключил,- Стажёр не поедет!
В наступившей тишине, звук пролетевшей мухи, можно было сравнить с пролётом штурмовика или бомбардировщика.
- Позвольте, а почему это я не поеду?- робко нарушил паузу Сапар.
-Да потому что не поедешь и всё тут. Я так решил!
- Вы хотите сказать, что если я казах…. А, между прочим, на курсе я самый лучший и хорошо владею немецким языком. Я, советский гражданин и вы не можете мне запретить выполнить задание только потому, что у меня не такой разрез глаз.
Шостак без сил рухнул на стул, при этом свалив на пол журнал, лежащий на краю стола.
Резников от удивления вскинул брови и обратился к Юрко:
- Дайте ему воды, а то он сейчас рассудка лишится, а ты, если ещё раз откроешь свою пасть, Сапармурат Тулегенович, твои глаза вообще видеть перестанут! Русским языком тебе сказано не поедешь, и по-иному не будет. Выполнять, товарищ стажёр.
- А что мне выполнять?
- Забирай свои шмотки и проваливай с паровоза! Вот что! И, чтобы я тебя тут не видел!
Боясь, что его прервут, Сапар быстро заговорил:
- Прошу вас, выслушайте меня…, по результатам экзаменов, мне единственному с курса, было позволено выбрать место для стажировки, и я выбрал Брест.
- Не самое лучшее место ты выбрал, не вовремя,- парировал Резников.
- Но, как же, товарищ капитан.
- Не видел…! Ты свободен…. Убирайся отсюда. Больше повторять не буду.
Он обречённо взглянул на машиниста, от чего тот, склонив голову на бок лишь, развёл руками.
Обрадовался ли при этом Лаврик, сказать трудно. Конечно, как это часто бывает, он ощущал некоторое превосходство перед новеньким, но вот сейчас пребывал в полном замешательстве. Ему даже показалось, что следующим на отстранение может стать он сам, в силу каких-то неизвестных обстоятельств. Он понял, что вдруг наступил такой момент, когда всё стало зависеть не от распоряжений станционного руководства, не от путевого задания или опыта, а от решения вот этого человека в военной форме. А ещё…, эта злосчастная майка….
Понурив голову, Сапар сгорбленной походкой покинул кабинет.
- Теперь с вами,- выдохнув, произнёс капитан,- У нас конечно с Германией пакт…. Однако, на границе полно немецких войск, и я не возьму на себя ответственность рассуждать о том, что они там делают…. Ваша задача вернуться как можно быстрее и без всяких провокаций. Вернуться, живыми и здоровыми, считайте, что это задание Родины…. По-польски умеете?
- Да нечто мы не понимаем, товарищ капитан. Нас инструктировали и по-польски мы умеем,- ответил Жданок.
- Ну, вот и славно,- с некоторой грустью в голосе произнёс капитан и обратился к присутствующим,- Вопросы есть к бригаде?
Все промолчали.
- Тогда вы свободны. Идите.
Они, было, направились к выходу.
На пороге машинист обернулся и спросил:
- А может взять парнишку-то?
- Идите!- прикрикнул лейтенант.
- Ладно, чего уж…, пошли, коли так,- вздохнул Жданок, водрузил на голову форменную фуражку и, кивнув, вышел из кабинета вместе с кочегаром.
Дверь закрылась.
- Ну-у-у,- «пропел» Юрко,- А может зря мы так, товарищ капитан. Парнишка тянется к технике, отличник, комсомолец. Характеристика самая положительная, чтобы достойно представлять нашу страну. Подумаешь казах и что? Омар Хаям тоже, знаете ли, был с узкими глазами, однако все его знают и почитают как большого мыслителя Востока.
Капитан выслушал тираду Василия Стефановича, затем медленно приблизился и, смотря, как удав смотрит на свою будущую жертву, от чего Юрко непроизвольно сделал шаг назад, произнёс:
- Омар Хаям, говоришь?
- Ну, да.
- Мыслитель Востока?- напирал Резников.
- Мыслитель, так точно.
- А вот у германских, так сказать, мыслителей, несколько иная точка зрения на рассовую политику. На досуге, поинтересуйтесь международной обстановкой, чтобы глаза из узких, в квадратные не превратились.
- А чего, это же как пример….
- Это не пример…. Это существенное упущение в вашей работе, товарищ Юрко. На Запад надо смотреть…, ну и про Восток не забывать…. Там Япония, между прочим, союзник Гитлера.
- Не губите,- проблеял председатель партийной ячейки.
Резников отступил от Василия Стефановича и, взглянув на Шостака, произнёс:
- Ну, так вот, мои непонятливые друзья. А известно ли вам как освистывали чернокожего атлета из Америки на олимпиаде в Берлине? Эти радетели чистоты расы совершенно не стеснялись в выражениях и всё это возведено в ранг государственной политики. А у нас тут война на пороге и только полный болван может не замечать этого! Так что пусть едет к себе в степь и там стажируется, сколько хочет…, хоть на дрезине, хоть на ишаке. Целей будет.
Он прошёлся по кабинету и, подойдя к столу, налил стакан воды, выпил залпом, а затем, утерев рот ладонью, заключил:
- Данными мне полномочиями офицера государственной безопасности я принял решение. А государственная безопасность включает в себя защиту граждан нашей страны. Это у нас он комсомолец, отличник и возможно замечательный человек, а для них он узкоглазая обезьяна, которая вчера сползла с дерева, при этом отучилась в институте, но обезьяной быть не перестала. Этого Гитлера, таскают на руках и он, вдруг решил, что имеет право рассуждать, кому жить, а кто второй сорт. Так что ни казах, ни Омар Хаям…, да хоть сам товарищ Иисус Христос, то есть все, у кого есть советский паспорт, туда,- он ткнул пальцем в окно,- не поедут. Вы, занимаете ответственные посты и мне не понятно, почему я должен вам объяснять такие простые вещи.
Присутствующие переглянулись между собой.
- Так…, с этими всё,- устало выдохнул Резников,- А остальные?
- Бригада Раткевича осталась…,- ответил Шостак.
Договорить ему не дал телефонный звонок. Сняв трубку, он несколько секунд внимательно слушал, а затем боязливо посмотрел на офицеров.
- Что там,- спросил Резников,- У тебя такой вид, как будто тебе позвонил Гитлер.
- Это не Гитлер,- заикаясь, произнёс Трофим Тарасович,- Это Митрохин….
- Ну…, Митрохин. И что? Кто это такой?- нетерпеливо спросил Владимир Иванович.
Шостак молчал, раскрыв рот и смешно хлопая глазами.
- Этот Митрохин что, подбил вражеский танк, чтобы я знал его.
- Митрохин…, он дежурный по станции…. Он сообщил, что бригада Раткевича вернулась.
Резников приблизился к начальнику, вынул из его рук трубку, послушал немного, а затем положил её на рычажок аппарата и произнёс, присаживаясь на край стола:
- Вернулась? Так это же хорошо…, чего ты так испугался-то….
- Такая обстановка, товарищ Резников,- ответил начальник, сверкая взмокшей лысиной,- Всякая ерунда в голову лезет, каждый рейс туда, как пытка.
- Пытка?- усмехнулся капитан.
- Дэ- да,- в полуобморочном состоянии ответил Шостак.
- Ну…, и сколько их там…, в бригаде?- спросил Сиротеев.
- Так двое.
- Точно двое?
- Точно, товарищи, как на духу…, двое. Сам отправлял и инструктировал. Машинист Раткевич и Сивков за кочегара и помощника, а больше никого. А в чём ваши сомнения?
- Да сомнения в том, что вы и негра можете посадить и отправить.
- Господи, да откуда же у нас тут негру взяться? Я этих негров и в глаза-то никогда не видел.
- Ну, казаха же нашли, и негра добудете. Я в вашей предприимчивости не сомневаюсь.
- Товарищи дорогие, так его,- он споткнулся,- Его же к нам прислали из управления. Что я могу поделать? Начальство решила, а моё дело исполнять.
- Рейсов больше нет?- уточнил Резников.
- Так точно, на сегодня нет, кроме Жданка. Все убытия и прибытия бригад и составов я фиксирую в журнале, согласно инструкции.
- Вот и поступайте согласно инструкции.
Он ещё раз оглядел кабинет и, кивнув лейтенанту, направился к выходу, затем оглянувшись, обвел каждого недобрым взглядом и добавил:
- О нашем разговоре молчать. Узнаю, кто будет лишнее болтать, накажу. Вы меня знаете. И вот ещё что, мы пока выйдем, воздухом подышим, а этих Сивкова и Раткевича сюда давай. Побеседую с ними.
- Будет исполнено, товарищ капитан,- сказал Шостак, суетливо крутя ручку телефонного аппарата,- Да я прям немедленно…. Алло! Коммутатор? Соедини меня с депо…. Депо? Шостак говорит…. Что? Плохо слышно? Я говорю, что на связи Шостак…, начальник станции…, к паровозу седьмой бригады охрану, а Раткевича и Сивкова срочно в контору и не медлите. Что? Позже на зольник заедут…. Делайте, что сказано!
- Ну,- спросил Сиротеев.
Прикрыв трубку, Шостак зашептал:
- Сейчас, товарищи офицеры, сейчас будут. Им, по регламенту надо на зольник заезжать, но я распорядился прибыть сюда немедленно.
Офицеры переглянулись и вышли на улицу.
Шостак взглянул на Юрко и произнёс:
- Эт так никаких нервов не хватит.
Из глубины стола он извлёк початую бутылку водки, затем, боязливо взглянув на дверь, убрал её обратно.
- Правильно,- сказал секретарь,- Не время сейчас водку пить. Они вернутся.
Начальник согласно кивнул головой и произнёс:
- Чёрт бы побрал этого казаха…. Да, какая разница, казах не казах, вот что тут такого? А ещё этот в своей майке.
- Ну, у нас разницы, конечно, нет, а вот у немцев, так там с этим строго. Они даже головы по циркулю вздумали измерять.
- Зачем.
- А затем, если голова соответствует шаблону, значит, достойный член общества, ариец по-ихнему. Это у них такая политика.
Шостак провёл ладонью по лысине и добавил:
- Им что, заняться больше нечем…. Кстати, а у нашего казаха, что с головой не так.
Юрко развёл руками и немного помявшись, ответил:
- Да с головой-то может и так, а вот внешность у него азиатская.
- И что, так и у японцев тоже азиатская.
- Ну, японцы союзники, а не казахи…,- в голосе Юрко засквозило нетерпение,- И вообще, Трофим Тарасович, что ты пристал ко мне с этими японцами. У нас тут своих дел по горло, да пусть они там у себя хоть задницы меряют, нам-то что.
- А то,- возразил начальник,- Как видишь, сильно мы по политической дисциплине хромаем. Надо бы собрание провести, лектора пригласить. И наглядную агитацию обновить, а то стенгазета с первого мая так и висит.
- Надо, так соберём и пригласим,- согласился Василий Стефанович.
- Вот и займись, это, между прочим, по твоей линии.
***
- Слыхали?- кивая на дверь, произнёс Сиротеев,- «К паровозу охрану», указания раздает, прям как командующий не меньше. Интересно, какую он там выставит охрану, бабу Маню со шваброй, в лучшем случае сцепщика или обходчика с крюком.
Резников не ответил, казалось, что он вообще не слышал лейтенанта.
- Вы чего, товарищ капитан.
- Что…,- наконец, откликнулся он, глянув на лейтенанта,- Ты чего скалишься?
- Я про охрану к паровозу говорю, а ещё как вы про товарища Христа с советским паспортом сказали. Что с вами, Владимир Иванович.
- Да этим про войну лишнее сболтнул.
- А что война, у нас же пакт. Не дружба, конечно, но всё же какой-никакой, а договор.
- Очень мне хотелось бы туда съездить в составе бригады и посмотреть на этот пакт. Да ради такого случая я бы и уголь покидал. Одену грязную майку и поеду.
- А-а-а…,- протянул Егор,- А не боитесь, сдаст паровозный, что вы из органов, шепнёт кому надо. Братство братством, но не все нас тут жалуют. Если честно, то не очень- то вы на кочегара тянете, то есть, вообще не похожи, ни в майке, ни без майки.
- Завтра что у нас? Воскресенье. Так?
- Да, 22-е число.
- Напишу рапорт и попробую на понедельник в ночь уехать туда, за Буг.
- Товарищ капитан, возьмите меня с собой.
- Кем тебя взять?
- Кочегаром конечно, а вы за помощника.
- А ты думаешь, я умею эти ручки дёргать? Какой с меня помощник, если я на паровозе два раза был, а там столько всего, чёрт ногу сломит. Так что про войну не очень-то распространяйся, а то так и останешься летёхой…, если конечно не разжалуют. Если что, то за собой потяну. Усёк?
- Не доверяете мне? Понимаю.
- Доверяю, но предупреждаю,- хлопнув напарника по плечу, произнёс капитан и добавил,- Давай-ка в тень отойдём, там дождёмся этих с паровоза, а за одно и посмотрим, вдруг они, прежде чем войти, договариваться о чём-нибудь будут.
***
- Казимир Власич, Казимир Власич,- задыхаясь, обратился Лаврик, едва поспевая за машинистом.
- Чего тебе?- зло ответил Жданок.
- Я уж было подумал, что за майку и меня от рейса отстранят. Этот капитан, нашёл же к чему придраться.
- Да ты тоже хорош,- заворчал Власич,- ничего не скажешь. Если начальство вызывает, значит приведи себя в порядок и явись, как следует.
- А что, ну ведь не прав он. А? Ссадить пообещал.
- Не ссадит…, он отходчивый, а тебе наука будет. Слушай, что тебе старшие говорят, да на ус мотай.
Поняв, что доводы машиниста крыть нечем, Лаврик тут же сменил тему:
- А вот этот стажёр…, Супрун, или как там его….
- Что стажёр?
- Я интересуюсь, а он может яишенку на лопате поджарить? Да так, чтобы….
- Замолчи,- оборвал Лаврика Жданок,- Ты можешь.
- Да, я то могу, конечно…. Однако, неплохо было бы ему экзамен устроить.
Подойдя к паровозу, они застали знакомого нам обходчика, который так же безмятежно сидел на просмолённых шпалах, упершись подбородком в сложенные на коленях руки.
- Ну что, Наум, как тут? Видел кого?
Наум поднялся и не торопясь ответил:
- Да прибегал ваш этот басурманин, заполошенный какой-то. Я его было в кабину-то не пускать, а он сказал, что имеет указание офицера из безопасности и должен забрать свои вещи и….
- Ну и…?
- Ну и всё! Побыл в будке с минуту, вылез и убежал. А что я могу сделать, если из безопасности есть указание.
- И какие вещи он забрал?
- А мне почём знать. Я его не досматривал.
- Эх, Наум, Наум, ну никакого дела тебе поручить нельзя, а вдруг он чего лишнего прихватил.
- Да пошли вы со своим паровозом, знаешь куда? Сами тогда охраняйте и сами вещи выдавайте. Я вам тут в батраки не нанимался.
Громко сплюнув, он развернулся и пошёл по направлению к будке смотрителя, что светила вдалеке тусклым огоньком.
- Наум! Да постой же,- пробовал было позвать его Жданок, но тот только махнул рукой, а вскоре так и исчез в темноте.
- Смотри-ка, обиделся,- произнёс Гречка,- Правильно вы его отчитали, Казимир Власич. Вот угонят паровоз, а ему и дела нет. Да он и не заметит.
- Это кто ж его угонит?- осматривая колёсные пары локомотива, спросил Власич.
- Как это кто? Да мало ли злодеев…, например, фашисты или другие империалисты. Угонят, чтобы на нём эксплуатировать трудовые массы.
Смерив взглядом кочегара, машинист произнёс:
- Я, как посмотрю, политически-то ты сильно подкован. Что со стокером?
- Со стокером полный порядок. Сварка нужна…. Там, кожух отошёл и в шестерню шнека, большой углик попал….
- Смотри мне…. Углик у него попал…. Давай лезь, ехать надо.
Не успели они подняться в кабину, как из темноты возник железнодорожник.
- Вы чего тут телитесь или семафор разучились читать? Я уж подумал, случилось что. Вам выходной зелёный….
- Вижу выходной зелёный,- ответил машинист и перевёл до упора ручку реверса.
- Ну, так поехали, поехали!- нетерпеливо скомандовал он, размахивая кому-то своим сигнальным фонарём.
- Продуй «зверя».
Лаврик с готовностью кивнул и, открыв продувные краны, доложил:
- Краны открыты, товарищ командир! Трогаемся?
Он внимательно смотрел на машиниста, подняв руку к сигнальной верёвке.
- Поехали!- произнёс Жданок.
Длинный гудок оповестил об отправлении состава.
Повинуясь толчкам ручки крана, «Федька» вздрогнул, лязгнув сцепными кулаками, крутнул на месте ведущими колёсами и медленно тронулся, увлекая за собой гружёные вагоны. Пройдя выходную стрелку, линейщик соскочил с подножки кабины и, махнув рукой, пошёл вдоль путей.
***
Паровоз набирал ход, оставив в стороне узловую станцию «Брест- Пассажирский». Шнек подачи громко лязгая, беспрерывно подавал уголь в топку. «Фу-как-тяжко. Фу-как-тяжко» отчётливо ворчали механизмы «Федьки».
- Главная стрелка,- в силу привычки прокричал Жданок.
- Выходной зелёный на главный путь,- послышался голос и из темноты тендера появился Сапар.
Машинист и кочегар как один обернулись на голос, раскрыв от удивления рты.
Наконец двинув кадыком Жданок произнёс:
- Вижу зелёный….
- Казимир Власич….
- Скажи, как ты попал на охраняемый объект?- перебил его машинист.
- Так я с другой стороны залез. Для видимости прошёл немного, потом под вагоном и в кабину.
- Эх, Наум…, рожу тебе набить мало за такой караул,- заворчал Жданок,- А тебе, не в машинисты, а в диверсанты лучше бы было пойти.
Вечерняя прохлада врывалась в кабину паровоза сквозняком. Вскоре исчезли огни станции, а наползающая ночь надёжно скрыла редкие мазаные избушки на мелькавших лужайках, что встречались на перегонах. Прожектор «Федьки» отчётливо выхватывал из темноты нити рельсов и тоннель из густо растущих деревьев, что стеной стояли вдоль железнодорожного полотна далее насыпи.
- Казимир Власич,- вновь обратился Сапар к Жданку,- разрешите занять место помощника?
Лаврик стал деловито осматривать приборную панель локомотива. Он не торопясь ощупывал каждый патрубок, каждый кран и вентиль, пристально всматриваясь в показания различных манометров и расходомеров. Он, намеренно двигался по всей кабине, стараясь оттеснить Сапара в тендер, словно показывая, что это место, на которое претендовал появившийся соперник, занято.
Оторвавшись от окна, Власич спросил:
- И что мне с тобой прикажешь делать? Ссадить с паровоза на хрен и все дела.
- Я прыгать не стану и поезд вы не остановите.
- Надо же какой умный. А то я сам не знаю.
- А делать ничего не надо, товарищ Жданок. Остаётся лишь принять моё нахождение тут как данность и разрешить выполнять задание стажировки.
- Ты смотри-ка…. Данность…, стажировка…. Слова-то всё у тебя какие-то столичные…. Додумался же, всех обвёл вокруг пальца. Вот узнают те, из органов, да за такую самодеятельность так стружку снимут.
- Разрешите,- настойчиво повторил просьбу стажёр.
Сжав губы, Жданок выдержал паузу и скомандовал:
- Подойди сюда.
- Позвольте,- произнёс Сапар, обходя Лаврика.
- Как это называется?- спросил машинист, указывая на скоростемер.
Лаврик замер в предвкушении ошибки.
- Это гаусгельтер,- тут же ответил стажёр.
- Покажи, где котловой манометр и проверь рабочее состояние.
- Вот,- указал на прибор Сапар.
Он открыл кран продувки. Стрелки пришли в движение и тут же встали на место.
- Манометр исправен,- доложил Болат.
- С водой что.
- Водомерное стекло показывает рабочий уровень. Судя по прибору, хватит ещё километров на семьдесят.
- По ходу состава знак с буквой «С», исполняй,- не отрываясь от окна, громко произнёс Жданок, стараясь перекричать шум машины.
Сапар кивнул головой, потянув сигнальную верёвку и темноту разорвал один короткий и следующий длинный громкий гудок паровозного клаксона.
В сердцах, кочегар сорвал с себя фуражку и кинул её на угольную кучу.
- Ты чего?- спросил Жданок.
- Ничего,- огрызнулся Гречка,- Вообще-то я паровоз готовил.
Он взял фонарь и полез в тендер.
- И куда это ты собрался?
- Куда, куда…. А вот туда…. Пойду, проверю, вдруг там ещё кто-нибудь спрятался…, на пример дядя Наум или Трофим Тарасович….
Проводив его взглядом, машинист, кивнув, вновь обратился к стажёру:
- Видал? Характер показывает, однако в нашем депо, он самый лучший кочегар…. Учиться бы его отправить, да ветра в голове много, толк то выйдет, только присматривать за ним надо…. А ты, какие паровозы изучал?
- Начинал с «Овечки», потом «Эмка», «Лебедянка»….
- Ну, давай, коли так получилось…, «Эмка», «Овечка»…, посмотрим, что ты такое,- после недолгих раздумий разрешил Власич,- Осмотри все приборы, о неисправности, доложи….
- Будет сделано,- не дав договорить, радостно воскликнул Сапар. Он открыл свой чемоданчик и, вытащив оттуда стопку нарезанной материи, стал пристально всматриваться в показания различных приборов с дрожащими стрелками, протирая при этом стёкла,- Казимир Власович, травит где-то. Конденсат на тормозной шкале.
Машинист посмотрел на запотевшее стекло и, кивнув головой, спросил:
- Что там показывает?
- В главном десять атмосфер, в магистрали шесть. Не критично.
- Приедем, посмотрим…, что там травит. И по внешнему осмотру погоняю тебя.
Их разговор с интересом слушал Гречка, в тайне надеясь, что Жданок всё же не позволит стажёру выполнять обязанности помощника и это, для него заветное место, займёт он сам. Однако, пока не суждено было сбыться надеждам Лаврика и он очень старался не показать своего разочарования, заняв себя привычной для кочегара работой.
***
Встречный ветер приятно обдувал его скуластое лицо. Он закрыл глаза, и ему показалось, что вдруг оказался там, дома, за тысячи километров и такой же ветер с терпким запахом полыни, пришедший из бескрайней степи. А на закате Солнца тёмные силуэты коней.
- Сапар, армандауды доғарыңыз, кешкі асқа барыңыз (казах. Сапар, хватит мечтать, иди уже ужинать),- донёсся голос матери.
От стойбища потянуло печёными баурсаками, и наваристым бишбармаком, что томился в большом казане на костре.
-Мен барамын, мама (казах. Я иду, мама),- одними губами прошептал Сапар, однако продолжал лежать на ещё хранившей тепло земле, не отрываясь, смотря на звёздное небо.
Она взглянула на своего супруга и добавила, тяжело вздыхая:
- Мен одан кім шығатынын да білмеймін. Бастағы кейбір жұлдыздар (казах. Даже не знаю, кто с него получится. Одни звёзды в голове).
- Қойшы оны. Меніңше, ол жақсы адам болады (казах. Оставь его. Мне кажется, он будет хорошим человеком.),- ответил отец.
«У-у-у-а-а-а. У-а-а»: раздалось где-то очень далеко. И по ночной степи поползла «змейка» из светящихся окон проходящего поезда.
Он поднялся, провожая взглядом состав и произнёс:
- Ол мүлдем басқа өмірге ие болады. Ал біз оны күту керек. Ал, бәрі шопандарда мәңгі жүре бермейді. ( казах. У него будет совершенно другая жизнь. А мы будем его ждать. Ну не всем же вечно в пастухах ходить).
Мать в бессилии покачала головой:
- Сонда да, ол жақын болса, бізбен бірге тұрса, біз оны үйлендірер едік. Біздің көршілеріміз, Сәрсеновтер. Олардың Батес қызы бар, әдемі қыз, маған ұнайды. Мен оны көптен бері көрдім. (казах. И всё же, лучше бы он был рядом, жил бы с нами, а мы бы его потом женили. Наши соседи, Сарсеновы. У них дочь Батес, красивая девушка, она мне нравится. Я давно её приглядела).
- Ол өзі шешсін.( казах. Пусть он сам решит).
- Бұл орыстар, мен олардан қорқамын, оларға сенбеймін. Олар біздің ұлымызды алады. Олар үнемі біреумен соғысады, соғысады(казах. Эти русские, я их боюсь, я не верю им. Они заберут нашего сына. Постоянно с кем-то воюют, воюют).
- Сезімін ана властвуют үстінен твоей даналық, менің әйел. Мен болмаймын, мен сені айыптай. Алты ай өтеді деп елестетіп көріңіз және біздің бала осы үлкен машинаны бірнеше жылқы табынына тең күшпен басқарады. (казах. Чувства матери властвуют над твоей мудростью, моя женщина. И я не буду осуждать тебя. Только представь, что пройдёт полгода и наш мальчик будет управлять этой огромной машиной равной по силе нескольким табунам коней),- он указал в сторону железной дороги,- Ол біздің даламызға қарай жүгіреді, біз оны толқытамыз немесе түн ортасында кенеттен сигнал береді, және біз оның не екенін білеміз, күте тұрыңыз..., қайта-қайта күте тұрыңыз. Содан кейін ол, мүмкін, Батес болады, олар бізге немересі мен немересін береді. Тек бірінші, немере болуы керек. (казах. Будет мчаться по нашей степи, а мы будем махать ему, или среди ночи вдруг подаст сигнал, и мы будем знать, что это он, и ждать…, ждать снова и снова. А потом он и, возможно это будет Батес, они подарят нам внука и непременно внучку. Только первым, обязательно должен быть внук.)
- Алланың барлық еркі (казах. На всё воля Аллаха),- произнесла она и с опаской посмотрела в темноту ночи.
-Ал, сен не (казах. Ну что ты),- успокоил её муж,- Өз ойларыңыздан қорықпаңыз. Ол ақылды бала (казах. Не бойся своих мыслей. Он умный мальчик).
- Төлеген, алайда, сен керек(казах. Тулеген, однако, ты должен….)
Она прервалась на полуслове, от того, что из темноты ночи появился Сапар. Он оглядел своих родителей и произнёс, присаживаясь на землю:
- Мама, әке, кешкі ас ішейік (казах. Мама, отец, давайте ужинать).
В свете огня, на лице Тулегена предательской искрой сверкнула слеза.
- Ты плачешь? Что случилось, папа? Мама, что тут произошло?- с беспокойством спросил сын, от чего-то перейдя на русский.
Не зная что ответить, мать лишь опустила голову.
- Это…, это от костра, сынок,- буквально выдавил из себя Тулеген и отвернулся в сторону.
- Значит от костра?
- Да.
- Отец, ты всегда учил меня говорить правду.
- Сынок….
Видя, что назвать истинную причину своего состояния отцу будет не просто, Сапар произнёс:
- Но если ты говоришь, что от костра…,- он широко улыбнулся и, обняв его за плечи, добавил,- Значит от костра….
Отец накрыл своей ладонью руку сына и произнёс:
- Я провожу тебя.
- Нет, папа, ты должен остаться с мамой. Доеду до линии, там меня подберут. Я попрошу подать три сигнала и вы будете знать, что всё в порядке.
- Хорошо…. А конь?
- Тай сам вернётся.
- Тай, конь хороший, вы выросли вместе. Он вернётся, я знаю,- с грустью произнёс отец,- Ты, сынок нас не стыдись.
- Отец, просто перед расставанием, я хочу видеть вас вместе. Тебя и маму…. Ты понимаешь меня?
- Да,- ответил Тулеген,- Прости.
Он поднялся на ноги и вскоре вернулся к костру, положив связку хвороста рядом.
- Ты так далеко уезжаешь. Но, зачем?- спросила мама,- Мне очень неспокойно…. Как называется то место?
- Белоруссия, мама. Это очень далеко.
- Далеко, да…, и я не увижу тебя.
- Мама,- он поднял голову к небу, указывая рукой,- Вот те звёзды, ты можешь видеть их, но они настолько дальше, что просто трудно это осознать.
- А сколько же туда ехать?- спросила она.
- Если не останавливаться…, на поезде…,- сын прервался.
Подступивший к горлу комок не давал ему договорить.
- Да…, если не останавливаться,- спросила мама.
Сняв с костра казан, отец подбросил несколько крупных веток в огонь.
- Я вернусь…,- ответил Сапар, старательно скрывая дрожь в голосе,- Саян, Саян!
Тот час появился средних размеров пёс и, не решаясь приблизиться к людям, сел поодаль в ожидании лакомства.
- Быстро ты, однако, прибежал,- произнёс Сапар, вылавливая кусок конского мяса,- На, вот, держи, но прежде пусть остынет.
Он откинулся на бок и положил перед собакой еду. Свежий ветер буквально пьянил сознание и ему, вдруг показалось, что вот сейчас, вдали от Москвы, где он учился, именно вот тут, в этой пыльной степи, без всяких благ цивилизации, возникло это ощущение кратковременного счастья. Именно кратковременного, похожего на шайбу из мороженного, зажатого между вафельных пластинок, что продавали с тележек на улицах. Такое маленькое, но такое вкусное.
«Как же быстро сбываются мечты»: носилось в его голове. Ведь казалось, что это было словно вчера. Словно вчера совсем ещё ребёнком, он нёсся от стойбища на коне к большому, окутанному дымом паровозу, что, по неизвестной причине вдруг остановился посреди степи. Как заворожённо он смотрел на эту громаду из железа. А потом, учёба в интернате Акмолинска, направление в Московский электромеханический институт и невероятный рывок с третьего курса на пятый. И только ему была предоставлена возможность выбора места для практики и дальнейшей работы.
- Балам, оны таста. Біз сізді күтеміз(казах. Сыночек, да оставь ты его. Мы ждём тебя),- вновь донёсся голос матери.
- Ия, ана (казах. Да, мама).
Он быстро поднялся.
Где-то вдали вновь раздался паровозный гудок и все, как один обернулись на звук, лишь Саян, пытаясь подступить к дымящемуся куску мяса, остался равнодушным к этому, какому-то тревожному предзнаменованию.
- Ну, что, студент, нагостился?- приветливо спросил машинист,- Что-то скоро ты.
- Спасибо, дядя Семён, что подобрали меня,- ответил Сапар, заскочив в кабину паровоза.
- Ладно, чего уж там…. Сочтёмся. Поехали,- сказал Семен, двинув ручку хода,- Значит в Москву?
- В Москву, да.
- А потом?
- А потом в Белоруссию, в Брест, на товарняк.
- Далеко,- покачал головой дядя Семён,- Это понятно, что на товарняк. На пассажирский сразу не посадят, а уж тем более на литерный. На маневровом поездить не лишнее будет. Ничего, научишься.
- Дядя Семён, а позвольте мне сигнал дать, три раза. Я родителям обещал.
- Три раза? Не по инструкции, конечно…, но ничего, тут я начальство. Серёжа, встречного нет?
Помощник выглянул из кабины и ответил:
- Нет.
- Давай!- махнул рукой машинист,- Гуди, если обещал.
Разорвав степную тишину, три паровозных гудка донеслись до стойбища. Услышав их, отец поднялся на ноги, всматриваясь вдаль. В отчаянии мать уткнулась лицом в цветастый платок и заплакала.
- Смотри, смотри,- крикнул Сергей, указывая в окно кабины,- Там твой конь и собачка.
Выглянув в окно, Сапар увидел, что Тай мчался параллельно, набирающему ход, составу. Едва успевая за конём что было сил, нёсся и пёс.
Стараясь перекричать шум машины, он выступил из дверного проёма и закричал, махая рукой в сторону стойбища:
- Тай! Саян! Үй! Үйге кел! (казах. Тай! Саян! Домой! Возвращайтесь домой!)
- Променял такую красоту,- Сергей похлопал по стенке кабины паровоза,- А как же конь-то?
- Они вернутся,- задыхаясь, ответил Сапар, отойдя к тендеру.
- Ничего,- сказал дядя Семён,- Мои и батя и деды и дядьки, казаками были с Петропавловской станицы, а теперь, вона, какой у меня конь! Железный! Камнем питается. Сила!
Буквально залетев на небольшой холм, Тай замер, а потом, тряхнул головой и поднявшись на дыбы, громко заржал. Следом за ним появился Саян. Поезд удалялся, а они так и остались, на том холме, повинуясь этому обстоятельству непреодолимой силы.
- Проститься не хочешь,- оторвавшись от окна, обратился Сергей к Сапару,- а то повернём скоро…. А хотя, их уже не видно.
Сапар не ответил.
- Да не трогай ты его,- произнёс Семён,- Нет у человека такой привычки, из дома уезжать. Нет, да видно никогда и не будет. Так уж он устроен. По себе знаю…. Сколько у меня рейсов было, а всё как в первый раз.
- Да я про собачку и коня,- ответил Сергей,- Ты смотри-ка, вот же как…, с земли едят…, а душу в них, ни километрами, ни лошадиными силами не измерить.
Тулеген опустился на колени и, обняв жену за плечи, произнёс:
- Ол оралады. Ол уәде берді…. (казах. Он вернётся. Он обещал….)
- Жоқ-жоқ, Төлеген, Тай қайтып келеді, ал ол…,(казах. Нет-нет, Тулеген, вернётся Тай, а он…)- не в силах сдержаться, произнесла мать,- Болады беда. Мен сезінемін. (казах. Будет беда. Я чувствую.)
***
Сигнал повторился вновь, только теперь он был совсем рядом, лицо обдало паром из трубы, и тут же послышался голос Казимира Власича:
- Эй, там, заснул что ли? Дома будешь мечтать.
- По главному синий с жёлтым.
- Синий с жёлтым принял. Сбрасываю скорость,- повторил Жданок, и состав стал замедляться.
Куда-то и совершенно незаметно отступил лес, сменившийся густыми кустарниками, и вскоре бликами на воде заиграл Западный Буг, с чуть видневшейся громадой железнодорожного моста.
- А это уже граница?- спросил стажёр.
- Граница, граница,- вздохнул машинист.
- Что-то пограничников не видно.
- Главное чтобы они тебя видели, а красоваться им лишнее. Они же не на параде,- уже более примирительно произнёс Власич.
- Не понимаю, зачем нужны границы. Такие же деревья, такое же небо, трава и коровы ну ни чем от наших не отличаются.
Довольный сложившимся положением, он пристально вглядывался в темноту позднего вечера, пытаясь разглядеть, где же есть эта вот черта или что-то такое, пусть даже невидимое, что в понятии людей, имеет неоспоримую силу и разделяет государства между собой. С одной стороны это есть Родина, а с другой всё остальное, совершенно неважное и даже чужое, не наше, наполненное агрессией с марширующими солдатами и кострами из горевших книг, как показывали в хрониках.
***
Втянувшись в «горло» сортировки, следуя сигнала семафора, состав остановился.
- Что-то тихо тут,- произнёс Лаврик, оглядывая территорию.
- Тихо…, да. Плохо, что тихо,- ответил Казимир Власович, вглядываясь в темноту,- И загнали нас куда-то к чёрту на рога.
- Hej, tam! Kto jest żywy? (польск. Эй, там! Кто есть живой?),- раздалось снизу.
На голос из проёма кабины высунулся Лаврик.
- Trzymaj to! (польск. На вот, держи!)
В руки кочегара влетел небольшой узелок, а затем, тут же в кабину поднялся железнодорожник в форменной куртке.
Оглядев бригаду, он засунул за ремень два разноцветных флажка и произнёс:
- Witajcie (польск. Здравствуйте).
- Новак!- произнёс Казимир Власович, прикладывая ладонь к фуражке,- Здаров будь, Войцех. Ты чего это по ночи и с флажками, а фонарь где?
- Да я-то здоров…, пока…, а фонарь у тебя возьму,- ответил он, пожимая руку машинисту,- чего это вас нелёгкая принесла? Сдавай вперёд, а то торчите дупой на главном.
- А что это?- спросил Лаврик, протягивая узелок.
- Алеся колбасу делала и сырные лепёшки. Подхарчиться вам…, лишнее не будет,- ответил Войцех.
- О, то ж, дело!- он поднёс узелок к лицу и, втянув запах, добавил,- Чесночком-то как пахнет и тестом.
- Как сам?- спросил Жданок, двинув рычаг хода,- Как семья? Все ли здоровы? А моя сестра, Алеся…? Как она?
Новак не ответил. Он спустился на одну ступеньку и, держась за поручень, стал пристально всматриваться в темноту. Громыхая сцепками, состав поехал вперёд.
- Стойте,- скомандовал Войцех и поднялся в кабину,- Теперь ждём.
Жданок оглянул бригаду и, обращаясь к кондуктору, спросил:
- А чего ждём-то?
Новак посмотрел на помощника и кочегара и скомандовал:
- А, ну-ка вы, быстро на окна, и смотреть мне в оба глаза. Любое движение у состава и в сторону локомотива, сразу говорите.
Сапар и Лаврик метнулись к окнам.
Войцех снял фуражку, утирая лоб и произнёс:
- А что…, ваш Сталин, совсем газет не читает и радио не слушает?
- Войцех, да что с тобой?- совершенно сбитый с толку, спросил Жданок.
Заглянув в тендер, и ещё раз оглядев кабину, Новак спросил:
- А где ваша разведка?
- В угле спряталась…. Не заметил?- попробовал пошутить машинист,- а то был тут у нас один диверсант.
Однако, Войцех к шутке остался безучастным.
Он, ещё раз оглядел кабину и, приблизившись к Жданку, нравоучительно произнёс, обратившись на польский манер:
- Послушай, Казимеж, ты словно не слышишь меня…. У вас столько органов, а Москва, словно не видит, что война уже началась.
- Что ты такое говоришь?- развёл руками Казимир Власович,- Да мы только что пересекли границу, там тихо, какая такая война. Ты о чём?
- Тихо, да? Да ты знаешь, сколько у нас тут войск Гитлер нагнал? А вы припёрлись сюда на своём паровозе, звёздами сверкаете. Вы бы ещё портрет Сталина повесили. Дурни.
- Ну, не знаю. У нас, всё как обычно, днём по репродуктору музыку передавали, по улицам люди гуляли, мороженное ели. Я в депо шёл сам видел, а ты мне про войну тут рассказываешь.
- Будет вам скоро такая музыка, плясать устанете,- зло ответил Войцех,- Мне свояк говорил, на Буге плоты, лодки, понтоны. Как ты думаешь, для чего всё это? Немцы на вёслах решили посоревноваться? Или может они на рыбалку собрались? А ещё танки, пушки, техники всякой много. Одни «музыканты» кругом…, с «инструментами»…. Ждут, когда им «главный дирижёр» из Берлина отмашку даст. Нам-то концерт уже сыграли, теперь вот вы на очереди.
На несколько секунд в кабине установилась тяжелая тишина.
- А если из танка в воду стрельнуть, так и удочка не нужна,- пошутил Лаврик, прерывая молчание.
- Замолчи, я смотрю, что весело тебе,- оборвал его Жданок,- Вам сказано вести наблюдение.
- Такие вот дела, шурин,- тяжело выдохнул Новак,- Они неделю уж как стоят, все кусты порезали.
- А кусты зачем?
- Для маскировки, Казимеж, для маскировки…, зачем же ещё. И вот что интересно, в шинок они не ходят. Строжайший запрет на выпивку и другие увеселения, а как кого поймают, так сильно строго с такими поступают. Сам видел. Комендантские патрули на каждом углу, у каждого гаштета. О чём это говорит, соображаешь? Готовятся они и очень серьёзно, а Советам и дела нет. Не понимаю.
- Ну, им там наверху виднее.
- Может и виднее, да только Кремль далеко, а тут всё очень хорошо видно.
- А немцы?
- А что немцы?
- Ну, немцы…, как они себя ведут?
- Да так…. Ведут как хозяева, однако простых людей не обижают. А вот с жидами у них другие отношения. Уж и не знаю, что они им сделали плохого. Да хотя, никто их не любит. Есть у немцев особые команды, вот те, зверствуют, а с ними толи рагули, то ли румыны, то ли ещё кто, я к форме не приглядывался. Вот те особо стараются, но больше по хуторам шныряют. Ищут то ли жидов, то ли коммунистов, а може и тех и других или сочувствующих. Я не знаю. А ещё чехи, те тоже вас не жалуют, одним словом, звери.
- А ты?
- А что я…, мне Советы не друзья. Я, человек маленький, работаю на «железке», и меня политика не интересует. Так считаю, живёте там у себя под Сталиным, так и живите, как хотите, но и ко мне в дом, со своей мировой революцией, не лезьте. Я за справедливость и убивать еврея, только за то, что он еврей, считаю не правильно. Вот в чём его вина? Скажи мне. Когда дитё из бабы вылазит, он, знаешь ли, не выбирает, кем ему народиться.
- Ну, так-то ты прав, конечно,- вздохнул Жданок.
- Вона, у нас, на соседней улице была жидовская лавка и что? Хитрый он конечно, курва, но не хочешь, или не нравится, так не покупай, не ходи к нему. Но по деньге никогда не обманывал и что попало, не подсовывал. Это только хохлы так и норовят вокруг пальца обвести. Они бы на своей заднице сидели, а им бы деньги несли, словно все им должны. Спят и видят, чтобы шляхтичами стать, да только быдлячье нутро не переделать. Вон как с жидами стараются, да, только, представится случай, они и нас резать начнут, если им хозяин скомандует. А жид в рост давал, сучий потрох, хотя требовал такие проценты…. Одним словом, что жид. Я же у него на ремонт дома взял займ, под корову. А что было делать?
- И что?
- А что…, так забрали его? Только прежде, ходили какие-то активисты, и звёзды на домах рисовали. Словно они проказой меченные какие-то.
- Так теперь можешь долг и не отдавать.
- Могу и не отдавать, только, получается, что некому…. Это не правильно…. Коли деньги должен, так верни.
- Немцы?
- Что немцы?
- Ну…. Их забрали немцы?
- Немцы…, да только они стояли и со стороны наблюдали, а вот рагули, те вовсю старались. Подъехали и всех в грузовик…, и его и жинку…, она, было, кричать, так её за волосы тащили…, и детей…, детей в кузов как кули покидали. Жидята, совсем маленькие…. Они то в чём провинились? Плакали сильно, а мы стояли и смотрели. Что мы могли сделать?
- Куда это их?
- Куда забрали, я не знаю…. Только это война, Казимир, понимаешь? Будет большая война. А ваш Сталин бездействует, и эшелоны отправляет сюда.
- Это провокация и ты меня тут с толку не сбивай.
- Я не сбиваю, а предупреждаю. Так что собирай свою команду, и бегите отсюда.
- Как это бегите?
- А хоть как, хоть пешими, хоть в плавь.
- А паровоз?
- От дурна голова…. Паровоз с собой не захватишь.
- Нет, мы останемся, до особого распоряжения, а тебе спасибо, что упредил.
- Какое ещё особое распоряжение ты ждёшь? Голубь на лапе тебе его принесёт? Уходить вам надо. Собирайтесь, я выведу вас. За местных сойдёте, а вот с этим,- он указал на Сапара,- даже не знаю, что и делать?
- Вот что, ребятки, возьмите-ка солидол и буковки-то замажьте…, замажьте, а после мы их ототрём.
- Какие буковки-то, Власич?- спросил Гречка,- Никак в толк не возьму.
- Какие, какие…. СССР…. СССР замажь….
Кочегар и стажёр спустились с паровоза и направились к ремонтному ящику.
- Послушай, Войцех, а может так, мы отцепимся, а ты нас на «карусель» заведёшь. Развернёмся там и полный порядок. Ну пойми, как мы без паровоза домой явимся?
- Какая ещё «карусель», до неё ещё доехать надо, а потом выехать. Все пути забиты эшелонами. Как ты себе это представляешь?
- Ну, хорошо, я могу и тендером вперёд. Только выведи нас на выходной главный.
- Казимир Власич,- хрипло прошептал Сапар, появившись в будке,- Там огни! Идёт кто-то, с фонариками. Прям сюда.
Следом, заскочил и Лаврик:
- Власич, не успели мы с буквами.
Войцех выглянул из кабины и прошептал:
- Kurwa mać (польск. Ёб, твою мать). Это патруль.
Патрульная группа приблизилась к локомотиву. Оглянувшись вокруг, офицер осветил фонарём борт будки с советской символикой и кивнул солдату. Солдат сняв с плеча винтовку и постучал прикладом по кабине.
- Выгляни,- шёпотом произнёс Войцех,- Лучше выгляни, а то стрельнёт.
Жданок выглянул из окна.
Направив луч света, кое-то время офицер рассматривал машиниста, а затем скомандовал:
- Raus aus der Kabine! (нем. Выйти из кабины).
- Чего ему надо?- спросил Власич у Новака.
- Hier, hier. (нем. Сюда, сюда), - уже более настойчиво произнёс немец, указывая перед собой.
- Хочет, чтобы мы вышли из кабины,- сказал Войцех.
- Пошли, если хочет,- вздохнул машинист и тут же обратился к Сапару,- А ты давай живо в тендер, да схоронись там.
Три человека спустились на землю и замерли перед солдатами.
- Geh in die Kabine und sieh sie dir an. (нем. Лезь в кабину и осмотри её),- приказал офицер одному из солдат.
Кабина осветилась светом от ручного фонаря. Какое-то время, все стояли, не проронив ни слова. Затем, вдруг, послышались какие-то звуки и голоса. Офицер поднял руку и, расстегнув кобур, вытащил пистолет. Получив удар прикладом в спину, из кабины вывалился Сапар, а затем появился и солдат с узелком в руке.
- Hier, Herr Lieutenant. Dieser versteckte sich im Anhänger (нем. Вот, господин лейтенант. Этот, прятался в прицепе).
Он немного ослабил концы материи и вытащил круг колбасы. Откусив, он убрал её назад и перекинул «трофей» другому солдату.
- Aufstehen (нем. Встать),- скомандовал лейтенант, светя фонарём в лицо Болата.
Потирая ушибленные места, Сапар поднялся на ноги.
- Интересно, куда это нас поведут? На расстрел?- тихо спросил Гречка.
- В комендатуру,- ответил Войцех.
Их обыскали, и офицер приказал, прежде обратившись к солдату:
- Du bleibst bei der Dampflokomotive. Und Sie, gehen voran (нем. Ты останешься у паровоза. А вы, вперёд).
Вскоре они приблизились к отдельно стоящему зданию с часовым у двери и с надписью «Комендатура», под развевающимся красным флагом со свастикой. Все пути были заняты эшелонами. Вагоны с солдатами, открытые платформы, на которых стояли танки и бронемашины, накрытые брезентом. Увидев конвой, несколько солдат попытались приблизиться к пленникам, но лейтенант жестом отогнал их.
- Hier, seht euch das an. Das sind russische! (нем. Вот, полюбуйтесь. Это русские!)- доложил лейтенант присутствующим военным.
Рассматривая бригадных, один из офицеров спросил:
- Ist dieser Schnauzbart auch russisch? (нем. А этот узкоглазый что, тоже русский?)
Лейтенант пожал плечами, а далее пошёл доклад об обстоятельствах задержания.
Из всей тирады, Жданок понял лишь одно, что старший в комендатуре был в должности капитана и подумал:
- Ты смотри-ка, там лейтенант с капитаном и тут тоже, там контора и тут, контора, то есть комендатура.
Доставленных пристально рассматривали три человека, четвёртый, с погонами рядового сидел за пишущей машинкой и, не переставая, громко стучал по клавишам.
- Nun, meine Herren ..., und was werden wir mit ihnen machen? (нем. Ну, господа…, и что мы будем с ними делать?)- произнёс один из офицеров.
Другой, немного порывшись в столе, достал какую-то маленькую книжку и, полистав её, прочитал несколько фраз:
- Где ваше командование?
- Что?- от изумления переспросил Власич.
- So (нем. Так)…. Вы должны назвать командиров и коммунистов и вам будет гарантирована жизнь,- затем он открыл последнюю страницу и прочитал,- Где есть Сталин?
В полной растерянности машинист развёл руками и, оглядев своих спутников, ответил:
- Какое ещё командование, паны офицеры? Мы не солдаты. Мы из паровозной бригады. А Сталин, должно быть в Москве. Где же ему ещё быть-то? Ну не с нами же на паровозе.
Допрос не клеился. Постояв немного, Сапар помялся и нерешительно сделал шаг вперёд.
- Halt! (нем. Стой!)- тут же крикнул лейтенант и потянулся к оружию.
Сапар поднял руки и произнёс по-немецки:
- Господа офицеры! Позвольте мне помочь в нашей беседе.
Неподдельное изумление изобразилось на лицах всех присутствующих.
Оглядевшись, комендант произнёс:
- Вот даже как? Это интересно. И кто ты такой?
- Я студент, направлен в Брест для прохождения стажировки. Учился в Москве, на машиниста, а теперь вот.
- Ну, допустим. Ты говоришь по-немецки, а из этого я делаю вывод, что ты шпион. Тебя готовили для заброски в наш тыл. Так?
Сапар улыбнулся и ответил:
- Господин капитан, ну какой я шпион. Разве я похож на европейца? Сами рассудите, как я могу с такой внешностью производить разведку в вашем тылу. А Япония находится совершенно в другой стороне.
- Рассуждаешь логично…. И кто ты по нации?
- Я, казах.
- Казак?- с удивлением спросил третий офицер, привстав со своего места.
- Казах,- уточнил Болат, намеренно выделяя последнюю букву,- Моя родина - Казахстан. Одна из республик Советского Союза, это между Туркестаном, Китаем и Сибирью.
- А-а-а…,- протянул капитан,- Чингис- Хан, Тамерлан.
Сапар подумал и, решив не вдаваться в исторические подробности, согласно кивнул головой:
- Ну, приблизительно да.
- У тебя были достойные предки, воины…, однако, их время давно прошло.
- Прошло, да, но осталась история.
- История? Фюрер и германская нация, вот кто теперь творит историю и поверь мне, это на века. Качество и чистота расы, сломает любое количество ордынцев. Ты так не думаешь?
Сапар пожал плечами.
- Вижу, что думаешь, только боишься признаться перед этими,- он кивнул на машиниста и кочегара,- Оспаривать идеологию национал- социализма глупо, а все эти мировые революции так и остались мечтой большевиков. Они не жизнеспособны…. Ленин? Ленин, да, это стало религией, но его больше нет, а кто теперь правит вами? Сталин? Ворошилов? Назови мне хоть одно сражение, которое они выиграли? Как военный историк могу тебе сказать, что ни одного…. Читал ли ты каких-нибудь философов? Ницше, Софья Блаватская…, кстати, она русская. Тебе знакомы эти имена?
- Знакомы, но, к сожалению, не читал пока, всё время было занято учёбой, но я обязательно займусь этим, когда появится возможность?
- Возможность?- усмехнулся капитан и, обернувшись к офицерам, добавил,- О какой возможности он тут нам говорит?
Болат не ответил.
- Кто твои родители?
- Мои родители простые люди, пастухи. У них большой табун коней.
- Большой табун?
- Да.
- И кони ваши?
- Нет, кони колхозные.
- Ааа, понимаю. Изобретение большевиков. Сначала коней забрали, а потом объявили их общими и назначили бывших хозяев их пасти. Умно, ничего не скажешь. Или ты думаешь по-другому?
- Господин офицер, я не знаю что сказать. Я тут не специалист.
- Ну, хорошо. Вот смотри…. У тебя было три коня, у соседа два, один из которых больной или старый, а у третьего соседа коней вообще не было. И вот большевики взяли и уравняли вас. Коней у тебя стало больше, целый табун, как ты говоришь, но вот какая штука, тебе-то они не принадлежат, столько же стало и у того, который не имел ничего. И теперь, ты отвечаешь и за бывших своих коней, и за коней соседа, в том числе и за того больного или старого, ну а если он издохнет, то ты будешь наказан. Как ты думаешь, это справедливо?
Пожав плечами, Сапар оглядел своих спутников, которые, на протяжении всей беседы хранили молчание.
Комендант вынул из портсигара сигарету и, щёлкнув зажигалкой, глубоко затянулся, а после, выпустив длинную струю дыма в потолок, спросил:
- В футбол играешь?
Вопрос был настолько неожиданным, что Сапар не сразу понял к кому именно он был адресован.
- Да, да, я тебя спрашиваю.
- Ну, так, в общем, играю…, играл, то есть, на занятиях по физической подготовке.
Капитан обернулся к солдату за пишущей машинкой и приказал:
- Бреника сюда.
Тот кивнул головой и быстро вышел из кабинета.
- И, так. Вас четверо….
- Господин капитан, на паровозе нас прибыло трое. Вот он,- Сапар указал на Войцеха,- Он поляк из местных, кондуктор.
Комендант замахал ладонью, как бы отделяя Новака от паровозной бригады, а затем произнёс:
- Значит трое. Хорошо…. Так вот, отбиваешь шесть ударов по воротам, и я вас отпускаю.
- А если не отбиваю?
- Значит, не отпускаю. Видишь, как всё просто,- он поднялся с кресла, и театрально разведя руки в стороны воскликнул,- Господа, я приглашаю вас на футбол. Это будет зрелище. Уверяю вас. Так что можете делать ставки.
В кабинет вошёл солдат.
- Бреник? Хорошо!- потирая руки, произнёс комендант,- Забивать ещё не разучился?
- Нет, господин капитан.
- Такое дело…. Мы решили устроить небольшой футбольный поединок. А вот твой соперник.
Комендант указал на Сапара.
- А из какого он клуба?- спросил Бреник, с удивлением рассматривая стажёра.
- Он не из клуба. Он из Советской России.
- Хм…. А эти?
- Эти тоже. Всё вместе, это паровозная бригада.
- Ну, допустим. И что я должен делать?
- Он встанет в ворота, а ты должен пробить пенальти. Всего шесть ударов. На каждого по два. Каждые отбитые два удара, это цена их свободы.
- Они пленные?
- Это не важно…. Так что не подведи свой клуб.
- Господин капитан, за «Шальке» я сыграл всего лишь в одном матче, да и то, вышел на замену травмированного Хермана, за семь минут до финала. Моими соперниками были футболисты, а не какие-то паровозники, а это большая разница. Футбол - это спорт, а не цирк.
Настроение капитана заметно спало.
- Ты не очень-то тут рассуждай, вот этот,- он указал на Сапара,- говорит и понимает немецкий язык…. Так что, это приказ, Бреник. Кстати, как ты оказался в армии? Ведь фюрер запретил призывать футболистов из «Шальке».
- Господин капитан, я в клубе недавно, к тому же не состою в основном составе.
- Считай, что я перевёл тебя в основной состав. Ворота мы поставим на перроне и ты, пробьёшь эти чёртовы пенальти. Все знают, что у тебя есть мяч и бутсы. Ты же тренируешься на заднем дворе.
- В бутсах бегать по бетону? Но это невозможно.
- А, знаешь ли, футбольного поля у нас тут нет…. Так что, шесть ударов, центр-форвард Бреник из «Шальке», бьёшь и ты едешь в краткосрочный отпуск.
- А если не бью?
- Тогда не едешь.
Солдат молчал.
Комендант вновь оглядел его и продолжил:
- Иди, готовься…. Конвой!- в кабинет вошли два солдата и обступили задержанных,- Этих на перрон.
Следом за конвоем, появился посыльный и, подойдя к коменданту, протянул какой-то пакет.
- Господин капитан, это вам.
Комендант принял пакет и, прочтя надпись на конверте сказал:
- Вскрыть в 03.30 минут,- затем, взглянув на часы, добавил,- У нас ещё есть время. Прошу, господа!
Из двух огнетушителей и надетых сверху конусных вёдер, на освещённом перроне были сооружены воротные штанги. Подготовка привлекла множество солдат, которые плотной стеной обступили выбранное место.
- Ich brauche eine Pfeife (нем. Мне нужен свисток)- произнёс комендант, обращаясь к Войцеху, - А ты давай, вставай в ворота.
- Он просит свисток,- перевёл Сапар и занял место между огнетушителей.
По толпе прокатился шквал смеха.
- Эй, вы, двое!- обратился капитан к машинисту и кочегару,- Возьмите кошму, встаньте за воротами и растяните её. Это вместо сетки.
Болат перевёл.
Появление Бреника вызвало гул одобрения и аплодисменты, однако, вид его был даже более чем странный, даже нелепый. Помимо военной формы на нём, вместо армейских сапог были футбольные бутсы и гетры, в которых были заправлены форменные штаны. В руках он держал коричневый кожаный мяч. Критично осмотрев солдата, офицеры уставились на коменданта.
- Ну, что делать, господа, такое время,- постарался оправдаться капитан,- будем довольствоваться тем, что есть.
Он приблизился к воротам и произнёс:
- Готов?
Сапар не ответил.
Сделав одиннадцать широких шагов, комендант остановился и, прочертив сапогом линию, обратился к Бренику:
- Вот. Бей с этого места.
Установив мяч на черту, Бреник отошёл на несколько метров для разбега, громко топая бутсами по бетонному покрытию перрона. Зрители замерли. Прозвучал свисток. Он разбежался и с силой ударил по мячу. Сапар развёл руки в стороны, пытаясь угадать направление полёта. Мелькая в свете фонарей, стремительным болидом, мяч врезался в область солнечного сплетения, от чего вратарь охнул и согнулся от невероятной боли, пронзившей тело и тут же, упал на колени. Пытаясь сделать вдох, он судорожно затряс головой и словно защищаясь, выставил одну руку вперёд. Толпа заорала. Один из солдат подхватил мяч и перекинул его Бренику, который вновь установил его на черте, ожидая, когда вратарь займёт своё место. Жданок и Гречка хотели было помочь ему, но конвойный жестом приказал оставаться на месте.
- Эй, ты, узкоглазый, давай поднимайся,- кричали солдаты, махая руками.
Тяжело дыша, Сапар старался восстановить дыхание. Сделав неимоверное усилие, он вновь встал в ворота, держась одной рукой за взорвавшийся от боли живот.
Вновь раздался свисток, однако Бреник так и остался на месте. «Бреник, бей! Бреник, бей!»: скандировала толпа, подтверждая желание свистами. И снова свисток, но уже более настойчивый и продолжительный. Сделав несколько шагов назад, он ударил по мячу. Минуя вратаря, снаряд буквально закатился в ворота, врезавшись в кошму. Толпа засвистела, выказывая недовольство, на что футболист лишь развёл руками. Он стоял, поставив ногу на мяч и ждал, перекатывая его. Перед третьим пенальти, Бреник разбежался и как в первый раз с силой отправил мяч в ворота. Удар пришёлся по лицу вратаря, от чего тот рухнул на землю ударившись затылком о бетонное покрытие. Из разбитого носа и рассечённой брови пошла кровь. Зрители вновь пришли в восторг.
- Вот пёс, а…, намеренно в голову целил,- сквозь зубы произнёс Лаврик,- Фашист, одним словом.
Комендант приблизился к игроку и прошипел:
- Да ты что, Бреник. Что с тобой? Ты же, как в тире, на выбор сбивал расставленные поленья, а теперь не можешь забить этому дикому азиату? Надо бить в ворота, а не ему в рожу, а то устроил тут мясорубку. Ты же футболист, а не мясник.
- Господин капитан, игрок травмирован. Он не может больше продолжать игру.
- Послушай меня, ты всё равно забьёшь! Ты должен. Он будет стоять в этих воротах, даже если ему оторвут голову.
Постепенно, в гул болельщиков, вмешался какой-то нарастающий посторонний звук. Все собравшиеся на перроне подняли головы вверх. В сторону едва появившихся всполохов восходящего Солнца, на совершенно низкой высоте стало проноситься просто неимоверное количество самолётов.
Продолжение следует....