ЗАБОЛЕЛА.
Однажды я заболела желтухой. Это было ранней весной, и хоть мне было в ту пору всего четыре годика, я все отчетливо помню. Я не смогла встать в садик, болел живот, и поднялась температура.
— В больницу! — скомандовала фельдшер.
Повез меня в областную больницу отец. Там меня положили в отдельный стеклянный бокс без права общения с другими детьми. Я была не робкого десятка и совершенно не боялась оставаться одна в больнице. Тем более, что позднее из нашего села в эту же больницу попали еще трое детей, и их определили в мой стеклянный аквариум. Я стойко переносила все процедуры и уколы, но есть отказывалась. Из еды давали каши на воде, суп, щи и макароны. Я была мала и не понимала, что строгая диета, это часть лечения. Врач была в отчаянии, ребенок таял на глазах.
— Не хочу, не буду. — я была категорична.
Маме я честно жаловалась, что меня не кормят. Она, конечно же, возмущенная, пошла ко врачу с вопросами. Врач оказалась хитрее меня и устроила мне очную ставку.
— Тебе кушать приносят? — Спрашивала мать в присутствии мед. персонала.
— Нет. — Твердо отвечала я.
— А что, тебе пустые тарелки приносят? — вмешалась врач
— Полные, но еды там нет. — не сдавалась я.
— Ну а что же там по твоему?
— Каша, — отвечала я, — из крыс.
Крысами старшие дети называли перекрученную на мясорубке печень в соусе цвета детской неожиданности. Мать чуть со стула не упала. Врач побелела. Принесли обед: щи из свежей капусты и перловую кашу с той самой печенью. По моему виду они поняли, что есть я это не буду, даже если придется умирать от голода. Врач сдалась. Матери разрешили кормить меня домашней едой. Тетка Таня взяла отпуск и три раза в день привозила мне термосочки с диетической едой- молочный суп, пюрешку, курочку, кисель, творог. Я быстро поправилась, но болезнь все равно дала осложнения, и с тех пор, меня каждую весну отвозили в больницу. Жаль, что отпуск, чтобы меня покормить, уже никто не брал.
ОТКУДА БЕРУТСЯ ДЕТИ?
Как и всех детей, меня очень интересовал вопрос о том, как я появилась на свет, и откуда принесли Лариску.
— В капусте тебя нашли. — отвечала мать.
— А Лариску где нашли?
— А её аист принес. — вставил отец.
Я стала рассуждать вслух. — Если ее принес аист, то и забрать назад сможет. Может он ее потерял, а теперь ищет, скучает. Нужно ему помочь!
— Мам, как аиста найти? Надо ему Лорку вернуть.
Бабушка ласково погладила меня по голове и сказала, что детей Бог дает.
— А когда заберет? — с надеждой спросила я.
— Как время придет, так и заберет.
Я хотела узнать об этом поподробнее, но мать увела меня спать. Вечером следующего дня мы бегали по комнатам, и Лариска упала, при этом стукнулась головой о чугунную батарею. Крови не было, но мгновенно выросла огромная шишка.
— Ну вот, — сказала я ей, — никому ты не нужна теперь такая побитая и лохматая, ни богу, ни аисту.
НАПЛЕВАЛА.
Как-то раз, перед сном, мама позвала нас с сестрой есть тюрю. Тюря, это такая вкусная еда для деревенских малышей. Ее делают так: в парное молоко крошат свежий пшеничный хлеб и добавляют мед, варенье или сахар. На вкус тюря напоминает йогурт с отрубями и фруктовым наполнителем.
Уселись с Лариской за стол. Она ела и болтала ногами, старалась достать до моей коленки, мне было больно, и я в отместку плюнула ей в тарелку. Мать подвинула мне Ларискину тарелку.
— Ешь! — строго сказала она.
Не долго думая, я плюнула в свою тарелку.
— И это ешь! — приказала мама.
Есть все это добровольно, я естественно отказалась. Но мать это не смутило, и я, рыдая и давясь, доедала все, но уже не за столом, а стоя в углу, опасливо косясь на папкин ремень.
Тюри я наелась в тот вечер на всю оставшуюся жизнь. Йогурты до сих пор ненавижу.
ШУБКА.
Мне лет пять. Поздняя осень. Нам купили шубку. Шубка дорогая, стоила ползарплаты, и она была одна на двоих, потому что в наш сельский магазин привезли всего одну. Одну такую замечательную черную цигейковую шубку. Кому в пору, та и будет носить, объявила нам мать, и началась примерка. Лариска надела, покрутилась перед зеркалом и сняла. Я надела, покрутилась и не сняла. Я всем своим видом давала окружающим понять, что мне очень и очень холодно. Невыносимый холод пронизывал меня с ног до головы, ну почему мать и отец не видят этого. Я дрожала и стучала зубами, все должны понять, что шуба мне необходима прямо сейчас. Босиком, в трусах, майке и шубе я проходила весь выходной. Меня попытались раздеть, но все оказалось безуспешно. Как только ко мне приближались взрослые, я опять начинала трястись и отчаянно стучать зубами.
Вечером затопили печь. И чтобы доказать маме, что я просто смертельно замерзаю, прислонилась спиной к печке ровно туда, где находилась раскаленная дверца. Запах паленой шерсти распространился на весь дом. Мать рванула меня от печки, но шубка, которую носили всего один день, была испорчена. Прямо посередине спинки образовалась рыхлая подпалина.
Я не виновата. Зачем они затопили печку.
Шубка перешла исключительно в мое пользование. Ну и что, что сзади коричневая подпалина, мне там не видно, зато спереди красиво.
Продолжение следует. Подпишитесь на канал . Поддержите автора!