Законодательство и политическая литература в Византии IV–VIII вв.

Развитие политической и правовой мысли в пределах империи происходило под значительным влиянием идей греко-римской и восточной цивилизаций. Оно нашло свое отображение в обширном и меняющемся законодательстве империи, в политических произ­ведениях «восточных» отцов церкви, а также ее противников (в ли­це многочисленных и разнородных по социально-этническому со­ставу и доктринам еретических движений), в трудах философов, историков и людей искусства. О высоком уровне духовной жизни Византии свидетельствуют памятники политической и юридиче­ской мысли, многие из которых были переведены на русский язык сравнительно недавно

Становление феодальной политической идеологии происходило в жестокой, часто кровопролитной борьбе с приверженцами антич­ных «языческих» политических традиций. В столкновениях и на­пряженном сосуществовании как прогрессивных, так и консерва­тивных элементов старой и новой культур происходила и христиа­низация византийского общества и государства. В конечном итоге «жизнеутверждающая земная религия греков уступила место хмурому христианству, уже утратившему многие черты своего демо­кратического происхождения. Христианство из религии угнетенных стало религией угнетателей. Античная философия и наука, тесни­мые христианской теологией, все больше уносились с грешной зем­ли в заоблачную высоту „чистого духа". Римское право, в котором юридическая мысль древности достигла своих вершин, все шире впитывало обычное право народов, населявших империю, и все больше

Идея монархической власти, еще в Римской империи сменив­шая идею античной демократии, в ранней Византии все более оку­тывалась ореолом христианской святости. В то же время человече­ская индивидуальность постепенно как бы поглощалась государст­вом, попиравшим любые проявления инакомыслия и свободы».

Основой средневекового мировоззрения в Византии, как и в За­падной Европе, было христианство. Оно утвердилось в качестве го­сударственной религии к концу IV в., но вследствие национальной неоднородности общества и некоторых других причин пережитки языческих верований, влияние других религиозных воззрений со­хранились здесь на протяжении многих веков. В ходе упрочения феодально-иерархического строя Византия превратилась в монар­хию, где на смену старой аристократии, сенаторской и куриальной, пришла новая знать - из числа провинциальной владетельной зна­ти и служилых людей, которые, однако, уже не обладали привиле­гиями родовитости и правом наследования должностей. В итоге социальный статус человека определялся не столько его имуществен­ным положением (непрочность его отчетливо обнаруживалась в пе­риоды конфискаций и гонений), сколько местом в административной иерархии, которое было «так легко утерять и так трудно пере­дать сыну или зятю!».

По форме правления Византия была бюрократически централи­зованной и деспотической монархией, в которой император (василевс) считался самодержцем (автократором) «божьей милостью». Идейное обоснование императорского самодержавного режима на­ходило отражение не только в законодательстве, но и в политиче­ской литературе, например в «Наставлениях правителям» Агапита-(VI в).

Агапит в своих «Наставлениях» (букв. «Зеркало принцев») ис­ходил из принципа божественного происхождения императорской власти, подданных которой он подобострастно именует «рабами». Вместе с указанием на божественность и нечеловеческое могущест­во власти императора мыслитель затрагивает и тему о несовершен­ной человеческой природе монарха.

В основу оправдания автократии как института положен мотив о благотворительной роли царя. Никто на земле не может обязать государя следовать законам, но он сам возлагает эту обязанность на себя во имя благочестия, собственного спасения и спасения под­данных. Вместе с любовью царь должен внушать и страх. «Сделайся для подданных, о благочестивейший царь, и страшным в силу превосходства власти, и желанным в силу доставления бла­годеяний».

В сочинении византийского писателя имело место приспособле­ние некоторых идей античной политической философии - об общем благе, справедливости, идеи царя-философа и других - к теологизированной концепции патриархальной христианской монархии.

Образ идеального правителя не сразу приобрел черты «христи­аннейшего». Традиция обожествления личности и деяний римских императоров была заложена христианским писателем Евсевием Кесарийским (260/265-339), который в «Жизнеописании Константи­на», «Похвале Константину» и других своих трудах в качестве придворного историка изобразил императора-арианина обладателем «богоданной мудрости», в котором «бог явил подобие единодержав­ной своей власти». Саму империю историк изобразил «царством Христовым» и «божьим царством на земле».

Образ идеального византийского правителя в «Истории» Феофилакта Симокатта (VI в.)" еще не полностью облачен в тогу благо­честия и защитника веры. «За тем, кто наделен обширной властью, есте­ственно следуют и большие прегрешения»; «...Держи в узде разума произвол своей власти с помощью философии, как рулем, управляй кораблем своей империи... Бойся думать, что ты превосходишь всех умом, если судьбою и счастьем поставлен выше всех»; «...Жало да­но царю пчел не для тирании, но скорее на пользу народа и спра­ведливости» (История, 1, 6, 20, 16).

«Хронография» Феофана (VIII в.) выделяет в облике импера­тора в качестве основной черты благочестие, понимаемое как вер­ность православию и единству церкви. Обнаруживает себя и стремление официального хрониста «заново переписать для своего вре­мени всемирную историю».

Византийская господствующая доктрина изображала василевса земным божеством, божественным венценосцем. К нему постоянно прилагался торжественный эпитет «солнце» (намек на связь с кос­мическим миропорядком), его появление перед толпой превраща­лось в многозначный символ, а его жилище, одежда и даже черни­ла, которыми он подписывался, имели священный смысл, образуя, составные части государственной культовой обрядности.

Еще в правление императора Юстиниана (VI в.) был провоз­глашен главный принцип взаимоотношений между главой визан­тийского государства и главой церкви: василевс и патриарх в со­дружестве правят один телом, а другой душою подданных. Теория согласия между царской и церковной властями, впоследствии име­нуемая «симфонией светской и духовной власти», нашла свое вы­ражение в предисловии к VI новелле Юстиниана.

Обилие законов и относительно гибкая юридическая регламен­тация важнейших периодов социально-политической эволюции фео-дализирующегося общества дает повод считать правовую культуру империи глубоко укоренившейся.

Традиционализм как существенный момент политической идео­логии преобладал и в понимании роли государства. Государство изображалось, с одной стороны, как Новый Израиль богоизбранно­го народа, а с другой - как прямое продолжение дела римских це­зарей. Идея избранничества подкреплялась насаждаемым представ­лением о совершенстве византийских порядков.

Важнейшим произведением святоотеческой религиозно-фило­софской политической литературы в ранневизантийской империи считаются Ареопагитики, подписанные именем Дионисия Ареопагита, полумифического сподвижника апостола Павла и первого епи­скопа Афин (I в.). Ареопагитиками принято считать произведения «Об именах божиих», «Таинственное богословие», «О небесной иерархии», «О церковной иерархии», а также десять писем, напи­санных на греческом языке и впервые предъявленных на Констан­тинопольском церковном соборе в 532 г. Лишь в эпоху Возрожде­ния и новое время была установлена их зависимость от неоплато­новского круга идей и в особенности от «Первооснов теологии» Прокла. Современные исследователи (советский ученый Ш. И. Нудубидзе и бельгийский византинист Хонигман) пришли к выводу о том, что автором всех этих произведений был грузинский философ Петр Ивер (412-488), который через своего учителя Иоанна Лаза (тоже грузинского философа) был хорошо знаком с идеями Прокла.

История византийского права делится на два периода:

1. Римско-византийское право (IV — VII вв.).

2. Поздневизантийское право (VIII — XV вв.).

В IV — VII веках в Византии продолжалось развитие римского права: главным источником византийского права оставались сочинения великих римских юристов III в. до н. э. — III в. н. э., шла кодификация римского права, главные памятники которой (Кодекс Феодосия 438 г. и свод законов Юстиниана 529 — 534 гг.) написаны на латинском языке. Особое место в истории византийского права занял свод законов Юстиниана, состоявший из трёх частей — Дигесты (сборник цитат из 2 тысяч сочинений великих римских юристов VI в.), Институции (учебник для студентов византийских юридических вузов) и Кодекс Юстиниана (собрание законов самого Юстиниана). Главное внимание в последнем было уделено нормам гражданского права. Так, в нём впервые в истории права появились классическая схема структуры гражданского права («лица, вещи, сделки»), позже использовавшаяся в классических образцах гражданских кодексов разных государств мира (Гражданский кодекс Наполеона 1804 г., Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. и др.). Поэтому Г. В. Гегель в начале XIX в. говорил о византийских юристах следующее: «Гражданское законодательство достигло у них того совершенства, до которого его довели великие римские юристы, так что собрание законов, изданное по приказанию императора Юстиниана, и теперь ещё вызывает восхищение мира». В то же время уже в своде законов Юстиниана впервые проявился синтетический (греко-римский) характер византийского права: с одной стороны, этот свод был попыткой восстановления классического римского права, с другой, — шло его упрощение под влиянием позднеэллинистического права, а четвёртая часть этого памятника права, Новеллы (новые византийские законы 535 — 565 гг.) написаны на греческом языке. Позже на греческом языке составлялись «парафразы» (пересказы), упрощенные комментарии к Своду законов Юстиниана.