Раз уж речь зашла о летнем Мичигане и о специфических, необычных для России "развлечениях", которым предавалась наша семья, то никак нельзя обойти вниманием "ю-пик." Для тех, кто не совсем в курсе: слово это есть производное от двух слов - you и pick, то есть "собери сам". Речь идет о сборе сельхозпродуктов, разумеется. Мичиган, сельский Мичиган, в котором нам посчастливилось жить - это благословенный Богом край.
На юпик мы ездили когда только предоставлялась возможность, выдавалось свободное время. Внешним оправданием юпику и затраченному на него времени была экономия: на юпике, где ты сам все для себя собираешь, а не мексиканцы, ты платишь гораздо меньше. При этом платишь за товар, который гораздо лучше того, что продавался в магазинах. Сам выбираешь и срываешь те яблоки, те ягоды, которые тебе нравятся. И еще - ты можешь бесплатно есть все это добро - сколько угодно. Помните как у Пушкина в Евгении Онегине? Чтоб барской ягоды тайком уста лукавые не ели, И пеньем были заняты: Затея сельской остроты! Так вот, на юпиках даже петь не надо. Хотя хочется. Когда наешься.
Ездили мы на разные фермы - на одних черешня слаще, на других - яблоки сочнее (у Стоуэрс). У третьих - красный виноград исключительно ароматный. А через дорогу белый виноград такой, что во рту тает. А у тех - малина сладкая, без червя. А еще у других - черники море, да вся такая крупная ягода, одна к одной.
Но не только вкус и дешивизна привлекали нас на эти фермы. Больше всего влекла красота природы. Поэтому нам больше всего нравились старые фермы. И самой нашей любимой фермой стала старая-престарая ферма возле городка Уклер, в двадцати минутах от нас, ферма семьи Филфитс - такая немецкая фамилия. Семья - это мать старушка, да сын, тоже уже не молодой. Очень красивый, кстати, человек, и такой же скромный, простой, добрый. Были еще сезонные мексиканские рабочие. Очень колоритные, мужчины коротенькие такие, крепыши, в сомбреро. Как толстенькие, коренастые грибы, только не слишком белые. Целыми семьями жили в маленьких летних домиках на ферме.
Так вот, семья эта была одновременно богатой и бедной. Когда-то они были весьма богаты, у них было много техники, амбаров, гаражей, домов, рабочих. Но жизнь не стоит на месте - деревья и люди и трактора не молодеют, червяки появляются новые и новые, зарплата мексиканцам растет, налоги растут, конкуренция зажимает. Ведь кругом что делают, если хотят действительно заработать - покупают старые фермы, вырубают все деревья, и на их месте сажают новые - уже генетически модефицированные, которые почти сразу начинают приносить обильный урожай, и в которых все яблоки на вид одинаковые (главный критерий оптовых скупщиков). Но они не пошли на этот шаг. Совесть что-ли не позволила. Мне кажется, старушка мать так и представляла, что сказал бы ее покойный муж, если бы они продали ферму. Сын был тоже согласен держаться.
Ведь то уже были бы не настоящие яблоки. Их даже сравнить нельзя с теми, что росли у Филфитц. Точнее, можете сравнить: яблоко из вашего сада и китайские яблоки из магазина. Примерно такая разница. И много раз подъезжали к ним, предлагали большие деньги за ферму. Ферма на самом деле стоит миллионов. Но они не продали. Предпочли жить в старом обветшалом доме, ездить на старом автомобиле, работать с утра до ночи самим, и пытаться как-то сводить концы с концами. Мы говорили с ними об этом, и я проникся большим уважением к этим людям. Вот к ним мы и приезжали чаще всего.
Какое это чудесное место! Как заброшенная усадьба, старое поместье. Там не увидишь идеально прямых линий, одинаковых деревьев, рабочих в одинаковых комбинезонах, тракторов. Точнее были трактора, и какие-то странного вида сельхоз машины, но они были производства первой половины двадцатого века и представляли скорее музейную, чем практическую ценность. Они стояли, поломанные, ржавые на одном месте так долго, что через них давно проросли и возмужали деревья. Опять-таки, не по нерадению хозяев. Я сделал тогда ряд фотографий этих машин, которые слились с природой. Очень колоритные фотографии. Сам хозяин ездил по ферме на старом тракторе, который он постоянно ремонтировал: руки у него всегда были в мазуте.
Деревья были такие же старые, как и их владельцы. И, как и хозяева, оставались верны своему Богом данному предназначению - приносили свой плод. Много плода, отменного. Я вот хоть и патриот русских, в частности тульских яблок, что растут у моих родителейнас в саду, но чтоб быть честным скажу, что у Филфитц яблоки ничуть нашим не уступали. Скорее наоборот. Ну а черешня и персики у них были такие, что я и на Украине таких не пробовал, хотя мои родственники - фермеры.
Мы чувствовали себя на этой ферме как дома. Сами уже знали, когда и куда ехать, что и где собирать. Вокруг - никого. Только птицы черешню клюют и поют песни. Дети забирались на деревья, с ведерками, и наполняли и ведерки, и животы. Если это было время черешни, они стрелялись друг в друга косточками. Всегда смеялись, шутили. Мы с Аленой тоже лезли на деревья и тоже кушали. Нам так и сказала старушка - ешьте как можно больше. Все равно значительная часть урожая так и оставалась несобранной. Но ведь и птичкам небесным надо что-то кушать. Я бы этим людям орден вручил - за охрану природы и человечества.
Еще мы с собой привозили что-то покушать из дома, расстилали одеяло поверх высокой травы, кушали, наблюдали за птицами, за насекомыми. Просто отдыхали. Как в своем саду. Больше всего меня удивляло, как мало людей приезжают на юпики. Мы редко кого встречали. А ферма была огромная. Людям, видимо, выгоднее отработать эти два-три часа где-то на работе, получить деньги и купить все в магазине. Такие бедные, бедные "богатые" люди. Как многого они себя лишают. И своих детей.
Когда пора было домой, грузили ведерки с яблоками, черешней или голубикой в багажник и ехали взвешивать и платить. Часто было так, что ни мать, ни сына найти не могли, поэтому сами взвешивали все на весах и клали деньги в баночку, которая там для этого стояла. Они нас всегда "недовешивали" - то есть брали с нас еще меньше, чем полагалось. Мы, в свою очередь, всегда оставляли чуть лишнее. Понимаю теперь, что для детей это было важным уроком доверия людям. Они вырастали в атмосфере полного доверия. И, может, у этого тоже есть свои издержки - они выросли очень, слишком доверчивыми. Но уже ничего не поделаешь. Потом ехали домой. Угощали всех наших соседей и друзей. Приглашали на юпик.
Последний раз у Филфитц мы были в 2011. Мать не видели, а сын очень постарел, поседел. И трактор его постарел, заржавел, и деревья постарели, посерели. Да и мы не помолодели. Но черника у него оставалась черникой, без внедренного гена быстрого роста, взятого от терний, и яблоки у него до сих пор без гена торжествующей свиньи. Поэтому их не так много. Поэтому они слегка неправильной, несовершенной формы, и не сияют сознанием самодовольства, и не проецируют уверенности и деловитости.
Но в них нет ничего искусственного, наносного, впрыснутого. Они просто такие, какими сотворил их Бог. Верные. И это не мало. Но, боюсь, что кончится классическим чеховским Вишневым садом. Как там последние слова пьесы? Помните?
"Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву. Занавес".
Вот и нас, многих из нас, жизнь оставила покареженными, в той или иной степени, и не достигшими того лоснящегося сияния, которое отличает души успешных. Но как приятно знать, что есть еще люди, которые остались людьми.
