Постепенно Егор привыкал к своему новому состоянию. Уже не так нервировало его отсутствие обзора с левой стороны, правда, теперь он, чаще склонял голову к левому плечу, чтобы разглядеть что-либо. Левую руку тренировал с помощью рисования, да и других стандартных действий. Самому смешно становилось, когда чистил зубы, к примеру, левой рукой или пытался застегнуть молнию на куртке. Но не забывал и разминать правую руку. Не сказать, чтобы она совсем не двигалась, но даже карандаш удержать в ней он был не в состоянии.
С наступлением тепла начал выбираться в парк, брал с собой папку, перекидывая через плечо, устраивался где-нибудь поглубже, подальше от людских глаз и рисовал. Краски не использовал, с ними возни больше, а вот карандаши и пастель ему очень подходили. Даже тогда, в детстве, когда два года ходил в художественную школу, ему больше нравились именно они. То ли проще было, то ли чувствовал их лучше.
Со временем заметил, что всё увереннее начало получаться. Уже можно было назвать это хотя бы наброском или даже рисунком. Егору это нравилось, он чувствовал что побеждает, владеет ситуацией. Пока рисовал только природу, спустя какое-то время, возникло желание изобразить что-то другое. Но пока не решался, а хотелось нарисовать городской пейзаж.
Свои более удачные работы показал дяде Жоре. Тот, увидев их, сильно удивился:
- Однако ж… Егор? Да у тебя талант, понимаешь!
- Дядь Жор, ты чего? – заулыбался Егор. - Какой там талант. Это больше для себя.
- Ничего ты не понимаешь, - махнул он рукой. - Слушай-ка, а вот эту подари мне, а?
- Конечно. Без проблем.
- Вот и спасибо.
Дед взял рисунок, разглядывал его, то подносил ближе к глазам, то, наоборот отстранял, насколько хватало рук. Затем ушёл с ним в свою комнату.
Егор улыбнулся и покачал головой. Какой из меня художник? Так, чтобы время провести, да руку потренировать. Снова улыбка озарила его лицо.
К чему Егор никак не мог привыкнуть, так это к излишне любопытствующим и одновременно изучающим взглядам. На лице его не осталось никаких следов от тех отморозков, но повреждённый глаз был почти прикрыт, словно решил подмигнуть, да так и не открыл. Потому создавалась еле заметная асимметрия, усиливающаяся поворотом головы. Сначала Егор даже пытался отрастить волосы, чтобы как-то закрыть, потом плюнул, стригся как обычно, ну их всех в пень! Не нравится – не смотрите. Но тем не менее, ловя такой взгляд его невольно передёргивало.
К концу лета, всё же решился выехать в город. На компьютере по карте, выбрал интересное для себя место. Решил начать с Пятницкой улицы, там ещё оставались старые купеческие дома, которые ему хотелось изобразить. Прошёлся по улице, высматривая интересный для себя ракурс, наконец, выбрав, достал туристическую складную табуретку, уселся и достал альбом. Здесь вроде мало кто ходит, поэтому мешать никому не буду, решил он.
Увлёкшись, не заметил припарковавшейся рядом машины. Из неё вышел пассажир. И над своей головой услышал, до боли знакомый голос:
- О, какой у нас тут художник образовался!
Егор поднял голову, Элеонора выглядела, словно её только что с подиума сняли. Эффектно, конечно, но Егор тут же помрачнел и понял, что его медленно, но верно заполняет ярость. Что ж её сюда принесло-то?
Он молча смотрел на неё.
- Ты со мной опять разговаривать не хочешь? – насмешливо спросила она. – Вот, смотри, - указала она рукой в сторону солидной машины. - Они могут заставить.
Егор посмотрел в ту сторону, два здоровенных мужика в чёрных пиджаках, стояли у «Мерседеса». Он снова повернулся к ней, наклонив голову.
- Ну, так что? Позвать? - приложила она палец к капризно надутым губам.
Егор молча смотрел на неё и понимал, что сейчас к ней испытывает некую гадливость, словно перед ним нечто склизкое и холодное. Определив это для себя, он внезапно успокоился и мысли заработали чётко. Спокойно собрал карандаши, закрыл альбом, уложил всё в папку. Встал, сложил табуретку, тоже упаковал в папку, перекинул её через плечо одной рукой и, повернувшись спиной пошёл в противоположную от неё сторону.
- Эй! Я с тобой разговариваю!
Через пару минут его нагнали эти в пиджаках, один схватил за руку:
- Ну-ка, стой.
- Чего?
- Поговорить с тобой хотят. Не понял что ли? – нависнув над Егором проговорил этот охранник.
- А по-твоему, она со мной разговаривает? – усмехнулся он в ответ.
- Георгий, ты и в самом деле растерял все манеры, - надменно произнесла Элеонора.
Он повернулся к ней и насмешливо проговорил:
- Эля, какие с тобой могут быть манеры? Ты насквозь лжива.
- Я? Ты посмотри где я и где ты! – фыркнула она.
- Я стою там же где и ты, - пожал плечами.
- Ничуть. Посмотри на себя, нищета, - прокомментировала с надменностью, указав пальцем на его футболку.
- Так а тебе-то какое дело? Иди к своему, кто он тебе муж, любовник, сожитель? Ты ему дашь, а он тебе бабла подкинет. Классический бартер.
- Хам! - на этот раз вспылила Элеонора.
- Ещё раз. Тебе какая разница – хам, сволочь, урод. Не твоего ума дело. Это моя жизнь. И тебя в ней давно нет.
- Вот кунсткамера – твоё настоящее место, - брезгливо оповестила его.
- Так я туда и иду. С собой не зову. Извини, мне там гораздо лучше без тебя, - усмехнулся Егор и постарался закруглить разговор. - Слушай. Надоело мне тут. Я пойду. А тебе счастливо оставаться.
Поймал её несколько растерянный взгляд и усмехнулся, покачав головой. Поворачиваясь от неё наткнулся на этих здоровых охранников, увидев их лица и жест, рассмеялся. Они стояли ухмыляясь, один из них показал Егору, поднятый большой палец.
Как ни странно, данный разговор, да и, что скрывать, неожиданное одобрение охранников, подействовал воодушевляюще. Егор шёл и улыбался сам себе.