⇦ предыдущая часть
Государственный рост нынешней России продвигался, вообще, медленным путём колонизации русского народа от её административных центров к окраинам, причём главнейшим двигателем этого роста были:
- Зарубежные станичники – русская вольница, переступившая за рубеж своего отечества во имя отрицания современных ей государственных порядков.
В период рассматриваемого нами времени, с 1696 по 1771 год, это были Донские казаки. - Украинские насельники – люди неуравновешенной среды в государстве, чем-либо погрешившие против государственных порядков и потому сосланные на вольное население или на пограничную службу к окраинам государства.
С 1683 года Украйна была местом ссылки раскольников ″из стрельцов и подлых людей″, ссылка которых в эти места прекращается только в 1735 году – ″для того, как сказано в Высочайшем указе, что около тех мест находятся казаки Донских городков, из которых многие склонны к расколу, отчего опасно, дабы те вновь поселившиеся раскольники не могли тех казаков паче в раскол привести″. Ссылка же на Украйну разного рода преступников, по преимуществу ябедников, прекращается только в 1737 году. Следовательно, в рассматриваемый нами период времени, с 1696 по 1711 год, Воронежско-Тамбовская Украйна была местом ссылки государственных и иных преступников, а соседние с ней казаки были склонны к расколу. - Пограничные крепости, или военные поселения, растянутые в линию по самому рубежу государства; они разделяли его окраины на две части: внутреннюю Украйну – место ссылки государственных преступников и зарубежную Украйну – место вольного казакования государственных отщепенцев, рано или поздно входивших в состав государства и вместе с украинскими насельниками образовывавших новый центр государственности.
В период рассматриваемого нами времени, с 1696 по 1711 год и вскоре после того, южнорусская охранная линия отодвигается ещё несколько на юг и проходит уже через казачьи юрты, по построенным тогда новым крепостям: Павловску – на Дону, Новохопёрску – на Хопре и Петровску – на Медведице. - Идея Царского самодержавия, впервые зародившаяся и окрепшая на общерусской Украйне, вдали от удельно-центробежных стремлений родовитых бояр, и в своём центростремительном развитии создавшая и подчинившая себе все украинские побеги государственности, причём украинские монастыри с их источником религиозной силы, связывающей обе Украйны воедино, играют весьма видную роль и невольно останавливают на себе внимание беспристрастного историка.
Здесь не место входить в подробное рассмотрение всех этих исторически неизбежных, можно сказать, даже стихийных двигателей государственного роста, посредством которых Россия, без преднамеренного плана и руководства, в силу одной только единственно – исторической последовательности, достигла ныне столь высокой степени внутренней крепости и первоклассного, если не первенствующего значения в великой семье больших и малых государств. Убеждённые в наличности этих двигателей в истории государственного развития России, мы и в истории так называемых казацких общин видим только частные проявления общегосударственного роста и, для наглядного пояснения нашей мысли, проведём краткую историческую параллель между такими, по видимому, непохожими друг на друга украйнами, как Нижегородское княжество и Донская община казаков.
В период времени между 1212 и 1222 годами великий князь Юрий Всеволодович основал при впадении Оки в Волгу город Нижний-Новгород, построил в нём церковь во имя архангела Михаила и затем, спустя некоторое время, повелел свободно селиться по Волге, Оке и Кульме зарубежным станичникам, где кому вздумается, и всеми способами теснить соседних басурман – мордву и татар.
В период времени между 1547 и 1552 годами некто, состоявший на службе у царя и великого князя Ивана Грозного и слывший в орде под именем Сары-Азмана, основал при впадении Донца в Дон городок Раздоры и всеми способами стал теснить соседних басурман – нагайцев и крымцев, а в 1552 году царь пожаловал, кажется, ему же с Донскими казаками реку Дон с притоками и с низу до верху – «до тех мест как им надобно».
В 1303 году великий князь Дмитрий Иванович послал в Нижний-Новгород воеводу Фёдора Свиблова с сильной московской ратью на помощь нижегородцам против мордвы и татар.
В 1646 году царь и великий князь Алексей Михайлович приказал дворянину Ждану Кондратьеву набрать вольных людей из украинских насельников и вести их из Воронежа в Черкасск, заступивший у казаков вместо Раздор в политическом отношении, и из Астрахани велел послать туда же астраханских и других подвластных России татар, под начальством князя Муцала Черкаского, и русских ратных людей, под начальством князя Семёна Пожарского, на помощь казакам против нагайцев и крымцев.
В 1513 году в Нижнем-Новгороде был пожар, от которого сгорела городская дубовая стена, построенная иждивением великого князя.
В 1688 году, после пожара, истребившего в Черкасске соборную церковь, от царя и великого князя было прислано казакам сто рублей на церковное строение.
Разница только в том, что в нижнем-Новгороде верховодил удельный князь, а на Дону – войсковой атаман…
В эпоху московского междуцарствия казаки служили под знаменем самозванцев, а в последовавшую за тем эпоху владычества поляков в Москве нижегородцы снарядили сильную рать и послали её на освобождение православной Москвы от католических иноземцев. Но ни то, ни другое, конечно, не было революцией или восстанием против законного правительства, напротив: и то и другое было массовой, вполне народной попыткой восстановления нарушенного порядка в государстве, ибо общерусская украйна всегда была и есть консервативна. И нижегородцы, и Донские казаки в 1612 году пришли к одному и тому же убеждению – к необходимости избрать на всероссийский престол вместо иноверного польского королевича русского православного человека, и на ″великом земском соборе″ по этому поводу казаки первые указали на Михаила Фёдоровича Романова, как на царя и великого князя, способного восстановить мир и тишину в государстве.
Такую параллель мы могли бы продолжить на целый том и довести её до мельчайших подробностей не только в сравнении Донской общины казаков с Нижегородским княжеством, но и со всяким другим русским княжеством; - везде, в силу естественно исторической последовательности, одни и те же причины производили одни и те же следствия. Но всё это слишком далеко завлекло бы нас от предмета настоящего очерка, а потому сделаем ещё только одну оговорку.
Нам могут возразить, что жизнь Донского казачества, не говоря уже о прошлом, даже в настоящее время слишком резко отличается от жизни остальной России и что поэтому в его истории нельзя усматривать одно только частное проявление развития общегосударственного роста. На это мы поставим вопрос, ответ на который подразумевается сам собой.
Возможно ли, спрашивается, указать хоть на две провинции в России без бытовых, только им присущих, особенностей, на две таких провинции, между которыми не имеется более или менее резких различий в политико-экономическом, социально-педагогическом и религиозно-нравственном отношениях?
Историко-географические и культурные особенности провинциализма не следует смешивать с историей развития государственности; однако то и другое имеет много точек соприкосновения в общей истории народа. Поэтому, обособлять историю провинции и писать её вне связи с историей государства, по меньшей мере, ненаучно…
⇦ предыдущая часть | продолжение ⇨
Навигатор ← Из истории области войска Донского