Весна что-то скуксилась в этом году. Вроде, как водится, на рубеже календарной зимы она накатилась синевой небесной и понеслась с запада с галденьем нетерпеливых галок. Ан – нет, прижало первую талую воду скользкой коркой к асфальту, затвердел наст под тенью сосен. Так почти всегда случается на изломе сезонов – ни туды и ни сюды. Борются стихии, хорохорятся друг перед другом, хоть и исход предрешён.
Лишь стихнет ветер – садись на оттаявший пригорок на Обской террасе, подставь лицо солнцу. Шуршат за спиной на лёгком ветерке отслоившиеся за зиму лоскутки молодой коры на стволах сосен, нет-нет, да пропоёт большая синица, продробит где-то в глубине леса дятел. Перед тобой - сверкающий крупнозернистым снегом простор, а закроешь глаза и почудится, что где-то вдалеке уже слышно журавлей, которые по весне летят низко-низко. И голоса у них по весне совсем другие, вовсе не печальные. Или это просто весна так хочет, чтобы мы радовались невесть чему.
Но рановато пока для журавлей, замерло-замёрзло всё не то в радостном, не то в тревожном ожидании. Эх, меняется всё в этом мире, очень быстро меняется. И для людей, и для журавлей. Узнаем ли мы эти места и себя следующей весной? Богу то неизвестно, да нам столь дальние планы строить надо ли? Уплыть бы с талыми водами малой щепочкой, вначале говорливым ручейком, а потом и спокойной Обью. Куда-то туда, вдаль, что подёрнута дымкой.
Самое время посидеть на оттаявшем пригорке на Обской террасе, подставив лицо солнцу. Подумать. О себе и о журавлях, что вот-вот да и будут слышны где-то вдалеке.