— Привет, я Бабайка, — поздоровался со мной призрак, и мне захотелось умереть от страха — со мной говорила сама бабайка!
Она выглядела как чёрный комочек на ножках, лохматая такая, головоножка. Почему мне стало страшно до полуобморока? Да потому что говорила она со мной явно не посредством извлечения звуков изо рта, а как-то иначе, телепатически, полагаю.
— Ты пришла пугать меня? — спрашиваю я и думаю, как буду улепётывать от неё через балкон к соседям. Жил я на пятом этаже и уже воочию представлял, как через перекладины балкона буду перебираться к малознакомцам вниз или влево, потому что справа располагалось окно моей квартиры.
А бабайка ведь такая маленькая, спрашивается, чего её бояться? Дело было вот в чём: сия мелкая чёрная чертяка ознаменовала существование потусторонних существ одним своим полявлением. Она являлась прямым доказательством жизни после смерти и всякой мистики. Чтобы это подтвердить, я спросил её:
— Ты умерла когда-то? Или... Что ты такое?
Бабайка «мысленно» усмехнулась, что для меня было совсем не мысленно, а вслух, и объяснила, что всё не так просто:
— Я не домовой и не призрак, а лишь житель другого мира. Я прошла сквозь огонь и воду, побывала сразу в трёх мирах, об одном из которых ты сейчас узнаешь только от меня.
«Ещё лучше» — подумал я, закатив глаза.
И повела меня бабайка в неизвестном направлении. Мы вышли на улицу. Идея о том, чтобы сбежать, перестала меня преследовать. Я шёл за этим маленьким тёмным комочком на ножках. Он не вытворял ничего необычного, а просто шёл рядом, даже не летел.
— Слушай, бабайка, а тебя прям так и зовут «Бабайкой»?
— Угу, — только и ответило существо, даже не обернувшись, хотя я думал, что как-то увидел эту «загадошную» улыбочку.
— А куда мы всё-таки идём?
— Счас-с увидиш-шь, — зачем-то прошипела она, хотя раньше так и не делала. Выражение её, если это можно так назвать, физиономии, потому что лицом сие трудно было назвать, стало каким-то ухмылисто-зловещим.
Мне сделалось немного не по себе, я думал, что сошёл с ума и говорю с воздухом. Повезло, что на город давно опустился не просто сумрак, а настоящий «мрачняк», иначе это никак не описать. Тучи ещё нависли, жуткие, тяжёлые такие, свинцовые, как любили их описывать в старых литературных произведениях… На улице дул октябрьский ветер, знаменуя конец давно ушедшего летнего (и хотя бы сентябрьского) тепла. От страха и холода я кутался в своё прохладненькое пальто, в спешке накинутое в едва ли предпринятых попытках сбежать от существа из собственной квартиры.
Иду я такой, почти один... и думаю:
«Всё, наверное, оно меня сожрёт! Надо драпать отсюдыва!».
Не привык я быть на выгуле у нечисти какой-то. Я перестал принимать нашу встречу как должное и почему-то запаниковал. Только я настроился свалить от него окончательно, как существо остановилось.
— Мы пришли, — сказала Бабайка своим смешным голосом, как у мужика, который обработал его в музыкальной программе самым высоким питчем.
— Хм, но это же метро, польское метро, в Варшаве. Ночью. И что тут особенного? Вовсе это не похоже на «другой мир».
— Не всё так просто, дурень, — слегка разозлилась от моего неверия эта штуковина на ножках, а потом как скомандовала, — ну, заходи!
И я зашёл. На телефонных часах было два с половиной часа ночи. Я удивился, ведь сегодня была не пятница и не суббота, а метро всё ещё работало. Или там никто никогда не спит, прям как Москва, а?
В общем, зайти я смог, благо, никто не остановил. Странно всё это. Повела она меня в один из тоннелей, когда мы спустились. Поезда, разумеется, не ходили, да и камеры везде висели. Я всё время опасался за законность своих действий, но на станции даже работники не появились. О камерах я сказал Бабайке, а она ответила, что мы никому тут не нужны.
— Как это «не нужны»? — опешил я.
— Легко, ты их не видишь и они тебя тоже. Мы сейчас не совсем в метро и не совсем в польском. Сейчас увидишь. И чего ты всё события торопишь? Нетерпеливый какой, — проворчало существо недовольно.
Мы спустились на рельсы. Сказать, что всё-таки мне было страшно — значило не сказать ничего. Я теперь ещё и преступником оказался, отговорки Бабайки меня не успокоили. Я просто смотрел, что будет дальше.
Мы свернули в какой-то более глубокий тоннель — он уходил чуть вниз и располагался перпендикулярно относительно путей — и я увидел нечто, от которого моё мировоззрение перевернулось с ног на голову навсегда...
Напоследок существо у меня только спросило:
— А ты в космос полететь в детстве хотел?
— Все хотели, — флегматично ответил я, не понимая, зачем оно мне его задало.
— Ну что ж, тогда твоя детская мечта осуществится прямо сейчас.
— Чего?! Постой! Я к такому ещё не готов! — внезапно сменил я тон.
— Ты со мной, а это значит, что думать уже поздно! — радостно и в то же время на явном расслабоне воскликнула Бабайка.
Мы как раз в этот момент проходили в через какое-то зеркало в тоннеле. Нет, не зеркало... Это был портал? Или не портал? Что вообще произошло?! Я так и не понял... Нас выбросило в космическое пространство, затем в какие-то нескончаемые мыльные пузыри. Казалось мне, что нет им конца и края. Я бы и задохнулся в них, если бы что-то чувствовал. Но я ничего не чувствовал физически, зато моральная сторона моя удовлетворилась полностью, ведь ничего подобного в моей жизни не происходило доселе! Я то ли умер и нахожусь в бреду, то ль правда отправляюсь в путешествие по миру Бабайки, потому что будь это настоящий космос, мои лёгкие уже бы давно разорвало из-за отсутствия воздуха.
Моему взору предстало невообразимо нечто в виде скопления мириад звёзд — Космос, как он есть! Я увидел скопления галактик, некоторые знакомые с детства из энциклопедий планеты — Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун — и даже астероиды! Весьма порадовали меня и созвездия. Всегда мечтал увидеть Орион. Одна из моих любимых металл-бэндов записала некогда шикарную композицию с таким же названием. Я её очень любил и даже научился играть на гитарке... Так вот, с минуту мы парили без всего, в абсолютной невесомости и я наслаждался видами, каких не видывал ни на одном снимке, сделанном на самый мощный космический аппарат. Картинки «из интернетов» нервно курят в сторонке.
Каждый, кто очень сильно любит жизнь и мечтает о космосе, обрадовался бы даже таким бредовым путешествиям. И всё-таки я не удержался и задал вопрос на волнующую меня тему:
— А это настоящий космос? Или мне это всё снится? Может, мне привиделось, а я безумный?
— Настоящий, успокойся уже! Мы в мире, тесно стоящем к Земле. Он даже не параллельный, а как вы его ещё любите называть — «тонкий». Я забрала тебя в наш мир, поэтому никто тебя и не заметил в метро и даже на улице. Вот она тебе и тонкость.
— Вот те раз! Я бы попросил тебя зарядить мне пощёчину, чтоб проснуться, но ты же призрак…
— Это верно, но треснуть тебя всё же смогу, — с азартом ответило существо.
Бабайка и правда ударила меня... Приведение коснулось меня! Своей прохладной призрачной ручонкой (или что там у них?)! Боли я не почувствовал, а вот приятный тепловатый поток ветра всё же словил. Странно, да? Прикосновения холодные, а ветерок тёплый. Не знаю, как ещё объяснить эту непонятную мне двойственность… Однако же, этим потоком мою голову развернуло на 90 градусов и тогда я увидел их — остальных бабаек. Увидел их дом. И вы не поверите, как он выглядел, не поверите! Я такое только в мультиках видел!
На позолоченных облаках словно от света солнца, светившего будто снизу, танцевали почти такие же существа, как и моя Бабайка. Музыка у этого космоклуба играла невообразимая. Она была земной, но исполнителя я этого явно раньше не слышал, а очень зря. Тут я сразу прикинул, что эти существа очень любят музыку, особенно земную, и до меня дошло, как получилось, что я сам чуть ли не вызвал свою головоножку!
Словила она меня как раз в тот момент, когда я «запиливал» соло на воображаемой гитаре с деревянной шваброй в руках. Я в тот момент убрался в квартире, она застала меня врасплох.
— Ты знаешь, что делать, — пафосно сказала она и толкнула меня на танцпол. Гитару я там тоже видел, настоящую и вполне материальную. Она стояла на одном из космооблаков, нетерпеливо выжидая того, кто сыграет на ней своё заветное соло.
«Как раз почти такая, какую я и хотел» — с тоской подумал я и сглотнул.
Они, очевидно, ждали, что я буду тем, кто на ней сыграет для них соло.
Бабайки! В космосе! Хотят, чтобы я сыграл на гитаре, а сами будут танцевать... Я точно сошёл с ума! Мама будет плакать, если это так…
Не раздумывая больше ни секунды, я подбежал к инструменту, схватил его и ударил по струнам. К усилку он уже был подключён. И я каа-аак заиграл, как полилась музыка души моей, что бабайки замерли и обомлели! Они уже не танцевали, а просто слушали музыку. Я очень удивился. Своей гитары, понятное теперь дело, у меня не было дома, играл я у друга в основном, потому часто пропадал после уроков, но никогда не думал, что в том виде, как сейчас, моя игра кому-то понравится. А им понравилась. Они аплодировали мне своими призрачными ладошками и непонятными конечностями, растущими из головоножек разной формы.
Когда я закончил, они назвали меня «богом музыки» и разрешили потанцевать с ними под «тусерскую» музыку, которая на Земле именуется «попсой» или просто клубной музыкой. Тут же я услышал у них даже синти-поп, такой даркушненький, и весело под него отжёг, поскольку сам был несколько мрачноват и слушал соответствующую музыку. Мне даже очень понравились эти существа. Одно из них притащило меня так высоко — в космос. Я остался благодарен за тот великолепный Гибсон, на котором сыграл одну из своих любимейших вещей. Но вопросы меня всё ещё мучили.
— Ну что опять-то? — недовольно спросила моя Бабайка, когда я закончил играть и подошёл к ней на танцполе.
— Хм, и это так ты обращаешься со своим «богом»? — рассмеялся я от её вида и недовольства.
Она только хмыкнула и я продолжил:
— Хотел поблагодарить тебя, чудо-юдо. Благодаря тебе я повидал космос, хотя бы одним глазком.
— А, ты об этом... — выдохнула она с улыбкой, — то ли ещё будет.
— В смысле?!
— Ну, ты если на швабре или каких ещё предметах сыграешь, то не только меня вызовешь. Понимаешь ли, в минуты искренности мысль добрую нужно творить, тогда приду к тебе я, а не кто-то похуже.
На некоторое время мои вопросы к ней отпали сами собой, хотя позже один все же вспомнился, самый главный:
— То есть если я буду делать дело с тяжёлой душой, то придёт бабайка, которая меня поглотит?
— Примерно так, да. А ты думал куда деваются пропавшие без вести? Но это редко, так что расслабься. Смысл жизнь в том, чтобы тусить и наслаждаться ею. Какой другой смысл в ней по-твоему?
— А в ней много смыслов.
— Пожалуй, ты прав, но мы живём лишь музыкой и танцами. Одно без другого плохо существует.
— Ваша жизнь прекрасна... — признался я и явственно ощутил, как всё резко потонуло в космическом эфире и покрылось чернотой. Но только секунд на пять.
Потом я упал на Землю, продираясь через толщи атмосферы своим телом. Над моей страной нависла ночь, и только огни Варшавы нарушали тьму небесную. Ну, ещё я. Как же прекрасно, что я всё-таки не чувствовал ни сопротивления воздушных масс, ни холода, ни боли! Всё происходило точно как в сказке.
Очутившись в своей комнате, я ещё долго осматривал себя на целостность снаружи, потом внутри головы... Я правда пытался понять, что я увидел, что произошло… Не сумасшедший же я! Даже справка из дурдома есть!
В общем-то и не стану я никому об увиденном говорить, пока кто-то не признается, что с ним произошло хоть на толику похожее нечто. А пока… а пока мне надо убраться в квартире. С этим моим приключением я и забыл о домашних обязанностях.
Бабайки оказались тусовщиками по жизни, и, наверно, они продолжают дальше танцевать под любимую музыку, будут делать это вечно или… я не знаю. Мы даже попрощаться не успели. А пока я пойду, мне пора учиться, чтобы заработать на свою собственную гитару. Расскажу всем, когда придёт время.
А. П.