Потери оказались громадными. Во-первых, перелом ноги чуть ниже колена. Врач говорит, что ещё повезло: перелом классический, через месяц будет на ногах. Не дай бог, на десять сантиметров повыше – колено вдребезги и всё, хромота обеспечена. В сумочке был пистолет и удостоверение. Про небольшую сумму денег и флакон французских духов, речь уже не идёт, хотя Зое больше всего жалко именно эти духи, самые настоящие, самые французские. На оружие и документы ей наплевать – не её проблема. Пусть коллеги ищут, она проходит как потерпевшая. Пусть у начальства голова болит. Это не шутка, нападение на сотрудника милиции с похищением оружия. Это вообще беспредел. Пускай господа полковники «парятся» по этому поводу. Это они так руководят, что милицию грабят среди бела дня. Пусть растрясают свои чугунные ж@пы. И как назло, в этот день она была в штатском. Все уверены, что был простой рывок малолетки. Ничего не поделаешь, если у нас вся молодежь «отмороженная». Зоя же связывает это со своим последним делом, о чём и с Владиком поделилась. Он тоже так думает, хотя факты не подтверждают ничего. Подследственный-то пока в СИЗО, а его ближайшие кореша в бегах. В общем, маловероятно. Но самое печальное, что в голосе будущего коллеги слышится элементарный страх. Вот тебе и сотрудник самой крутой конторы страны. Её предположения не нашли отклика и у милицейских коллег. Они не заморачиваются, искали и будут искать девочку с красным бантом, в белом платьице и чёрной курточке. А как они её найдут, если лица этой малолетки никто не видел.
Старший лейтенант милиции была очень удивлена, когда после выздоровления и полуторамесячного отпуска её вызвали в солидный офис, где она успешно прошла собеседование и всего через месяц была зачислена в штат самой крутой конторы России. Удивлению её не было предела, когда ко всему этому, всего через полгода, она получила ещё одну звездочку на свой невидимый погон. Поистине, неисповедимы пути твои, Господи, как и непредсказуемы действия начальства. А может, она не понимает того, что понимают они? Не знает того, что знают они? А может, просто на неё у кого-то определенные виды? Знает она эти виды. Под юбку залезть и поиметь прямо в кабинете, на рабочем столе...
***
За десять дней до Нового года случилось то, чего я ждал каждую секунду, минуту, час и день. Около восьми вечера меня неожиданно выдернули из камеры и провели в дежурную часть. Там объявили, что я пока свободен. И после недолгой процедуры оформления вывели за тяжёлую стальную дверь. Ещё двадцать минут назад на сердце давила тревожная неопределенность. Куда ведут, на ночь глядя? А вот сейчас я уже свободен... Стою на улице и не могу сообразить, что мне дальше делать. И не придумав ничего лучшего, двинул домой пешком. Поплотнее запахивая курточку, на которой некстати сломался замок, ежась от холодного вечернего ветерка, бреду не спеша, хотя очень хочется увидеть Вику, оказаться в уюте и тепле квартиры. Подальше от холода улицы и всей этой зимы, давящей на душу и сердце тоской-печалью. И непонятно, почему нет радости освобождения? По идее, надо быть счастливым, ведь я свободен. Ловить такси и мчаться домой. Скорее начинать пользоваться прелестями жизни, от которых был насильно оторван. Машину так и не взял, не хотелось просить шофера, объяснять, что рассчитаюсь потом, приехав домой. Вот и брёл почти полтора часа и надеялся, что скоро эта хандра испарится, я, наконец, вздохну полной грудью и засмеюсь от счастья – я свободный человек! Может, это всё оттого, что свобода получилась неожиданной, так сказать, без подготовки. Не знаю и не хочу ломать над этим голову. Завтра обязательно съезжу к родителям, по словам Вики, я для них в дальнем заграничном рейсе. Почему я о них совсем не вспоминал в неволе? Да и вообще, мы с ними видимся очень редко. Но ничего, они ещё совсем молодые, им и без меня совсем не скучно, думаю, есть чем заняться в свободное время. У подъезда своего дома я оказался в половине одиннадцатого. Поднимаясь на пятый этаж, старался успокоить рвущееся из груди сердце. До меня, наконец, дошло, что сейчас увижу свою любимую женщину.
А получилось всё как-то обыденно, как будто вернулся с работы, и меня не было всего каких-то несколько часов. Вика, прижавшись ко мне всего на мгновение, прошептала: «Иди в ванную».
Что я мог сказать, только смотрел на свою половинку, боясь протянуть к ней руки. Медленно раздевался, загораясь всё сильнее и сильнее. Понимал, что не прикоснусь к ней, пока не смою всю тюремную грязь. Стоял под упругими струйками душа, смотрел, как моя женщина, потупив глаза, собирает с пола в большой целлофановый пакет мою тюремную одежду. Вышла, не прикрыв дверь. И я весь в предвкушении, что она сейчас вернётся и нырнет ко мне под эти горячие струйки воды. Я ждал, я хотел этого. Не дождался, брился и психовал, что позволил уйти. Не подчинил её своему желанию. Злость и обида мгновенно пропали, когда я увидел свою Вику в коротком шёлковом халатике ярко-красного цвета. Без пуговиц, на одном только тоненьком, как шнурок, пояске. Как я долго развязываю этот поясок. Медленно-медленно раздвигаю полы халатика. Замираю от счастья и не могу насмотреться на тело моей женщины. Вика закрывает глаза. Наши губы соприкасаются. Она обжигает меня поцелуями. Я, наверное, умру от желания к своей любимой. Боже, как мы долго не были вместе... И чем она так сильно меня приворожила? Она совсем не трепещет от страсти, совсем не задыхается в моих объятиях. Я боюсь сделать ей больно, я никогда не настаиваю ни на чём, если она не хочет. Наш такой консервативно-классический секс, такой целомудренный, уносит меня на седьмое небо. И это меня, который с пятнадцати лет познал все изыски постельной любви. Я никогда не решусь предложить посмотреть вместе п@рнушку. Да по большому счету, нам это и не нужно. Она рядом, она моя и мне этого достаточно. Конечно, немного обидно, что она не будет расспрашивать о том, как мне было плохо там, в заключении, когда боялся, как последний пацан во дворе. И как, можно сказать, героически, всё это разрулил, и как меня теперь уважают. А может, она об этом уже всё знает и совсем не хочет возвращать меня к прошлому, ещё такому близкому. И правильно, зачем смаковать прошедшее, мрачное до ужаса. Вдруг оно возьмёт и вернётся. Она никогда не расспрашивает меня и о работе, для неё непонятной, заведшей меня в очень непростую ситуацию. Но опять же, разве я ей хоть что-то расскажу? Даже если и мог бы, не стал. Зачем волновать любимого человека? Я клянусь себе, что всё брошу, если моя Вика заплачет, просто попросит меня не делать больше того, что может нас надолго разлучить. Но она не плачет, не просит меня ни о чём, и всё в наших отношениях так, как будто я вернулся с морей, из не очень дальнего рейса.
Незаметно и безмятежно летит время, скоро Новый год. Я никуда не выхожу, ни с кем не встречаюсь, наслаждаюсь уютом и теплом нашего семейного гнёздышка, в объятиях моей ласковой жёнушки. Когда я рядом с ней, не могу себя представить рядом с любвеобильной соседкой Галочкой, Галчонком, которая так легко уводила меня в мир любовных грешных страстей, в мир физического наслаждения, такого далекого от любви, от страдания, от чувства, когда просто обмираешь от счастья, обладая любимой женщиной. И снова я задаю себе одни и те же вопросы: «Почему моя любовь, моё семейное счастье не может меня защитить, встать непреодолимым щитом между мной и другими женщинами? Почему, когда нет рядом Вики, я легко соблазнился тюремной медсестрой? И никогда не откажусь, если вдруг Танюша позовёт меня в гости. Почему я совсем другой, когда рядом со мной нет моей жены?» На эти вопросы у меня нет ответа, а пока не выхожу за дверь квартиры, чтобы как можно дольше насладиться семейным счастьем, чтобы навсегда вложить его в подсознание и молиться, чтобы оно никогда не исчезло.
Но нет ничего вечного. Наступает момент, и размышления о любви, счастье, поисках правильного пути оказываются на втором плане, а на первый выходит, как всегда, необходимость принять конкретное решение. В переводе на обычный язык – начать действовать. Раздался звонок, и голос Георга поведал мне, как ему за границей плохо, холодно, одиноко. И как бы он хотел, чтобы Новый год мы встретили вместе: я, Аспирант и еще четверо наших ребят. Предупредив мои отнекивания, сказал, что я могу взять с собой жену. Встретим вдали от любимой родины самый лучший праздник года. Еще он добавил, что просто уверен в моём согласии, так как все уже собираются в путь, а Аспирант занимается текущими делами и проблемами. Я, конечно, понимаю, что всё это мероприятие со встречей Нового года, не что иное, как начало следующего дела. Сбор, так сказать, на планёрку. И я соглашаюсь, так как моя любимая не ставит вопрос о прекращении моей криминальной деятельности. Вот и получается, всё, что связано с работой и друзьями-подельниками, на порядок выше классических ценностей – семьи, дома, семейного счастья в окружении родных и близких. Не спрашивая жену, я уже всё решил. Поздним вечером, когда мы умиротворенные и расслабленные лежали, не в силах разъединить объятия, сказал, преподнеся это как подарок, что Новый год отмечаем за границей, не добавляя, конечно, что так надо. Сразу предупредил, что там все наши соберутся, мол, познакомишься с моими друзьями. Намекнув этим, что это не просто весёлая встреча праздника в экзотической стране, а самая настоящая работа. Вика всё прекрасно поняла и сразу развеяла мои сомнения, умная девочка. Её слова прозвучали спокойно и, кажется, очень обдуманно:
- Смотри сам, получишь большой срок, я ждать не буду. Сам решай, что к чему.
В принципе всё правильно, всё очень здраво. И моя любимая женушка искренне считает, что она награда для меня, как и для любого другого, что, кстати, соответствует истине. Самое печальное, что я пойду по своему пути, правда, приложив максимум усилий, чтобы моя женщина не досталась кому-то другому. Я люблю эту женщину, дорожу ей, буду делать всё, чтобы мы были вместе. Но если произойдёт срыв, и судьба уведёт меня далеко в сторону, а может быть, и в небытие, мне будет намного спокойней, и я не буду терзаться мыслями, что сломал кому-то жизнь, разрушил счастье. И моя женщина воспримет это спокойно, не предъявляя пустых претензий ни к кому, и просто осчастливит собой другого. Всё правильно, не надо сильно рассчитывать на женщин. Может, и есть любовь неземная, может, и я задет ей. Но лучше настраиваться, внушая себе постоянно, что ты и она – просто союз мужчины и женщины. Хорошо так рассуждать и страшно представить, что мою Вику обнимает кто-то другой.
Продолжение следует... -----> Жми сюда
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук