Попалась на глаза умилительная заметка о русских купцах Абрикосовых, основателях кондитерского концерна, который мы сейчас знаем как «Бабаевский». Автор буквально елеем исходит от того, какие Абрикосовы были замечательными меценатами и благотворителями. О рабочих своего сахарного завода и кондитерских фабрик так заботились, что строили для них общежития и организовывали бесплатные обеды. Мать семейства основала при жизни родильный приют, а после смерти на часть ее капитала был построен роддом, доживший до наших дней как роддом им. Крупской (отдельная ирония в том, что Крупская не рожала ни разу, а Агриппина Абрикосова родила 22 ребенка). Ну, и так далее — были попечителями благотворительных обществ, детской больницы, народных училищ...
В комментариях, конечно, перепись восторженных скучателей по хрусту французской булки, с заламыванием рук на тему: «Вот, были же Люди с большой буквы Л. Не то что нынешние рвачи, все эти олигархи-миллиардеры, ничего для народа не делающие». Возводят Абрикосовых чуть не в ранг святых. Только изредка среди комментирующих попадаются недоуменные вопросы: если царские фабриканты были такими зайками и благотворителями, то с чего вдруг вообще революция началась? Если они так хорошо заботились о народе и своих рабочих, то почему конкретно эти рабочие прониклись идеями социальной справедливости на самый радикальный, коммунистический, манер?
Сразу скажу, что не считаю Абрикосовых и других им подобных коммерсантов императорской России людоедами. Равно как и ангелами. Конкретно история семьи Абрикосовых тем более заслуживает уважения, потому что выходит из крепостных крестьян, пробившихся к свободе и большим деньгам (на нынешний счет, это были миллиардеры) благодаря своему труду и талантам. Но все же сравнение с сегодняшними российскими миллиардерами в данном случае гораздо глубже, чем кажется.
Начнем с благотворительности Абрикосовых в отношении собственных рабочих. Все эти общежития и бесплатные обеды. Первый вопрос, который возникает в сознании, не затуманенном пропагандой: а зачем вообще трудоустроенным людям на современном успешном производстве благотворительность? Генри Форд не строил даже столовых для своих рабочих, не то что не давал им бесплатной еды. Он считал достаточным платить людям столько, чтобы они могли сами купить себе еду, дом и даже автомобиль его, фордовского, производства. А у рабочих Абрикосовых не было денег на пожрать! Иначе на кой черт им бесплатные обеды?
Это ведь та самая «работающая бедность», которую мы привыкли считать проклятием нынешней России. Только на еще более нищем уровне. Фактически, фабриканты Абрикосовы подкармливали свой персонал тупо, чтобы тот физически был в состоянии работать, в обмороки голодные не падал. С учетом того, что значительная часть низового персонала абрикосовского концерна это были несовершеннолетние — лет от 10-12 и старше — это особенно важно. Детям за одинаковую работу со взрослыми платили в разы меньше. И вот этой-то платы, видимо, и не хватало даже на прокорм. Людей, детей (!), удерживали на производстве банально едой.
То же самое касается пресловутых «общежитий». Которые в те годы называли более понятным словом «рабочий барак» или даже «рабочая казарма». Да-да, те самые дощато-засыпные строения, в которых на семью приходилась в лучшем случае одна комната. Зачем они были нужны? Да, затем, что на свою зарплату семья рабочего не могла позволить себе снять или, тем более, купить, построить жилье. Если бы Абрикосов не строил им этих бараков, люди жили бы землянках и шалашах (такое бывало при других заводах, вполне обычное дело).
То есть, «благотворительностью» в отношении своих рабочих семейство Абрикосовых просто обеспечивало выживание рабочей силы. Экономя на этой силе каждую копейку и выжимая из работяг все соки. К примеру, как и у большинства фабрикантов тех лет, пенсионного фонда у концерна Абрикосовых не было, и, получив травму на производстве или просто состарившись, рабочий оказывался на улице без средств к существованию.
Именно такая повсеместная политика в отношении производящих низов общества привела к катастрофе 1917 года. Напомню, что февральская революция началась с так называемых «хлебных бунтов» в Петербурге. Жены рабочих несколько дней не могли купить хлеба в городских лавках. При этом городское начальство было убеждено, что хлеба в городе — на несколько недель с запасом. И начальство было право. Как и жены рабочих. Просто первые называли хлебом в том числе зерно и муку, которых действительно было много на складах и даже в хлебных лавках. А вторым нужен был выпеченный хлеб, потому что 99% из них жили в бараках, где у них не было ни мельниц, ни печей, им просто негде и не в чем было самим испечь хлеб даже при наличии муки. «Общежития» рабочих, которые сейчас ставят в заслугу фабрикантам тех лет, были невыносимым местом для жизни. И потому — рассадником революционных идей.
В книге «Одноэтажная Америка» 1935 года Ильф и Петров описывают главное затруднение на пути социалистической революции в США: прискорбный факт, что большинство рабочих крупных заводов имеют дома с приусадебными участками. А следовательно превращены в мелких собственников злой волей американских акул бизнеса, таким образом застраховавшихся от народного гнева. В отличие от американских товарищей, рабочим того же Абрикосова действительно было нечего терять.
Что же касается благотворительности за пределами своего бизнеса, то у Абрикосовых там совсем смешно. Упомянутый родильный приют, созданный Агриппиной Абрикосовой, был рассчитан всего на 6 (шесть!) коек. Там не было даже врача, а весь штат состоял из повивальной бабки. Пожертвовать на родильный дом в 50 коек Агриппина решилась только в завещании, при жизни она такие траты считала недопустимыми. Хотя размер штата рабочих абрикосовских фабрик подразумевал ежегодно сотни родов, большинство из которых проходили в тех самых рабочих казармах, часто просто за занавесочкой, так как даже для такого дела уединиться в отдельной комнате возможности не было.
Чем все это отличается от современной благотворительности нынешних миллиардеров — решительно непонятно. У каждого из наших участников списка Форбс найдутся десятки проектов поддержки больниц, детских домов, школ и вузов. Достаточно вспомнить, что после ареста Ходорковского демократическая общественность больше всего напирала на то, что Ходор содержал школу-интернат на 180 детей. При том, что мог без ущерба для своего состояния содержать десять, двадцать или тридцать таких интернатов. Дореволюционное купечество, воротилы коммерции Российской Империи, ничем не отличались в этом плане от современных. Их «вложения в людей» имели в большинстве случаев имиджевые цели. Либо, как в случае с бесплатными обедами для рабочих, сиюминутно-практические. Потому и не зафиксировано в революционное время случаев, когда облагодетельствованные рабочие вставали бы на защиту своих работодателей. Рабочие и крестьяне могли бы защищать свой статус кво, текущее положение дел, если бы этот самый статус не был для них настолько бесперспективен и невыносим.
Впрочем, 70-ю с лишним годами позже те же рабочие, тот же народ, точно так же не вышли защищать своего работодателя - распадающийся СССР. Вероятно, по схожим причинам.