Интервью не давать
Глава 3
Магомед Кономатов
Инструктор Магомед Кономатов идет вслед за Халидом.
Кряжистый, как большинство горцев, он все же отличается от многих своих земляков внешностью. Глаза у него светлые, как цвет озера Тумангли-Кель, если к нему пробраться в ясное летнее утро. Волосы у Магомеда курчавятся, как осенений луг на верховье Кичи-Муруджу. Невольно вспоминаешь, что во время Ленинградской блокады в горы привезли русских детей. Карачаевские матери усыновили ребятишек. И ходят теперь по дорогам ущелий голубоглазые Рамазаны.
Впрочем, Магомед - исконный горец, так говорит его мать. У Кономатова горячий карачаевский темперамент. Сейчас ему невыносимо даже думать о том, что случилось с Губановым. Но он все равно думает и думает об этом.
- Зачем Губанов пошел! Сколько лет в горах живет? Сейчас лавины, как бешенные. У них впереди воздушная подушка. Магомед сам видел - лавина на одном склоне, а на другом, через ущелье - ни одной целой пихты. Ломаются в щепки от воздушной подушки. А вот когда лавина попадает на дно ущелья! Тут - самое страшное. Деваться ей некуда и тогда прячет она свою силу в снег. Снег становится твердым, как лед. Прессуется. Магомеду жутко думать, что Губанов мог попасть в такую прессовку. Если попал, тогда совсем плохо...
Магомед в группе вторым, но идти тяжело. Рыхлый снег не имеет опоры. Как это, душа, что ли? Хрустит, ползет в разные стороны. Но это еще не так страшно. Бывает хуже: сверху тонкая корка, а внутри рыхлота. В опасном месте - это беда. Когда это было? Два года назад. Нет, три года. Вот так же думал о смерти, только о своей. Три года назад.
* * *
Короче говоря, пошла гулять по свету грязная клевета по поводу Магомеда. Месть женщины. А Магомед - гордый. А еще и мнительный. Ему казалось, что каждый встречный многозначительно поглядывает на него, тая в морщинах губ усмешку. Поэтому и перебрался в Домбай. Стал работать на местной турбазе.
Но Магомеду казалось, что и здесь за его спиной крадется клевета. Был нелюдим, но работа и быт помогли познакомиться с домбайцами.
Однажды из толпы у конторы турбазы вышел парень, подошел к Кономатову и протянул руку.
- Я Юрий. Губанов. Гляциолог. А как зовут тебя?
Магомед прежде всего обратил внимание на глаза этого человека. Была в них смешинка. Но добрая, выдающая прямодушие. Вот так глаза Губанова привязали к нему новосела.
В свободное время теперь новый инструктор любил помогать гляциологу - часто вдвоем ходили по ущельям, проверяя состояние снега.
* * *
Однажды он шел с новым приятелем по склону Гоначхара. Шли осторожно, вымеривая каждый шаг. Магомед был тоже вторым, когда они уткнулись в лавинный конус. Огромная глыба снега зацепилась за скалы. Затвердев от ночных морозов, она висела метрах в трехстах над долиной, перекрывая изрядный участок пути.
Губанов оглянулся. Озорно подмигнул.
- Махнем!
- Пошли.
Юрий спружинился. Балансируя, сделал первый шаг, пощупал ногой снег.
- Пойдет!
Теперь уже нельзя было останавливаться. Только идти и идти, храня равновесие. Губанов продвигался по затвердевшему снежному карнизу, прямо под краем конуса.
Когда он миновал треть завала, следом пошел Магомед.
...Он так ничего и не понял, когда вдруг тело пошло вниз. Привычка к неожиданностям бросила тело на край карниза. Пальцы вцепились в шершавую корку снега. Но ноги тянули вниз. Магомед медленно сползал в пропасть. Хотелось закричать, позвать на помощь Юрия... Но крика не получилось. Седьмое или какое-то там еще тридцатое чувство заставило молча бороться. Самому за себя.
Единственная надежда - это пальцы. Они хватались за каждую неровность карниза, искали надежную опору, оставляя на сером снегу красные кляксы. Снежная кора отламывалась, а под ней была рыхлость - сухой рассыпчатый снег. Приходилось ловить эту самую корку, которая крошилась в тот же миг, когда к ней прикасались пальцы.
- Надо забросить подальше от края хотя бы локоть, один только локоть! Опора станет больше и можно будет выдержать. Пусть несколько минут, но выдержать, пока пройдет Юрка.
Усилие. Еще. Вверху серый снег и серое небо. Странно - почему оно серое. Оно же было голубым. Правый локоть заброшен. Несколько секунд передышки, пока держат руки... Юрий еще идет по карнизу. Если он, Магомед, крикнет, тот обернется, потеряет равновесие и может упасть. Обязательно упадет. Молчи, Магомед, Юра сейчас тебе не поможет.
- Иди же ты скорее, иди, Юрий!..
Забросить второй локоть - и тогда можно выбраться наверх! Но руки уже так оцепенели, боль расползлась от кистей рук к плечам, груди. Устал. Только не закричать. Иди, Юрка!..
Правый локоть проломил твердый покров снега и вся верхняя правая сторона тела легла в какую-то мягкую колодку. Магомед понял, что снег осел и сейчас карниз обрушится. Но в какую-то долю секунды стало легче. Магомед не висел, а почти лежал на склоне. Он выбросил левую руку вперед и напряг мышцы. Если они еще смогут - значит жизнь. Давай ты, Магомед! Ты сильный, ты еще все сможешь. Ты только себе представлялся слабым. Ты очень сильный.
Еще мгновение - и тело вползает на карниз. Еще рывок - и можно будет встать.
Вовремя! Пласт снега, на котором висел Магомед, бесшумно ушел вниз. Секунда... две... три... и вот вроде кто-то бросил маленький снежок на тонкий поясок далекой внизу дороги. Беленькое пятнышко снега.
Юрий уже у самого края конуса. Порядок! Надо идти следом.
...Когда он догнал Губанова, тот стоял на твердой грунтовой дороге и вопросительно смотрел на приятеля.
- Ты как черепаха! Словно на руках шел!
- На руках...
- Что?!
Только теперь Юрий увидел кровь на пальцах и кистях рук, не успевший остыть в голубых глазах Магомеда темный страх. За спиной Магомеда четко, словно кто-то бросил связку серых бус по краю белой простыни конуса, шел их след. В одном месте эта нитка обрывалась голубой зазубриной.
- Висел!
- Да!
Они ничего больше не сказали друг другу. Только через несколько минут ходьбы Губанов снял рюкзак, поставил его у камня и сказал:
- Давай отдохнем!
Магомед лег и стал отдыхать... Магомед смотрел в небо и думал, что каждый человеке может быть очень сильным. Стоит только заставить себя, сильно захотеть.
И все, что было до этого, и история с той женщиной на той базе, и его последние непонятные месяцы жизни с их слабостями и уступками этим слабостям показались мелкими, глупыми. Все можно сделать, если будешь сильным. У него есть мир, который он снова открыл. Мир солнца, ледников, этих взлохмаченных рек. Есть новые друзья. Может быть, настоящие друзья, тем более - Губанов. Тот самый встревоженный, который сейчас сидит рядом и делает вид, что ничего не произошло. Что просто они сели отдохнуть. А может, и не просто сели отдохнуть, потому что уж очень хороши густая трава и краснощекие заросли малины.
Магомед сорвал большую кокетливую ягоду. Хороша!
- Юра, давай посидим здесь еще.
- Давай, Магомед!..
* * *
...Прошло уже три года. Появились новые заботы. Настоящие заботы. Интересная работа. Но осталась от тех времен уверенность, которую он приобрел оттуда, со снежного конуса. В человеке, в делах, во всем должна быть твердость. Чтобы не произошло, он не должен терять веру в себя...
Но вот Юрка попал в лавину. Это непонятно. Этого не может быть! Но идет же сейчас Магомед в связке, которая не может существовать без благоразумия. Если Юрий еще жив, то сумел ли сохранить веру в себя? Если они найдут и спасут Юрку, то он, Магомед, обязательно скажет Юрке в лицо, что он самый близкий человек, но дурак. Скажет так, как умеет это делать горец...