"Кто я? Не помню. Но если не помню, то наверное это не имеет значения. Прошлое в прошлом. В настоящем же полностью пустой монастырь, и моя память о событиях в мире Эолодана. Множество историй о победах и поражениях, дружбе и предательстве, героизме и трусости и о многом другом, свойственном людям. И не только это. Есть еще множество романов, поэм и песен написанных великими авторами. И все это я хочу переписать, и перепишу, просто потому что... я могу и все здесь для этого есть. Это так странно, помнить столько информации. Раньше я бы сказал, что подобное просто невозможно."
Мужчина отложил перо, звук скрипа которого ему был приятен (остальных же, как правило этот звук раздражал, и лишь со временем они привыкали), встал из-за малого письменного стола, направившись ко второму. За этим столом можно было вкусно поесть. Но сейчас мужчина лишь отпил из медного кубка кисловатое вино, и уставился в маленькое овальное окно, на опускающийся за горы оранжевый диск солнца.
Комната была просторной и уютной. Каменные стены, дощатый пол, большая люстра на потолке и двухспальная кровать, приставленная к стене. Но большой ценностью (и неожиданностью) в комнате были три деревянных стола. Один напротив изголовья кровати, за которым ешь. В правом нижнем углу стоял второй, более короткий и грубо сработанный, за ним хорошо пишутся собственные размышления, нечто вроде дневника...
"Здесь было множество комнат, а я почему-то выбрал именно эту... Словно она моя. Моя".
Третий стол. Выглядит также как и второй. За ним удобно... точнее, за ним хочется писать о мире Эолодана. Он в маленькой комнате-пристройке. Уже оттуда выходишь в бесконечные монастырские коридоры.
Именно туда, в пристройку, отправился мужчина, когда солнце окончательно скрылось, и на небе проявилась россыпь звезд. Взяв одну из лежащих на столе пустую книгу, он сразу понял, какую историю в нее следует записать.
Летописец. Вот кто я теперь... Хотя, - мужчина сморщился, а затем продолжил вполголоса. - Это словно только часть меня. Мне еще предстоит что-то понять о себе.
Минута, и перо мерно заскрипело по бумаге...