Здравствуйте уважаемые читатели. В предыдущей статье Санкт-Петербург. Дом-невидимка. Последнее пристанище Английского клуба шла речь о последнем. О клубе, в который мечтали попасть сотни преуспевающих людей. И относительно многим это удавалось. К середине 19 века в Санкт-Петербурге в стенах Английского клуба «клубилось» 400 членов, а в московском 600! Это было самое элитное заведение, со своими традициями, правилами и меню до 1 мая 1846 года. Именно в этот день на Большой Морской улице, «Золотой миле» тех времён, в доме №31, по инициативе Александра Яковлевича Лобанова-Ростовского и благоволения Николая I, открылся первый императорский Санкт-Петербургский морской яхт-клуб. Своим появлением он затмил все подобные заведения, которые были до него и появлялись после.
Яхт-клуб был организован по образу подобных европейских спортивных обществ и официально считался преемником Невского флота, учреждённого Петром I в 1713 году. Членами яхт-клуба были Великие князья, придворные, дипломаты, высокопоставленные чиновники и гвардейские офицеры. Высший свет России. За историю существования яхт-клуба в нём состояли 12 представителей императорской фамилии. Это было по настоящему закрытое общество – действовал лимит на общее число его членов – не более 125!
Член клуба должен был иметь яхту водоизмещением не менее 20 тонн (в 1857 году требование понизили до 10 тонн). Если у вступавшего в клуб таковой не было, он обязан был её приобрести в течении двух лет. Вступительный взнос был очень большим. Дополнительно по Уставу 1857 года, члены клуба, временно не владевшие яхтой, платили налог за отсутствие яхты.
По воспоминаниям директора императорских театров В.А. Теляковского : «яхт-клуб затмевал своим блеском, пышностью, и влиянием все решительно клубы России». Члены императорской фамилии и представители дипломатического корпуса принимались в клуб без баллотировки, но для остальных кандидатов существовала самая строгая фильтрация, никогда не практиковавшаяся в других клубах: один черный шар уничтожал пять белых, причем среди посетителей клуба были такие члены, которые всегда и всем клали черные шары. (В Английском клубе шары выбивались равноценно. Один к одному).
«Яхт-клуб - какое волшебное слово! Сколько людей, проходивших по Морской, бросали завистливые взгляды на эту святыню, на этот предмет их заветных желаний». Так вспоминала о Санкт-Петербургском императорском яхт-клубе, баронесса Мария Клейнмихель.
Теляковский: «в клубе можно было узнать все самые последние новости придворные, служебные, общественные и политические, до театральных, включительно».
Известное дореволюционное «глянцевое издание» России, журнал «Столица и усадьба» за 1914 год, рассказывал свои читателям: «Светская жизнь в клубе занимала большое место. В кают-компании были комната для чтения, столовая зала, «разговорная», библиотека и буфет. Главной достопримечательностью клуба был его ресторан. Порядок обеда строго регламентировался: «Час обеденного времени назначался Общим собранием. Горячие кушанья после 2-ух часов ночи могут подаваться во все комнаты клуба, кроме газетной. Холодные же могут быть подаваемы во всякое время и во все без исключения комнаты.
Курить табак можно было везде, кроме столовой комнаты в определённые часы. Любимым вином была марсала. Пользовались популярностью игры: кегли, карты и бильярд».
Вспоминает баронесса Мария Клейнмихель из «Из потонувшего мира»:
«Вспоминаю я и поныне, как члены Яхт-клуба сидели у окна и с важным видом превосходства и сознания собственного достоинства часами наблюдали за движением на Морской. Юноша, бывший перед баллотировкой скромным, застенчивым, немедля после избрания его в члены становился высокомерным и полным самомнения человеком. Он говорил о своем клубе, как о Сенате или Государственном совете, и когда в его присутствии говорили о политике - он в самых сложных даже для государственных умов вопросах важно произносил: «В Яхт-клубе говорят... в Яхт-клубе находят... в Яхт-клубе решили...» Но это была правда: постоянное присутствие в клубе великих князей, в особенности всесильного Николая Николаевича, и общение с ними остальных членов послужило поводом для частого посещения многими министрами и другими влиятельными лицами этих собраний, и нередко случалось, что там начинали карьеру, создавали себе имена и, наоборот, свергали нежелательных лиц с их высоких постов.
Приятная жизнь, возможность продвинуть в высшие сферы своих близких делали членов Яхт-клуба какими - то избранными существами. В России было два рода близких к его величеству людей: одни, выдвинутые счастливым случаем, другие - члены Яхт-клуба, особые существа, которые всего достигли. Оттуда именно в течение многих лет выбирались кандидаты на высокий административный или дипломатический пост, а также начальники гвардейских дивизий и корпусов. За членами Яхт-клуба ухаживали, заискивали, так как они могли легко оказать протекцию. Клуб обыкновенно утверждается для совместного времяпрепровождения, для более приятного и дешевого стола, но нигде никогда, за исключением клубов времен Французской революции (якобинцев, жирондистов и др.), не было такого единодушия и единомыслия, как в петербургском Яхт-клубе. Он был телом, одухотворенным высшими гвардейскими чинами».
Таким образом именно в кругу этого «закрытого клуба» назначали министров, сановников, командиров армейских корпусов, да и политические проблемы решались не столько в министерствах, сколько в этом яхт-клубе. Здесь обсуждались карьера, служба, рождались сплетни, именно сюда приходили узнать новости.
Лев Лурье:
«Каждое утро начиналось с проезда по Большой Морской. Ехали дети графов, князей, гусары с какими-то девицами или с невестами, и можно было очень многое понять и узнать о расстановке сил именно из этого наблюдения. Там передавались сплетни и становилось известно, что происходит в императорской семье; что Распутин — поехал ли он в село Покровское или снова из села вернулся. Именно этот круг — чрезвычайно снобистский, не терпевший никакого общения с другими социальными группами русского общества — и был правящим классом, от которого все в стране зависело.»
Бытует мнение, что в дореволюционной России у помещиков и капиталистов было много возможностей и власти. Это совершенно не так: для высшего света капиталисты были просто чумазыми торгашами, и, конечно, ни о каком высоком положении коммерсантов не могло быть и речи. К Москве в Санкт-Петербурге отношение было презрительное. По сравнению со светской столицей Москва была городом разбогатевших купцов и ситцевых королей. Высший свет Петербурга состоял из небольшой изолированной группы людей, которые были уверены в своей власти и считали, что управляют Россией.
Фактически к началу ХХ века просто «спортивный» яхт-клуб перерос в стратегический и политический центр принятия решений в стране. Некий Совет Безопасности, на современный лад. На самом же деле, люди считавшие себя властью или обременённые ею, существовали в «параллельной реальности». В стенах своего клуба, ежедневно заполненными одними и теми же лицами, было сложно углядеть те фатальные, тектонические сдвиги, которые стали происходить в стране. Клуб напоминал своего рода кучу «золотого» песка, куда в случае возникновения неприятных новостей можно было с удовольствием сунуть голову.
И в заключение своего повествованияпредлагаю вам прочесть ещё несколько абзацев из воспоминаний баронессы Клейнмихель, которые впрямую относятся к истории Петербургского яхт-клуба. Очень поучительные строки:
«Когда в октябре прошлого года я была в Мюнхене, я встретила там турка Азис Бея, <…>, его очень любили в Яхт-клубе. Я встретила его старым, больным, без средств; он вел в Мюнхене жизнь, полную лишений, и изнемогал под бременем своих воспоминаний. С безразличием мусульманина-фаталиста он был равнодушен к гибели своей и нашей родины и только повторял без конца: "Все пропало... все пропало... мне все безразлично... мне все равно... меня больше ничто не интересует..."
Однажды он все-таки меня спросил, процветает ли по-прежнему Яхт-клуб? Я взглянула на него с изумлением: "Что за странный вопрос, Азис Бей, как вы можете предполагать, что при большевиках может существовать Яхт-клуб? Там теперь находится какое-то учреждение: на том самом месте, откуда вы и остальные члены клуба часами наблюдали за движением на Морской, я видела пишущих на машинках женщин".
Азис начал сильно волноваться, и какие-то странные, неожиданные звуки заклокотали в его горле. Он схватился за голову - казалось, фатализм его покинул - и вскрикнул: "Аллах, Аллах, возможно ли это, я не могу этому поверить. Как! эта изысканная, столь могучая организация, эти люди, все знавшие, всемогущие, эти избранные люди более не существуют? Что за несчастье, что за несчастье! Тогда Россия, конечно, погибла, все пропало, все. Но, ради бога, скажите мне, куда ходит теперь Сергей Белосельский? Где проводит вечера Влади Орлов? Где устраивает свои партии в покер князь Борис Васильчиков? Аллах, Аллах, какое несчастье".
Я старалась его успокоить, говоря, что Сергей Белосельский нашел себе клуб в Лондоне, что Влади Орлов поселился в Париже, что князь Борис Васильчиков находится в Бадене, в санатории, и в настоящее время не играет в покер. На следующий день побледневший и осунувшийся Азис мне сказал, что он всю ночь не мог уснуть, и я убедилась, что гибель Яхт-клуба была для него важнее и ужаснее гибели четырех государств».
И как показала её Величество История - снобизм власти и презрение к собственному народу – смертельная болезнь государственности, которая купируется революцией.
Спасибо, что нашли время прочесть этот материал.
#императорский яхт-клуб #яхт-клуб #большая морская #лобанов-ростовский