Время, казалось, тянется уже вечность, но нет, наручные механические часики показывали, что всего-то полчаса. И Люба успокаивала себя тем, что раз выстрелов не слышно — все хорошо, ведь Виктор не из тех людей, кто даст так просто себя убить. Просто качественная разведка требует времени.
Заметив, что она хмурится, Леночка прижалась крепче и спрятала личико у нее на груди:
— Прости, мамочка, — шмыгнула она носом. — Я лишь хотела сделать тебе настоящий подарок.
К глазам подступили непрошенные слезы, которые Любе с трудом, но удалось сдержать.
— Дурочка, — выдохнула она, целуя девочку в макушку. — Будьте всегда живы и здоровы, и это станет лучшим подарком на все праздники.
В горле встал ком. Нет, она не хотела больше терять. Никого. Никогда. Люба отчаянно мотнула головой, прогоняя воспоминание об ужасной ночи, когда смогла, наконец, откопать из-под обломков искалеченные тела, и надежда найти родных живыми умерла. О не глубокой братской могиле, выкопанной к рассвету при помощи арматуры и чудом уцелевшей миски. О выплаканных глазах и сбитых в кровь руках, еще долго напоминавших о том, что хотелось забыть. Если бы не Васька, смогла бы она пережить? Не махнуть на себя рукой? Но у потерянного кем-то ребенка больше никого не было, и ей пришлось взять себя в руки, искать укрытие, еду и воду. Она не смогла спасти братьев, но ей словно дали второй шанс, и она сделает все, чтобы оправдать оказанное ей доверие.
Васька замахал рукой, привлекая внимание, тихо зарычала Тора, подняв опущенную на лапы голову, и Люба накрыла рот малышки пальцами, призывая молчать. Прислушалась. По ту сторону входной двери послышались шаги. Замерли. Виктор? Нет Тора бы узнала хозяина и завиляла хвостом...
Тихо открыв дверь шкафа, Люба кивком головы велела спрятаться, и притихшие дети повиновались.
— Позаботься о сестренке, если... — шепнула она Ваське, отдавая поводок. Собака поможет им найти дорогу домой или Виктора.
Входная дверь осторожно открылась, и Люба закрыла шкаф. Встав слева от дверного проема, спрятавшись за открытой межкомнатной дверью, крепче сжала двумя руками пистолет покойного работорговца. Слушая, как неизвестный шарит по пустой кухне, мысленно взывала к неким высшим силам, которые, несомненно, существовали в этом мире, чтобы отвели беду. Или чтобы скорее вернулся Виктор.
— Уверен, что это тут? — заговорил незнакомец.
Сердце заколотилось быстрее, дыхание сорвалось и стало учащенным. Значит, их двое?
— Да. Гаденыш вышел отсюда.
Люба невольно вздрогнула, когда голос второго незнакомца, передвигающегося бесшумно, точно призрак, прозвучал у самого уха.
— В комнате посмотри.
Вот и все. Сейчас работорговцы обыщут помещение и... Люба подобралась, судорожно переведя дыхание, рискуя быть обнаруженной. А впрочем, уже не важно. Стоило громиле переступить порог, она что было сил толкнула дверь, с мрачным удовлетворением услышав болезненный вскрик. Снова потянула на себя, позволяя тяжелой туше ввалиться внутрь, а сама выскользнула в прихожую, чтобы столкнуться лицом к лицу с не старым, но седым типом с недобрым прищуром темных глаз. Судя по выправке, бывшим военным.
— Шустрая, — хмыкнул он.
И доказывая, что у нее еще много достоинств, Люба вскинула пистолет и решительно спустила курок.
Не ожидал, но успел уйти в сторону, пригнуться, и на спину посыпались осколки зеркала. Не мешкая, Люба рванула вперед, выскакивая на лестничную клетку, затем вниз по лестнице. На улице задержалась, чтобы услышать, как сбегают следом двое, чтобы не отстали — надо во что бы то ни стало увести ублюдков от детей. Степка говорил, что так поступают какие-то птицы. Что ж, людям есть чему поучиться у животных...
Она, как дура, бежала по открытому пространству, но зато точно знала куда, зачем и была уверена, что в спину ей не выстрелят — за мертвецов же не платят. Чужие шаги слышались все ближе. Нагоняют. Спокойно. Еще немного, вот так. Прыжок на поребрик. Позади слышится отборная брань, громила угодил ногой в открытый люк.
— Стерва!
Седой подельник рассмеялся:
— Кажется, я знаю, кому предложить эту кошку. Обоим долго скучать не придется...
Вот же тварь!
Один неосторожный шаг, и земля ушла из-под ног. В последний момент успев сгруппироваться, Люба перекатилась, как учил Толик. Обернулась к настигающему противнику, направив в грудь дуло пистолета. И пусть очки улетели в траву, в упор же она не промахнется? Спустила курок, но седой работорговец в последний момент ударил по рукам, и пуля ушла в сторону. Громила замолчал.
Последовал удар по лицу, от которого потемнело в глазах и, кажется, скрипнули зубы. Она что было сил вцепилась в рукоятку, но пистолет таки вырвали из рук, отбросив в сторону. Схватив за запястья, работорговец прижал ее руки к земле над головой, нависнув над жертвой, точно хищник, каковым и являлся по сути.
— А теперь, поиграем в мои игры, — зловеще пообещал он, вклинив колено между ее ног.
Ужас перед насилием затопил сознание, породив панику. Нет. Нет! Люба дернулась, силясь вывернуться из-под мужчины, скользящего жадными губами по шее, оголившемуся плечу. Попыталась ударить коленом в пах, но лишь сильнее разозлила, и очередной удар почти выбил вон сознание.
— Нет!.. Не трогай меня... — выдохнула Люба, почувствовав, как, освободив одну руку, седой изучает ее тело, задирает подол. К горлу подступила тошнота. Отвратительно.
И тот вдруг остановился. Замер, чтобы через мгновение скатиться со своей жертвы одновременно со звуком выстрела. Пуля просвистела совсем рядом, уйдя в землю у нее над головой.
Вовремя подоспевший на помощь, Виктор досадливо цыкнул языком и вскинул обрез, пытаясь поймать на мушку нырнувшего в руины работорговца, но так и не выстрелил. Видимо, шансов было немного, и он сберег пулю до лучших времен.
Люба судорожно натянула подол до самых разбитых коленок, кинулась парню на шею, стоило тому присесть рядом, участливо коснувшись плеча:
— Вик!.. — слезы брызнули из глаз, как бы она ни старалась их сдержать.
Сжалась в его осторожных, будто бы виноватых объятьях, за которые ненавидела его и, одновременно, была благодарна.
— Шш... Все позади, — шепнул Виктор ей в макушку, наверняка выглядывая возможного противника. Он знал, когда можно позволить себе расслабиться, а когда это смерти подобно. Погладил по спине, утешая. — Соберись, надо уходить.
Люба кивнула, послушно отстранившись, и он водрузил ей на нос потерянные очки. Помог подняться, потянув в сторону дома, на ее встревоженный взгляд заметив, что Тора уже ведет детей к общине. Подобрав пистолет, махнул им в сторону свежего трупа:
— Здорово ты его. Прямо снайпер… — не без нотки зависти протянул он.
Бросив быстрый взгляд на дырку во лбу громилы, Люба судорожно сглотнула.
— Это случайно… — выдохнула она, пытаясь переложить ответственность на некие высшие силы, но знала, что никогда не забудет, чей палец спустил курок.
Виктор настороженно огляделся.
— Поторопимся.
— Мы еще встретимся с ним, да? — Любу передернуло от свежих воспоминаний, и она зябко обхватила себя руками.
— Вероятно, — не стал скрывать Виктор, не склонный подпитывать чужие надежды, тем более пустые.
За эту его черту, расположившую Любу к себе с первых же дней их союза, который она была вынуждена заключить с дерзким и опасным парнем, чтобы выжить среди хаоса и безумия, она его уважала и ненавидела. Впрочем, эта неоднозначность ее восприятия Виктора точно нити пронизывала их отношения насквозь. И что с этим делать?
Люба устало качнула головой. Потом. Все это будет потом, а сейчас она просто хотела домой. Обнять детей. Забиться в свою норку, полную пыльных книг, хоть ненадолго забыть обо всем, погрузившись в один из знакомых мирков, созданных классиками почившего мира.
*примечание: Крикливые зуйки гнездятся на земле, что делает их птенцов крайне уязвимыми. Если один из родителей замечает, что к гнезду приближается хищник, он мастерски притворяется раненым, отползая в сторону и выманивая на себя опасность. Как только птенцы спасаются, взрослая птица тут же забывает про «перебитое крыло» и улетает прочь.