Моё отрицательное отношение к алкоголю тянется из детства. Социальная среда в которой я рос способствовала развитию бытового пьянства, скандалам и дебошам. По выходным пили все.
Моё детство было отравлено пьянством и скандалами, которые собирали всю улицу.
Иногда, после таких скандалов, отец угрожал броситься под поезд, даже ходил на железную дорогу, которая находилась практически метрах в трехстах от дома, и по которой чуть ли не каждые полчаса проходил поезд. И дом приходил в движение, особенно ощущаемое ночью.
Однажды кто-то все-же бросился под поезд. Многие не захотели пропустить такой спектакль, благо был выходной день. Но я не захотел идти. Мой старший двоюродный брат, чуть ли не силой пытался меня потащить туда, но я не пошёл, и даже не столько от того, что мне было страшно, а оттого, что эта ситуация отчего-то казалась мне отвратительной.
Позже двоюродный брат рассказывал мне со смехом, что когда погибшего мужчину перевернули для опознания, каким-то образом обнажилась часть его тела, и стали видны его половые органы. И все присутствующие женщины рассмеялись.
Начал я свой разговор из далёкого далёка, чтобы поделиться с вами, что пьянство и алкоголизм, преследуют меня всю жизнь, хочу я того или нет.
И в детстве, и в юности, и в молодости, всегда находился кто-то, кто откровенно мешал мне жить своим пристрастием к спиртному. И с этим ничто невозможно сделать. Ни силой, ни убеждением, ни сегодняшним лечением, невозможно ничто исправить. Эффект, как правило, временный.
Излечение – это исключение из правил, либо замещение одного порока другим.
Я вырвался с большим трудом из своей социальной среды. И какое-то время жил почти счастливо.
Я не стану лгать, и говорить, что я полностью отказался от алкоголя. У меня есть хороший самогонный аппарат. Я делаю самогон из чистого яблочного сока, и позволяю себе выпить на праздники, и дни рождения. Но я хорошо знаю, что грань между «просто выпиваю на праздники и дни рождения» и «да я, когда захочу, тогда и брошу» очень и очень зыбкая.
Но в последнее время я стал замечать, что сильно пьющих вокруг меня становится всё больше и больше. И лично меня это сильно напрягает. И напрягает также то, что государству глубоко наплевать на это.
В одну из ночей в моём подъезде раздался сильный грохот. Я вышел на лестничную площадку, и обнаружил, что на лестничной площадке лежит человек с травмой головы, и с сильными признаками устойчивого опьянения. Я не стал его подробно осматривать, и вызвал участкового. «Сам не мог вызвать скорую?», - спросил участковый. «А кто приедет на такой вызов?», ответил я вопросом на вопрос,- «он же вусмерть пьян». «Хорошо, вызову сам сказал участковый».
Скорая приехала быстро. Травма головы у мужчины оказалась серьезной, так как падал он через все ступеньки с одной площадки на другую, и упал на затылок. Его привели в чувство, и повезли в больницу. Я был благодарен девушкам из скорой.
Но моё умиротворённое состояние вскоре вновь было сильно оскорбленно. Утром, выходя из подъезда, я обнаружил, спящего на бетонном полу, пьяного. На улице было минус 18.
Я позвонил в МЧС. Мне пообещали прислать скорую и полицию. Девушки из скорой отругали меня, заявив, что они не должны заниматься пьяными, и что скорая – это не такси, чтобы их развозить по адресам. Оказалось, что пьяный - приезжий, потерял документы, не помнит где его общежитие. «У нас в городе есть ночлежки», - сказали девушки. «И как же он туда доберется?», - спросил я. «На выпивку находит деньги, значит и на такси найдёт»,- ответила одна из девушек. «Как ты попал в наш подъезд?», - спросил я. «Какая-то женщина заходила, и я за ней». – ответил он, трясясь от холода.
Девушки из скорой вывели его на улицу, что-то объяснили ему. Затем он подбежал к водителю, о чём-то спросил его, и потом неуверенной трусцой побежал вдоль улицы.
Через полтора часа подъехал полицейский. Он сидел, не выходя, из припаркованной напротив подъезда, полицейской машины. Через время я подошёл к нему. Полицейский, молодой лейтенант, разговаривал по телефону. Это был не наш участковый. Но когда он закончил говорить по телефону, я всё же спросил, не по моему ли вопросу он подъехал. Оказалось, что да. Его прислали с соседнего участка. «Что не могли сами алкаша на улицу выгнать?», - спросил он. «А ка вы себе это представляете?», спросил я «на улице -18. Моя соседка при такой температуре свою собачку почти всю прогулку на руках носит. А это же человек всё-таки. Или мне его на себе в ночлежку тащить?» Оказалось, что лейтенанта зовут Сергей. Мы ещё поговорили с ним некоторое время, и пришли к выводу, что мы оба заложники сложившейся ситуации. «За что боролись, на то и напоролись», - сказал Сергей.
Но я то уж точно не боролся за ту ситуацию в которой мы оказались. Раньше было принудительное лечение, были ЛТП (лечебно-трудовые профилактории), была работа в коллективе. Да всё это было не стопроцентно эффективно. Но это позволяло периодически давать тем, кто рядом, передышку, заставляло пьющих не выставлять на показ свой порок, а малопьющих пить дома, чтобы избежать попадания в медвытрезвитель.
Разве сегодня пьющих стало меньше? Я подозреваю, что их стало больше. Я никогда на улице раньше не встречал одновременно стольких молодых людей со следами на лице умственной деградации от пьянки.
А скажите мне люди, какие такие хорошие господа придумали закон о добровольном лечении от пьянства и алкоголизма?
Мой шурин десятилетиями мешал всем близким нормально жить. И если в первое время он соглашался лечиться за наши деньги, то потом он просто плевал на наши желания избавиться от его пьянки.
И какие такие хорошие люди придумали лечить за наши деньги тех, которых они с удовольствием спаивают, опять же за наши с вами деньги.
Мой шурин умер от воспаления легких. Простыл по пьянке. И может его тоже гоняли из подъезда в подъезд. И мне неприятно думать об этом.
Моя ненависть к алкоголикам родом из детства. И она велика настолько, что я сделаю все, чтобы не пустить их в свой дом.
Но моя ненависть не настолько велика, чтобы желать им несчастий.
Да, я не готов отогревать их, нести на себе до ночлежки, лечить за свой счет (да и что они умеют эти лекари, кроме того, чтобы поставить капельницу за большие деньги).
Но я мечтаю о том, что государство и общество вспомнят о своих гражданах, даже таких, больных и грешных, и создадут необходимые структуры, при обращении в которые будет незамедлительно оказана необходимая помощь.