Купецкий сидел на стуле, оседлав его будто коня, и сложил руки в замок на спинке этого самого стула. Напротив него, на таком же стуле сидел Дмитрий Иванович с той лишь разницей, что его руки были скованны за спиной наручниками, а все лицо украшали кровоподтеки.
- Скажи, старик, зачем тебе это было нужно? – недоумевал генерал Купецкий, всматриваясь в лицо старого солдата, - с полковником Измаиловым мне и так все понятно, его всегда связывали довольно странные отношения с этим недочеловеком, но почему ты так поступил?
- У вас есть дети, товарищ генерал? – Дмитрий Иванович был на удивление спокоен, будто не он сейчас сидел со связанными руками, а руки генерала были скованны стальными кандалами.
- Хочешь сказать, что я не могу питать отцовские чувства, раз у меня нет своих детей, - усмехнулся Купецкий, - никогда не хотел их заводить, я слишком много времени провел, наблюдая за тупоголовыми солдатами, чтобы произвести на свет нечто подобное, что приведет лишь к излишней головной боли.
- Я всего лишь хочу сказать, что в вас не осталось ничего человеческого и Протос, в отличие от вас, куда более человечный юноша, - Дмитрий Иванович натянуто улыбнулся, но боль тотчас сковала его лицо.
- Солдат не может быть и не должен быть человечным, - вспылил генерал, - у него другая функция. Как он может думать о ценности человеческой жизни, когда враг подступает к вратам его дома? Неужели он должен сдаться на милость неприятеля только потому что уважает право каждого на жизнь? Что за чушь вы несете! Мы окружены зомби, и они не собираются вступать с нами в переговоры, а хотят только сожрать нас!
- Вы ошибаетесь или просто не хотите видеть, что все изменилось, - Дмитрий Иванович опустил глаза, но потом вновь взглянул в лицо генералу, - «бегунки» давно отступили от наших рубежей и стараются не вступать в конфликт с солдатами, и вы сами прекрасно это знаете, хотя раньше они ничего не боялись, зная, что наше оружие не может их убить.
- К чему ты клонишь, старик? – недовольно фыркнул генерал.
- Ситуация давно изменилась, лишь вы не хотите ничего замечать, - грустно подытожил старик и замолчал, не желая более продолжать этот бессмысленный разговор.
- Ты же понимаешь, что я не могу оставить просто так ситуацию, когда точно знаю, что это ты помог Протосу бежать из части, - генерал хлопнул себя по жирным ляжкам и встал со стула, - поэтому завтра утром ты будешь казнен, мы тебя расстреляем и я лично приведу приговор в исполнение.
- Вы сами решили назначить себя и судьей, и палачом, - старик снова недобро усмехнулся.
- Ты сам в этом виноват, - Купецкий развернулся к Дмитрию Ивановичу спиной и покинул камеру, а пленник остался сидеть за решеткой, той самой, где долгое время в неволе томился Протос.
Какая ирония судьбы, думал Дмитрий Иванович, оказаться в камере своего пленника. Он вспоминал, как генерал лично попросил его приглядывать за мальчишкой, когда тот появился на свет. В функции старого солдата входило не только наблюдение за объектом, но и ежедневное доносительство, что претило природе старика, поэтому он врал генералу напропалую, докладывая, что малыш ведет себя прилично и не буянит, хотя на деле он сам приносил мальчику книги и таскал сладости, которые категорически были ему запрещены. В итоге пленник Дмитрия Ивановича стал его лучшим другом и товарищем, ради которого он рискнул своей жизнью и, к сожалению, проиграл.
По рассказам выживших солдат, участвовавших в поиске беглеца, Дмитрий Иванович знал, что полковник Измаилов погиб, поэтому у него не было сожаления на счет своей жизни, он считал, что прожил ее честно и это для него было самым главным.
Никто не соизволил расковать старика и дать ему ночь провести на койке, поэтому Дмитрий Иванович дремал сидя, время от времени потирая затекшие руки, а на рассвете за ним пришел конвой, который проводил его на плац, где уже собралась вся часть. Все солдаты отлично знали друг друга, недаром они провели много лет бок о бок, практически не покидая территорию части, поэтому большинство из них смотрели на Дмитрия Ивановича с сожалением, зная по какому поводу они сегодня здесь собрались.
Конвой подвел его к стене одного из блоков и поставил лицом к толпе, где уже нервно прохаживался генерал, облаченный в свой парадный китель.
- Что ж, - неожиданно начал свою речь Купецкий, - товарищи солдаты, сегодня перед нами предстал настоящий предатель. Нет, это не шпион, которого враги заслали в наш лагерь, это не диверсант, завербованный иностранной разведкой, это настоящий предатель своего народа, который помог мальчишке Протосу бежать, лишив нас единственного оружия против зомби. За такое поистине вероломное преступление предатель может поплатиться только одним – собственной жизнью, а ведь он бок о бок жил с вами, товарищи солдаты, он ел с вами из одной тарелки, жал вам руку при встрече и ходил вместе с вами в наряды, а вы даже и не подозревали о его преступном умысле. Этот человек ни много ни мало враг народа, благодаря которому зомби теперь легко с нами расправятся, поэтому сейчас я вынужден привести свой приговор в исполнение – смерть предателю!
Генерал почему-то думал, что эти слова подхватит толпа, которая будет скандировать и неистово требовать смерти старика, но солдаты молчали, кто-то смотрел себе под ноги, а кто-то взирал на Дмитрия Ивановича, но никто – ни офицеры, ни солдаты не смотрели на генерала Купецкого.
- Тупоголовые идиоты, - зло прошипел генерал, чтобы его не услышали посторонние. Он вытащил пистолет из портупеи и направил ствол в грудь старика.
- Хочешь сказать что-нибудь напоследок, предатель? – несмотря на всю уверенность, которую источал генерал, его рука предательски дрожала.
- Жаль, что я не увижу, как ваша власть будет утекать у вас из рук как песок сквозь пальцы, - старик глубоко вздохнул и продолжил, - вы ведь уже сейчас поняли, что все кончено, а моя смерть лишь подтолкнет ваших подчиненных к бунту.
- Ты слишком много на себя берешь, старик, - зло прошипел генерал, а в рядах солдат возникло смятение.
- Давайте уже покончим с этим, - Дмитрий Иванович уже устал от безумных речей генерала и хотел только одного – покоя.
- Как пожелаешь, - генерал вновь вскинул пистолет и прозвучал негромкий щелчок, но вместо того, чтобы выстрелить, генерал вдруг начал заваливаться на бок, а на его груди заалело большое пятно.
Дмитрий Иванович начал крутить головой, желая увидеть того смельчака, который решился застрелить тирана, но все также недоуменно взирали друг на друга, прекрасно зная, что их оружие не было заряжено, за чем внимательно следили офицеры, боявшиеся, что когда-нибудь кто-нибудь из солдат не выдержит самодурства генерала Купецкого и сделает в нем незапланированную природой дырку.
Человек, сделавший столь меткий выстрел, не был виден никому, кто в этот день собрался на плацу, чтобы стать свидетелем казни. Полковник Измаилов внимательно смотрел через оптический прицел БВК, предполагая сделать еще один – контрольный выстрел в генерала, если тот вдруг пошевелиться, но тот мешком лежал на плацу, не подавая признаков жизни.
Полковник долго выбирал позицию и обнаружил высокую сосну, с которой открывался отличный вид на плац. Он просидел на нем целый день и всю ночь в надежде, что Купецкий хоть раз высунется наружу и тогда его можно будет легко пристрелить, но тот появился лишь сегодня утром, когда вся часть неожиданно пришла в движение и на плацу выстроились все солдаты. Именно тогда Измаилов понял, что что-то происходит, а когда конвой вывел Дмитрия Ивановича со скованными руками, полковник сразу все понял, а также он понял, что процедуру казни Купецкий точно не пропустит.
У него был только один шанс выстрелить, если бы он промахнулся, то генерал больше бы не высунул носа из своего убежища. Ситуация осложнялась тем, что генерал решил лично застрелить Дмитрия Ивановича, поэтому на плечах полковника лежала ответственность за его жизнь, но выстрел был безупречным – пуля попала точно в сердце, остановив его биение навсегда.
Странно, что никто из офицеров не бросился к телу Купецкого и не стал выискивать стрелка, все будто наконец освободились от страха и просто стали расходиться. Конвоиры расстегнули наручники на руках Дмитрия Ивановича и освободили его, а тело генерала так и валялось в пыли будто упавший со своего пьедестала памятник, к которому брезговали подходить все те, благодаря кому он и держал в руках всю свою власть.
Генерал провалялся на плацу до темноты, после чего офицеры под покровом ночи вытащили его за пределы части и бросили на дороге, где через некоторое время он стал лакомством нескольких заблудших зомби, которым было все равно чем набить желудок.