по сравнению с политически сформированным взаимодействием коллективных акторов в рамках международных организаций заставляет задуматься над следующей проблемой: соответствуют ли вообще конституции, не связанные с государством, республиканскому типу конституции. Если это не так, то и процесс «конституционализации» международного права приобретает другой смысл. Хауке Брункхорст исследует на примерах ООН, ВТО и ЕС «правовые порядки, потерявшие статус государственных», прежде всего с точки зрения дефицита демократии, характерного для «господства закона, которое реализуется без своего собственного права на законодательство» [93]. Супранациональные конституции напоминают своими функциями по ограничению господства об образцах домодерновой традиции права, когда истоками права были договорные отношения, складывавшиеся между господствующими сословиями раннего Нового времени (дворянством, церковью и городами) и королем.
В этой традиции и сложилось понятие «конституция», которое указывает на ограничение политического господства посредством дистрибутивного разделения властей. Эта идея, воплощенная уже в древних парламентах, или сословных собраниях, приспособленная к коллективному представительству, идея взаимного ограничения и сбалансирования «господствующих сил», в модерных теориях государства развилась в представление о дистрибутивном, распределительном, «разделении господства», «разделении власти суверена»; она соединилась с индивидуалистическими концепциями – учением о правах человека в английском либерализме, о функциональном разделении законодательной, исполнительной власти и права в немецком конституционализме. Так возникают два варианта идеи об ограничивающем произвол власти «господстве законов» – «rule of law» [94]и «правовое государство».
Эти либеральные типы конституций, как и те республиканские конституции, на которые ориентировался Кант, преследуют одну и ту же цель – придать политическому господству правовую форму. Но процесс придания правовой формы приобретает в данном случае новый смысл. Решается задача по обузданию насилия средствами институционального разделения и практической регуляции существующих отношений власти. В период формирования революционных конституций республиканского толка шли другие процессы: существующие отношения власти разрушались ради утверждения нового рационального господства, которое формируется исходя из разумно выраженной и определенной воли граждан, объединенных в государстве [95]. В этом контексте процесс обретения политическим господством правового статуса одновременно приобретает направленный против консервативной традиции государственного права смысл рационализации «природной», якобы субстанциально остающейся «фоном права» государственной власти.