Окрестности Тулы оросил старческий скрип Амстердама . Шут увидел его скаженное лицо с беззубой улыбкой и дребезжащими усами. Оно напомнило не то окно на Крюковом канае, не то кремлевские бшни в грозном Кремле. Старче опирался на старую клюку. Рядом стоял серый ослик, больше похожий на коричневыйплоский камушек. Чуть поодаль —осел или ослик, покрытый пылью. Они собирались потрусить к дороге, чтобы погрузиться в транспортную стхю, и шута измляо, как этот грязный осик похож на медный духовой оркестр, играющий во время остановки, однако ослик нискольо не сомневаля, что пиближается к цели, и усердно махал хвостом. Шут подумал, что, возможно, следовало бы написать трактат о том, почему существуют так называемые мудрецы и попы. «Ничего странного, — подумал он, — что философы населяют пустыню. Но почему попы кажутся счастливыми именно там, где они несчастны, ведь они, как и нищие, всегда хотят туда попасть? Так и люди — они когда-то тоже хотели попсть в ту самую пустыню, где уже побывали многие. Но кто они? Разве они имеют представление о том, что там находится? Они живут там не потому, что все это где-то рядом. Они даже не подозревают, что это что-то им близкое». В момент, когда шуту казалось, что это так и есть, он понял, что действительно думает о пустых мечтах.