Так незаметно пролетела весна, принёсшая с собой много событий и природных катаклизмов. Сильные ветра посрывали крыши со старых подворий, талая вода размыла дороги и построила новые, ушло в мир иной несколько стариков, но, самое приятное: в деревню стали приезжать новые жители, покупая себе дома под дачи и заполняя голосами унылую тишину.
Знойное лето вступило в свои права, окутав огненным шаром всё вокруг, и если бы не полузаросшая речка с ещё оставшейся мелкой рыбёшкой, то трудно было бы людям без прохлады воды прятаться от жары.
Только в одном уголке деревни, где проживал Пафнутий со своим Шариком и соседками Ефросиньей и Авдотьей, происходили интересные события. После «встречи» с Голосом и описанных выше историй, дела у деда пошли в гору. Крыша после ремонта стала, как новенькая, курить дед бросил напрочь, даже сам удивлялся, что и не тянет вовсе. Ругаться давно перестал, по утрам начал обливаться прохладной водой из реки, а в лексиконе его стали проскакивать мудрёные слова, такие как «преображение», «вознесение», «управление». Всё чаще он с любовью смотрел на простые вещи, которые раньше раздражали или даже вызывали гнев.
Старух-соседок приобщил к молитве на Любовь к людям и к России-Матушке. Долго бабки не верили рассказу Пафнутия про силу молитвы, но случай помог. Вспомнил дед одну историю, рассказанную ему когда-то его бабушкой. Жила в ту пору в их деревне старая Матрёна. Людей сторонилась, детей и мужа у неё не было, обладала она большим даром целительства. Заговаривала грыжи у младенцев, испуг и заикание выводила, небольшие кровотечения молитвой останавливала. В церкви её видели редко, даже если и приходила по большим праздникам, на службу не оставалась, свечку поставит, помолится да и домой.
Случился в деревне тогда пожар невиданный, загорелось сено в скирдах, много хат пошло полыхать, как спички. Стал огонь подбираться и к дому Матрёны, вот-вот сожрёт. Та вышла с иконой в руках, с серьёзным таким лицом и, произнося молитву, остановила огонь за несколько метров до дома. Ещё больше прониклись люди тогда уважением к ней.
Вспомнили эту историю Пафнутий с бабками да и решили на деле проверить силу молитвы. Каждый написал себе на бумажке один текст немудрёный, который подсказал Голос, разделили сутки на три части и начали посылать Любовь в пространство, но не вслух, а мысленно. Потом встречались вечером в беседке у Авдотьи и делились впечатлениями о содеянном.
В один из таких вечеров, когда зной уступил место прохладе, местный фельдшер Филиппыч вышел из своего двора подышать воздухом уходящего жаркого дня. Будучи давно на пенсии, он ещё помогал людям в их просьбах: то укол поставить по рекомендации врачей из райцентра, то просто добрым советом. Денег не брал, любил свою работу. Ровесники звали его по отчеству, а помоложе кто – с уважением, Иваном Филипповичем.
Прогуливаясь вдоль реки, услышал он разговор стариков из беседки, особенно заинтересовало прозвучавшее слово «лукавый». Подойдя поближе, Филиппыч поздоровался со всеми и попросил разрешения присоединиться. Старого врача (так его ещё называли) все уважали, поэтому с радостью разрешили принять участие в беседе.
– Пришло мне, дорогие мои соседки, такое видение этих событий, – продолжал Пафнутий свой рассказ. – Если Творец нас создал по своему подобию, дал задание вернуться назад в Боги, то есть к нему, через прозрение собственного сознания, через праведную жизнь, пройдя все испытания на земле, напрашивается вопрос: кто нам даёт эти испытания? Отвечу вам: Лукавый! Ведь вспомните, сколько мы с вами пережили: и тяготы послевоенной жизни, и нищету, и голод, и боль утрат своих близких.
Но это не сравнится с теми соблазнами и искушениями, которые он ставит перед нами, например, деньги или власть. Ведь редко кто устоит перед такими испытаниями. Не придёт он к вам эдакий рогатый да хвостатый, а придёт такой писаный, ласково на ушко шепнёт да и соблазнит грех сотворить. Редко кто устоит против этого. Может, слышали такое: огонь, вода да медные трубы, слава то есть.
Нас с вами эта участь, слава Богу, не коснулась, а вот тех, кто попался на эти соблазны, я считаю несчастными людьми. Возьмите хотя бы Гришку Фёдорова. Всё у него было: денег куры не клевали, своё дело, хоромы трёхэтажные, катер, дача огромная. Но ещё полез во власть. Спросите, зачем? Чтобы прикрывать свои денежные махинации. И каков итог? Сгинул, не дожив до старости от какой-то невиданной болезни, которую так никто и не распознал, и всё пошло прахом. А знаете, какой самый непрощаемый грех? Опять отвечу: грех гордыни или власть над себе подобными, то есть человека над человеком. Отработка этого греха протянется на десять поколений его рода. Вот такие пироги!
Филиппыч, увлёкшись рассказом деда, вдруг заметил, что стоит и слушает речь, несмотря на укусы нещадно жалящих его комаров. Он встрепенулся от услышанного, и мысли одна за другой заметались в его голове. Сначала подумалось, что Пафнутий принял лишка и теперь городит невесть что, но вспомнил, ведь старик давно совсем не употреблял алкоголь, значит, было что-то другое во всём этом.
– А разреши задать тебе вопрос, уважаемый Пафнутий Егорович, –вдруг официально обратился он к деду. – Откуда у тебя такие речи появились, да льются, как по-написанному, каких таких книг начитался, позволь спросить?
– Хорошо, отвечу вам, уважаемый Иван Филиппович, на ваш вопрос, – также официально ответил Пафнутий. – Пришло ко мне озарение, то есть изнутри пришло известие, кто такой человек, зачем он здесь на земле, какие цели и задачи поставлены ему, через испытания Лукавого должен пройти, чтобы опыта набраться, да ещё людей научить всему этому. Об этом я своим соседкам подробно всё рассказал, можешь у них спросить. Если заинтересуешься, то милости просим к нашему шалашу, – уже шутливо пригласил дед.
Бабки суетливо заёрзали на лавке, комары не давали покоя, но рассказ Пафнутия перебивал все неудобства.
– Ты, Филиппыч, слушай, да не перебивай, вопросы потом будешь задавать, – мягко и с улыбкой осадили они старого врача. – Продолжай, Пафнутий, про Лукавого.
– Ну так вот, благодаря этим испытаниям человек и выбирает свой путь: или наверх, к Создателю через праведную жизнь, или через грехи и пороки к Лукавому, но это путь в никуда, на дно. И дети, и внуки будут страдать при этом. Вот и выбирайте, мои дорогие, что почём.
В воздухе повисла тишина, только были слышны комариные напевы да кваканье лягушек на болоте. Слушатели деда глубоко задумались, как будто через минуту должны были ответ дать, какой путь выбирают.
– Да… – многозначительно протянул Филиппыч. – Много я в жизни повидал и со смертью пациентов не раз встречался, боролся за каждую жизнь. А вот такие рассуждения слышу впервые. И отмахнуться сразу нельзя, Пафнутий, и за правду принять не могу, что-то много у меня вопросов на эту тему. Не буду вам мешать, пойду дальше прогуляюсь. Может, зайду как-то, но не обещаю, подумать надо.
– Смотри сам, Филиппыч! – разом отозвались соседки. – Не спеши с ответом. Мы вот тоже долго сомневались, пока Пафнутий нас не убедил, что силушка в нас есть необыкновенная, молитвой она укрепляется, да и беды всякие и хворь отводит. Если что, заходи, милости просим, мы не неволим.
– Да, заходи, Филиппыч, поможем на вопросы твои ответить. Не взыщи строго, если что не так сказали.
– Нет, всё хорошо, – сказал фельдшер. – Пойду спать, завтра в райцентр поеду рано. Внук там у меня очень грамотный живёт, в техническом ВУЗе учится. Вот заодно и задам ему вопрос на вашу тему, тогда и потягаемся, – дружелюбно закончил старик...
Продолжение следует