Ночь оказалась долгой и унылой, несколько раз заходило солнце и небо начинало светиться разными оттенками голубого — это означало, что надвигается гроза. Вокруг было тихо, лишь слышно было, как время от времени тяжело вздыхает хозяин фермы, д нсколько раз о дворе коотко и жалобно завыли собаки. Наконец забрезжил рассвет, и Джон почувствовал, чтове траи остались позади. Он взглянул на Диди, которая еще спала, закинув за голову руки и тихо посапывая, и вдруг понял, что давно не видел ее такой умиротворенной, и это очень понравилось ему. н еще раз попытался вспомнить, что говорил о ней инспектор, но вспомнил только, что их беседа был недоло и невнятной. Кроме того, он не запомнил ни слова из того, что сказал об этой женщине сам инспектор. Несколько секунд он колебался — будить ее или нет, и все же решился. Диди подняла голову, зевнула и уставилась н него ничего не выражающим взглядом. Джон улыбнулся и вдруг подумал, что впервые в жизни видит эту женщину такой спокойной, а на ее губах играет почти робкая улыбка. Потом он заметил, что и сам улыбается, и на душе у него стало совсем хорошо. «Все-таки она прелесть», — подумал он, и на душе у него тоже стало немного лучше. Они вышли из города и пошли вдоль темного проселка. Наконец впереди замаячил дом Нелли-канавы. Когда они добрались до него, было уже совсем светло. Нелли отперла дверь и пропустила их вперед. Коридор, в котором они оказались, был заставлен старой мебелью и почему-то завален фруктами и овощами. Пахло сыростью и глиной.