Не стало Александра Градского. Композитор, певец, которому были подвластны все жанры музыкального искусства — и эстрада, и опера, и рок. Он пел всю жизнь и пел о жизни: о друге, что не продаст, о том, что важно себя не терять, о том, что все в мире — любовь.
Огромная потеря для всех нас. Ведь как сложно представить сцену без Александра Борисовича, так и не возможно поверить, что в шоу «Голос» теперь не будет самого душевного и авторитетного наставника. Несколько дней назад народного артиста экстренно доставили в московскую больницу с подозрением на инсульт. Врачи делали все возможное, но сегодня ночью сердце Александра Борисовича остановилось.
Его голос словно никогда не знал пределов и границ. От нежного шепота до раскатов грома. Начинался где-то в сердце и уносил музыку и стихи в космическое пространство.
Внешность молодого Градского совсем никуда не годилась для чопорного советского телевидения. А голос и нерв еще больше раздражали начальников. Лишь благодаря настойчивости великой Пахмутовой эта песня прошла через всю его и нашу жизнь. А Градский не хотел ее петь на концертах. Такой вот огнеопасный характер.
«13 лет я ездил по дворцам спорта и ни разу ее там не пел! Ну, это скотство было с моей стороны. Но я стилистически не мог поставить эту вещь вместе с остальным репертуаром. В телевизоре меня не было вообще, кроме как «Как молоды мы были» ничего не было. Вот и все», — рассказал Александр Градский.
Но на все издевательства, требования петь потише, снять очки и обрезать волосы Градчский потом, когда станет можно, ответил всем своим обидчикам иронично и хлестко: «Редактура наблюдает, репетирует, когда, зачем и кто. Кто заплачет, кто завоет, повстречает, успокоит — кто споет, не дай бог, ежели не то».
От авторской песни с колкой сатирой до оперных арий, ему было подвластно буквально все. Чудом уцелело исполнение Градского песня Евгения Доги к фильму «Мария, Мирабелла». И то ли наверху опять испугались опять этой невероятной мощи, то ли Градский показал характер, но в фильме мы это чудо не услышали.
Ему чуть больше 20, а он пишет музыку к фильму Андрея Кончаловского «Романс о влюбленных», да еще и сам исполняет. В роли самого себя — известного артиста — в 79 Градский появился в фильме «Камертон» о сложностях взросления и первой любви. И его песню «Кроха» тут же запели под гитару в каждом дворе.
Десятки фильмов и мультфильмов звучат его образами, нотами и голосом, театры ставят и еще будут ставить рок-балеты, его рок-оперы исполняют звезды советской сцены: Пугачева, Кобзон, Боярский. Градский сам выходил на классическую сцену, Большой театр, партия Звездочета в «Золотом петушке» Римского-Корсакова. Овации длились 18 минут.
Патриарх российского рока, так его называли. Сам Градский лишь отмахивался. Он не Патриарх, потому что рока-то нет.
«У нас все-таки это превратилось в оценку личностей, скорое. Есть интересные личности в этой музыке или в том, что похоже на эту музыку — вот они на нас производят впечатление или не производят», — считал Градский.
Он боготворил Высоцкого за то, что он не для славы пел и жил, и среди общей словесной лжи сохранил себя. Имя самого Градского стало нарицательным, знак качества, задранная высота планки.
Так случилось и в проекте «Голос», где артист как наставник, отдавая душу и мастерство, четыре раза привел своих подопечных к абсолютной победе.
Градский стал главным голосом проекта, и многочасовые эфиры открыли артиста, обычно резкого, прямого и непреклонного совсем с другой стороны. Конечно, Градский чувствовал тонко, но был еще и ранимый.
Так уж получилось, что он успел набрать свою команду и в юбилейном, 10-м сезоне, главного вокального проекта страны, и уже начал дарить свое сердце и опыт. И такой внезапный уход — нестерпимая боль для всех, словно немыслимый дурной сон.
Он говорил, музыка существует для выражения чего-то важного и необъяснимого. И если она не рождается прямо из души и сердца, то разве может быть живой и настоящей, разве подарит людям минуты горечи и счастья? И в каждом из учеников видел себя, только моложе.
«Ничего не равно музыке! Ничего! Ни химия, ни физика, ни математика — это все жалкое подобие искусств, по сравнению с музыкальным жанром! Не потому что я этим занимаюсь. А потому что это так и есть!» — сказал Александр Градский.